Путешествие в Туркмению и Хиву в 1819 и 1820 годах
Шрифт:
Юз Баши поздравил меня от имени Хана с приездом и объявил, что я гость Мехтер {69} Аги Юсуфа первого Визиря Ханского — тотчас приставлен был ко мне повар, и кроме того что для меня дома варили, приносили еще от Визиря огромные блюда с разными кушаньями, сахаром, чаем и плодами. — Учтивость с каковою обращались со мною несвойственна даже сему народу, однако же при всем угощении продолжавшемся пять дней, меня держали под строжайшим караулом.
Ввечеру в день моего приезда приходил со мною познакомиться Ходжаш Мегрем, начальник таможни, — хитрый сей человек был очень ловок в обращении, я с ним провел час в разговоре основанном на взаимных учтивостях, — он между прочим просил меня позволить ему исходатайствовать у Хана милость вести все дела посольские, я ему отвечал что не мне предстоит назначать должности чиновникам Ханским; но он в тот же вечер все устроил, и пришел ко мне с объявлением, что Хан осчастливил его сим поручением, и просил от его имени писем и подарков, я долго на сие не соглашался; пока Юз Баши не удостоверил меня в истине сказанного.
Несмотря на сие я отдал Ходжаш Мегрему только письма, но в туже ночь и подарки вытребованы были. (Магмед Рагим, спит днем, а занимается делами ночью). Юз Баши советовал мне запечатать их, чтобы Ходжаш Мегрем, с таможенными сообщниками не воспользовался чем нибудь из них дорогой, — я достал подносы, положил на них сукна, парчи и другие вещи, и обвернув в холстину отдал Ходжашу, которой пришел с людьми, и самым тайным образом их понес, — с ним отправил я Петровича, — часа два он не возвращался, и я уже думал, что не случилось ли с ним чего либо неприятного. — Как вдруг он вошел с шумом, в Узбекском одеянии, бросил огромную шапку в один угол, кафтан в другой, уверяя, что более никогда не пойдет с таковыми поручениями, что его проморозили в коридоре, и наконец Ходжаш скинув с себя платье подарил его оным от имени Хана и отпустил, — на другой же день Ходжашев отец Ат Чапар, требовал у Петровича тот же самый кафтан назад.
Диван Беги {70} Мехтер Аги; приходил ко мне требовал обратно подносов, которые у него брал для посылки подарков к Хану, я просил Юз Башу оные достать, но он мне отвечал, что подносов сих хозяин никогда более не увидит, потому что Хан наш человек крепкой, и что к нему раз попадется никогда назад не воротится.
В числе подарков был один поднос с десятью фунтами свинца, такого же количества пороху и 10 кремнями. — Хан всю ночь рассматривал вещи, поднимал поднос и удивляясь тяжести его, спросил у Юз Баши не тут ли увязаны те червонцы которых ожидал, — после того он распечатал холстину в которую вещи были обвернуты, и крайне удивился не нашедши желаемого. — Подарок же они кажется растолковали следующим образом: две головы сахару, которые на том подносе увязаны были вместе с порохом и свинцом принял он за предложение мира и сладкой дружбы, на которую ежели не согласится то объявятся ему война.
Ноября 18. Хан не принимал меня, — мне хотелось послать несколько подарков, к старшему брату его Кутли Мурад Инаху, но мне сказали что сего нельзя сделать без позволения Хана, — я получил оное через Юз Башу, и послал к нему ночью с Петровичем сукна, парчи, сахару, и некоторые безделицы, Петрович не видал его, но был отдарен 5 золотыми тиллами.
Между посланными к нему подарками находился небольшой бритвенной ящик, в котором была жестяная мыльница с куском черного мыла. — Инах разбирая всякую вещь порознь, увидел его и впал в подозрение, не узнав что это мыло, он призвал своего лекаря, которой также не узнал мыла, послали ко мне о сем спросить — я забыл что в ящике было и просил о присылке оного ко мне на время, дабы рассказать какие в нем вещи, мне отказали, я просил одну мыльницу, и той не прислали, — я просил кусок черного мыла, не надейтесь увидеть оное сказал мне Юз Баши, наш Инах, такой же крепкой человек как и Хан, что к нему раз попалось, то никогда назад не возвращается, а это верно мыло должно быть и я его успокою.
