Путешествие в сны
Шрифт:
– Ириша, милая, что с тобой? Привиделся дурной сон?
Ирине не хотелось, чтобы он прижимал ее к себе, однако не отталкивать же «мужа»! Поэтому она прильнула к его груди, чувствуя, как сильно колотится сердце Вадима. Он что, действительно переживает за нее? Эту мысль Ирина отринула. Скорее радуется!
Затем появилась и экономка – странно, но ее апартаменты располагались на значительном расстоянии от спальни Ирины, и криков, даже самых сильных, она слышать никак не могла. Но все равно была тут как тут. Объяснение было одно: Калерия
Захлебываясь и стеная, Ирина поведала о том, что она вспомнила: смерть мальчика Алеши была вовсе не дурным сном, как она думала всего пару часов назад, а реальным событием, свидетелем которого она стала.
Вадим крепко прижимал к себе Ирину, качаясь с ней из стороны в сторону, как будто она была ребенком. Ирина же продолжала разыгрывать спектакль, с удивлением отмечая, что и «муж», и экономка безоговорочно верят во все происходящее. Видимо, так изоврались, что не могут отличить правду от лжи!
– А больше вы ничего не вспомнили? – лезла с вопросами Калерия, на которую, однако, прикрикнул Вадим, велев ей принести для Ирины воды и успокоительного. Исподтишка наблюдая за экономкой, Ирина заметила, как она скривилась. Наверное, в особняке всем заправляла именно она, в том числе и Вадимом. И терпеть не могла, когда он отдавал ей распоряжения.
Ирина отметила, что рука Калерии скользнула в карман халата. Снова позвонит доктору Гладышеву и доложит обо всем, а он наверняка отдаст распоряжения, как следует вести себя в подобной ситуации.
Вадим, подхватив Ирину, осторожно переложил ее с ковра на кровать. Ирина, свернувшись в позе эмбриона, отвернулась от него. Странно, но присутствие Вадима все же беспокоило ее, вернее, навевало странные мысли. Он был так нежен с ней, так заботлив и так встревожен случившемся, что у нее закралась мысль – может, он ни о чем не знает?
Как же, не знает! Она вспомнила его разговор с доктором Гладышевым в «Мнемозине», когда они оба считали, что она спит. Вадим был одним из актеров, разыгрывавших перед ней ее новую жизнь. И одним из тех, кто забрал прежнюю!
И все же она вздрогнула – не столько от отвращения, сколько от возбуждения, – когда он осторожно дотронулся до ее плеча. Он улегся рядом, обхватив ее тело крепкими руками. Ирине не хотелось, чтобы он отпускал ее, но она понимала: этот человек ее враг.
– Так что тебе приснилось, родная? – спросил он, целуя ее в затылок.
Ирина вспомнила, что говорила медсестра. Нельзя рассказывать сюжет всего фильма, который крутили в клинике. Надо выбрать только одну часть.
– Мальчик… Алеша… Я стала свидетельницей того, как его сбил грузовик! И это был не сон, это была правда! Я находилась там, я видела…
Она сделала вид, что плачет, и Вадим прильнул к ней, гладя по волосам. Он был такой заботливый, такой милый, что становилось еще горше – ведь человек явно получал деньги за этот фарс. За свою роль любящего супруга. Ирина подумала: а за секс с ней он получал отдельно? Так сказать, постельные премиальные?
Его руки легли на ее ладони, и Ирина смирилась с тем, что от Вадима ей не отделаться. Занятно, что он мог бы стать кому-то в действительности заботливым и любящим супругом. Может, у него имелись жена и дети, которые не подозревали о том, чем зарабатывал на жизнь папочка!
– А больше… Больше ты ничего не вспомнила? – спросил он осторожно, нежно прикасаясь губами к уху Ирины.
Так и есть, ему, как и Калерии, надо знать, не вспомнила ли она еще чего-то! Например, что мальчик Алеша до этого сидел на заднем сиденье ее автомобиля, рядом с Людочкой! И то, что он был как две капли воды похож на их дочь. Хотя какая она им дочь!
– Я помню, что он упал и ударился головой об асфальт… А потом пошел ливень… Я взяла его на руки и стояла на коленях… И мне было так больно, сердце мое разрывалось…
Она весьма правдоподобно изобразила горе, потому что Вадим как-то странно хрюкнул, кажется, сам слезу пустил. Ну, это уже перебор! Или за это, как и за секс и каждый оргазм с ней, полагалась отдельная награда?
– И все? Это все? – спросил он, и Ирина прошептала, чувствуя, что в ней закипает гнев:
– Это все, родной… Но ты прав, там было еще что-то, но у меня словно пелена перед глазами.
Вадим терся о ее тело своим достоинством, и Ирине хотелось двинуть ему в пах локтем. Вот ведь мерзавец! Единственное, что заботит этого платного жиголо, – вспомнила ли она всю ту чушь, которую пихали ей в голову в клинике во время так называемых сеансов мнемотической гимнастики. Ведь, как сказал доктор Гладышев, когда «она все вспомнит, можно перейти к следующей фазе». И ничего хорошего это явно не сулило. Значит, от нее требовалось еще какое-то время ничего не вспомнить!
– Пелена? – переспросил он. – А ты представь, что это занавес. И попробуй его приподнять. Может, тогда ты узнаешь, что произошло…
Как же им всем не терпелось, чтобы она наконец «вспомнила»! Но подобной радости Ирина доставлять им не намеревалась, поэтому женщина прошептала:
– Я так хотела, чтобы пелена рассеялась, я даже приказала ей сделать это… Но тогда у меня перед глазами пошли разноцветные круги. И этот металлический шум в ушах… Такой невыносимый, такой ужасный! Ах, он снова вернулся!
Она все же заехала Вадиму в живот локтем, изображая сотрясавшую ее судорогу. Муж охнул, а Ирина, прикрывшая лицо руками, улыбнулась. Так ему и надо!
Она стала метаться по кровати, бормоча, что ей очень больно и что шум в ушах нарастает. Она заметила вернувшуюся в спальню Калерию Афанасьевну, которая держала в руке большой бокал с мутной жидкостью, точно такой, какой ее пичкали в «Мнемозине». Она уставилась на Ирину, которая наблюдала за ней сквозь растопыренные пальцы.
– Вот успокоительное… Оно поможет! – заявила она, подходя к кровати, но Вадим, вскочив и преградив ей путь, решительно заявил: