Путешествия и исследования в Африке
Шрифт:
Эти отвесные берега представляют излюбленное место обитания хорошенького пчелоеда (Merops apiaster и М. bul-lockoides Смита), птицы, которая любит жить семействами. Поверхность песчаного берега испещрена сотнями отверстий, ведущих в их гнезда; отверстия эти отстоят на фут [30 см] одно от другого. Когда мы плывем мимо них, то пчелоеды покидают свои убежища и стаями кружатся над нами.
Почти через каждые 100 ярдов [90 м] видишь зимородка, который делает себе гнезда в таких же местах. Его гнезда, из-за находящихся там птенцов, привлекают к себе внимание мальчиков, пасущих стада. Везде на берегах можно видеть, как эта птица, а также другая ее разновидность, прелестная птичка
Есть еще третий вид зимородка величиной с голубя, аспидного цвета, но он встречается реже первых двух.
Другим обитателем этих берегов является стриж, который тоже любит выращивать свою семью, живя в сообществе подобных себе птиц. Стрижи никогда не покидают этой части страны. Самой глубокой осенью, как раз в то время, когда ласточки, о которых речь будет впереди, совершают зимний перелет, можно наблюдать, как стрижи флиртуют. Я видел береговых стрижей на р. Оранжевой в период зимних холодов. Отсюда вполне вероятно, что они никогда не улетают даже из этих мест.
В камышах, окаймляющих кое-где эти берега, имеются пресноводные губки. Твердые и ломкие, они располагаются обыкновенно кругом стебля ближе к поверхности воды. В них находится множество мелких круглых зерен.
Типичный вид реки на западном побережье Африки
Рисунок Д. Ливингстона
Скорость течения здесь равнялась 5 милям [до 9 км] в час. На поверхности воды плыли пучки тростника и гниющих растений, и, однако, вода не меняла своего цвета, хотя у нее был все-таки желтовато-зеленый оттенок, чуть-чуть темнее ее обычного цвета. Этот оттенок зависел от большого количества песка, который уносился прибывающей водой с отмелей, ежегодно переносимых с одного места на другое, а также от падающих в нее с подмытых берегов огромных глыб. Когда речной воде дают отстояться в стеклянной посуде, то достаточно нескольких секунд, чтобы на дне получился осадок.
Этот сезон считается нездоровым. Когда мы однажды долго дожидались отставших челноков и у меня не было ни малейшего желания выйти из челнока на берег, то главный мой лодочник Машауана сказал мне, чтобы я никогда не оставался на борту в такое время, когда течение уносит вниз так много растений.
17 декабря. В Либонте. Согласно распоряжению вождя Секелету, мы собирали дань жиром и маслом, которые предназначались в подарок вождям балонда, поэтому мы задержались здесь на несколько дней. Как бывает всегда перед началом дождей, свирепствовала лихорадка и распространялась глазная болезнь. Некоторым из моих людей, так же как и жителям Либонты, понадобилась медицинская помощь.
Много неприятностей причинил здесь населению лев. Во время нападения на него два человека были тяжело ранены: у одного была совершенно переломана берцовая кость, – доказательство огромной силы челюстей льва.
Для другого из пострадавших воспаление, вызванное укусами, оказалось смертельным.
Либонта – последний городок макололо; впереди оставалось немного скотных загонов и окраинных деревушек, а за ними вплоть до самой Лонды, или Лунды, шла незаселенная область. Подобно остальным деревням бароце, Либонта расположена на холме, но здесь склоны долины, покрытые деревьями, приближались уже к реке.
Прежде чем нам расстаться совсем с этими деревнями, можно еще сказать немного и о том, как мы проводили вечера. Как только, бывало, высаживались на берег, некоторые из людей принимались резать для моей постели низкорослую траву, а Машауана устанавливал шесты для палатки. На этих шестах днем носят поклажу, как и туземцы Индии, с той только разницей, что здесь груз не подвешивается на длинных веревках, а привязывается ближе к концам шестов. Вот готова постель. По обеим сторонам ее устанавливают в ряд ящики, а затем над ними разбивается палатка. В четырех или пяти футах от нее устраивается центральное место или костер котла; дрова для костра заготовляются человеком, исполняющим обязанности герольда, который берет себе в качестве платы за это головы всех убиваемых для нас быков и диких животных.
Как во время еды, так и во время сна каждый человек должен занимать у костра строго определенное место, сообразно своему рангу. Двое макололо всегда занимают места один справа, а другой слева от меня. Как только я ухожу к себе в палатку, мой главный лодочник Машауана устраивает себе постель у входа в палатку, а остальные, разделившись по племенной принадлежности на несколько небольших групп, устраивают кругом костра шалаши, оставляя впереди них пространство в виде подковы, для того чтобы расставить в нем скот. Люди стараются всю ночь поддерживать огонь, потому что он создает у быков чувство безопасности.
Шалаши устраивают так: сначала устанавливают в наклонном положении два прочных шеста с рогульками на концах, а на них сверху в горизонтальном положении укладывается третий. Затем в землю втыкают множество веток и их концы подтягиваются к верхнему горизонтальному шесту и привязываются к нему полосками содранной с них коры. Поверх веток кладется столько травы, чтобы она могла отводить дождевую воду в сторону, – и тогда шалаш готов. Каждый шалаш открыт к костру, находящемуся перед ним, и сзади защищен от зверей. Меньше чем через час мы всегда находились уже под кровлей.
В продолжение всего путешествия у нас никогда не было недостатка в траве. Когда ночью луна, которая в Африке бывает особенно яркая, бросает свой свет на спящие кругом фигуры, то один взгляд на все эти разнообразные позы и положения спящих людей и животных, выражающие состояние глубокого покоя, представляет весьма живописную картину. В такую ночь можно совершенно не бояться диких зверей, поэтому огня не поддерживают и костер почти тухнет, а так как нет оснований опасаться и того, как бы голодные собаки, пройдя по спящим, не уничтожили запасы питания или не съели бы преспокойно одеял (представляющих собою, в лучшем случае, грязные шкуры), что иногда случается в деревнях, то вся эта картина внушает чувство ничем невозмутимого покоя.
Варка пищи производится всегда по туземному способу. В этом нет ничего плохого, так как туземцы, прежде чем приступить к приготовлению ее, всегда тщательно моют блюда, котелки и свои руки. Иногда по моему настоянию в способе варки производятся некоторые изменения, и тогда туземцы считают, что они умеют стряпать, как белые люди.
За приготовление пищи они всегда получают то, что остается в котелке, поэтому все стремятся быть поварами.
Я научил некоторых из них стирать мои рубашки, и они делали это очень хорошо, хотя их учитель сам никогда этому не учился. Частая смена белья и проветривание одеяла на солнце позволяли мне ехать с большими удобствами, чем можно было ожидать. Я убежден в том, что воспринятые мною в детстве строгие внушения матери о тщательном соблюдении чистоты помогли мне поддерживать в этих людях то уважение, которое они питают к европейским обычаям. Является большим вопросом, уважают ли они того европейца, который сам опускается до степени дикаря.