В тот же вечер я вспомнил что в числе подарков были десять стеклянных стаканов, которые я забыл Хану послать; почему и просил Юз Башу их ему доставить и извинить меня в забвении оных. — Это ничего сказал Юз Баши, Хан наш все примет, от него лишь получать трудно, у нас же стекло редкость, ему это понравится, только не посылайте 10-ти, число сие у нас полагается не хорошим, а 9 счастливое.
Он понес 9 стаканов и возвратился после полночи. — Хан был очень доволен, всякой стакан пересматривал — и сказал жаль, что стекло сие не прислали ко мне в то время когда я пил водку (он прежде много употреблял оной; но теперь оставил, перестал даже и кальян курить, запретив куренье оного подданным своим, — он узаконил разрезывать рот по уши тому кто, его нарушить). — Не менее того запрещение сие не строго соблюдается.
Хан знает что некоторые из приближенных его курят, но делает как будто бы сего не замечает.
Многие из Хивинцев вместо табаку курят траву называющуюся Бенг. — Трава сия очень вредна и не привыкший оную курить впадает от нее в беспамятство.
В числе подарков посланных к Хану был стеклянной кальян, коему он очень удивлялся, и спрашивал у Юз Баши какая это вещь, но он не смея назвать ее, отвечал что это сосуд, для хранения уксуса, до которого Хан большей охотник.
Зажигательное мое стекло чрезвычайно удивляло Хивинцев; многие приходили нарочно смотреть его, и уверяли что такие чудесные свойства нельзя приписать стеклу, и что это непременно должен быть горной хрусталь.
Ноября 18 и 19. Чисел я все еще находился под крепкой стражей, и никто не смел ко мне приходить без позволения.
Я вспомнил что в бытность мою в Иль Гельди, Давыд говорил мне, что когда приеду в Хиву, то приставлен будет к одной из дверей моей комнаты Русской, для подслушивания моих речей, и осмотревшись я действительно нашел сию дверь, она была заперта, и слышан был даже за ней человек, — я нарочно садился подле двери, и разговаривал громко с переводчиком о военных достоинствах Магмед Рагим Хана, о силе его, и преимуществе Хивинского народа над Персиянами и проч. 3 дни меня выслушивали и доносили о сем владельцу.
В течении сего времени, невзирая на все вежливости мне оказываемые, я довольно скучал, потому что был в неволе и опасался чтобы Хан не отправился опять на 3 месяца на охоту, зная что у него уже все было готово к походу.
Первой Министр и пристава до такой степени были ласковы, что видя меня скучным, привели некоего Муллу Сеида, человека лет 40, очень умного, и имеющего всю веселость и ловкость Европейца, он шутил очень приятно, играл в шахматы, как я еще ни одного игрока не видал, (игра сия в большем обыкновении в Хиве).
Мулла Сеид жил подаяниями от первых чиновников Ханства, он с ними проводил вечера, играл в шахматы, сочинял стихи, читал книги, и рассказывал сказки, и проч. Он в самом деле знал хорошо по Арабски, по Персидски и по Турецки, говорил ясно, и очень приятно, знал древнюю Историю Востока, и рассказывал ее с жаром, мешая в рассказы свои приличные стихотворения из лучших сочинителей. — Он говорил мне шуткой что имея дом свой в предместии, уже 14 лет В нем не был, а все ночевал по гостям у знатных в Хиве; жаловался на нынешние времена, говоря, что Хан необычайно строг, и не позволяет ни водки пить, ни бенгу курить. Он занял меня до 2 часа утра.
Ноября 20. Перед вечером Ходжаш Мегрем прислал Сеид Незера звать меня к Хану. Я оделся в полной мундир не снимая Хивинской шапки, вместо настоящего воротника своего я пришил красной, опасаясь, чтобы кто нибудь из находящихся при Хане Русских не узнал рода службы моей по воротнику.
Юз Баши предупредил меня что по Хивинским обычаям нельзя в сабле к Хану представляться, а без оной я к нему идти не хотел; почему и просил его сказать о сем Хану, — вы этим все дело испортите отвечал Юз Баши, Хан теперь в хорошем расположении духа: я лучше доложу ему что у вас не сабля а длиной нож (у меня была не сабля, а Черкесская шашка), Юз Баши пошел, скоро воротился говоря, что Хан приказал меня просить придти к нему без оружия, единственно для того, чтобы не нарушить их обычая.
–