Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена

По описаніямъ путешественниковъ дороги къ сверу отъ Германіи, — а именно: въ Польш, Курляндіи и Лифляндіи, — бываютъ хуже и затруднительнй, чмъ путешествіе въ храмъ добродтели. А потому я выбралъ временемъ своего путешествія по Россіи — средину зимы, когда вслдствіе морозовъ и холодовъ, правительству не приходится о нихъ безпокоиться и он сносны.

Выхалъ я верхомъ, такъ какъ такой способъ передвиженія обезпечиваетъ пріятное и, до нкоторой степени, скорое путешествіе, при одномъ, конечно, условіи — если и лошадь и всадникъ хороши.

Еще потому я выбралъ верховой

способъ передвиженія, что онъ исключаетъ возможностъ быть запутаннымъ въ какое-нибудь дло съ содержателемъ почтовой станціи, а также исключаетъ необходимость, вслдствіе склонности къ жажд почтоваго ямщика, заворачивать и задерживаться въ каждомъ придорожномъ кабак.

Я, признаться, былъ легко одтъ, о чемъ мн приходилось призадумываться довольно серьезно, чмъ ближе я подвигался къ сверо-востоку.

И вотъ, вообразите себ, что въ такомъ суровомъ климат, при несносной, почти ужасной погод, я нашелъ старика-нищаго, дрожащаго всмъ своимъ худымъ изможденнымъ тломъ, лежащимъ на обнаженномъ грунт одной изъ польскихъ большихъ дорогъ. Тло его, обнаженное, среди висвшихъ на немъ лоскутьевъ одежды, было предоставлено неумолимому суровому зимнему втру.

Лицо старика, едва я взглянулъ на него, до того сжало мн сердце, что я, не смотря на то, что самъ весь продрогъ, чуть не до замерзанія, бросилъ ему свой плащъ, чмъ прикрылъ его отъ отъ втра и согрлъ.

И вотъ, въ ту-же секунду, я услышалъ голосъ обращенный ко мн съ неба: — Клянусь теб солнцемъ, сынъ мой, что твой добрый, великодушный поступокъ не останется невознагражденнымъ….

Затмъ я похалъ дальше, пока ночь и гнетущая темнота окутали меня всего.

Ни огонька, ни звука человческаго голоса, что свидтельствовало-бы о близости жилья. Вся окружность, которую я могъ обнять взлядомъ — во всю ширину и длину — была какъ-бы погребена въ снгу, такъ что не видно было ни пути, ни дороженьки.

Но усталость моя взяла верхъ надъ неизвстностью положенія и я ршилъ остановиться. Я сошелъ съ коня, привязалъ его къ еле замтному выступу, показавшемуся мн верхушкой дерева. Затмъ, для собственнаго спокойствія и безопасности, взялъ подъ мышку одинъ изъ своихъ пистолетовъ и, растянувшись на снгу, такъ заснулъ, что когда открылъ свои глаза то, былъ уже глубокій день.

Какъ было велико мое удивленіе, когда оказалось, что я лежу посреди деревни, на церковномъ двор.

Лошади своей я вблизи себя не видлъ, что меня озадачило. Но вдругъ я услышалъ ея ржаніе и, поднявъ глаза, увидлъ, что мое доброе незамнимое животное висло на крест церковной колокольни.

Тогда-то мн все ясно стало, какъ это случилось: я набрелъ на деревню, погребенную въ снгу и заснулъ. Но за ночь погода рзко измнилась, подулъ теплый втеръ, снгъ началъ таять, а я, по мр таянія снга, опускался все ниже, и ниже, пока не очутился на голой обнаженной земл. А то, что я въ темнот ночи принялъ за верхушку дерева, къ которому и привязалъ свою лошадь, было не боле и не мене какъ верхушка-крестъ церковной колокольни.

Но задумываться надъ этимъ я не могъ — предстоялъ большой путь; и вотъ взялъ я свой пистолетъ, прицлился въ веревку, къ которой была привязана лошадь, перескъ ее выстрломъ и мое доброе животное опять очутилось со мной.

Я

слъ на лошадь и похалъ дальше.

хать было хорошо. Дорога благопріятствовала.

Ничего со мной не приключилось до възда моего въ Россію, гд не существуетъ обычая здить зимой верхомъ на лошадяхъ. А такъ какъ мое обыкновеніе — придерживаться обычаевъ той страны и народа, гд я въ данную минуту пребываю, то я и взялъ одноконныя санки, впрягъ свою лошадь и въ бодромъ состояніи духа отправился дальше, по дорог въ С.-Петербургъ.

Я не могу съ точностью сказать, было-ли это въ Эстляндіи, или въ Ингерманландіи, но помню ясно, что очутившись вдругъ въ непроницаемой темнот густого лса, я замтилъ, что за мной гонится во весь духъ страшный, голодный волкъ. Волкъ все быстре и быстре мчался, разстояніе между нами все уменьшалось, такъ что не было никакой возможности избгнуть столкновенія съ нимъ.

Невольно прилегъ я пластомъ въ своихъ санкахъ, такъ, что почти весь ушелъ въ нихъ, предоставивъ лошадь самой себ…

И то, что я смутно предвидлъ, то, на что я едва надялся, случилось, къ великой моей радости. Волкъ, съ разбгу, не обращая на мою ничтожную фигуру вниманія, или, не замтивъ меня, перескочилъ черезъ мою голову, и въ одну секунду разорвалъ заднюю часть моего бднаго животнаго, которое, отъ ощущенія ужасной боли и смертельнаго страха, продолжало бжать еще быстре.

Я былъ спасенъ.

Поднявши голову, я увидлъ, къ своему великому удивленію, что волкъ весь ушелъ во внутрь моей лошади.

Это обстоятельство было до того благопріятнымъ, что я ршилъ имъ воспользоваться и, не долго думая, взялъ я свой кнутъ, и изо всхъ силъ своихъ началъ имъ стегать волка.

Столь неожиданная для него закуска, посл вкусной свжей лошади, до того сильно испугала его, что онъ рванулся изо всей силы своей впередъ; трупъ моей лошади свалился на землю, и — о, неслыханное чудо! — волкъ оказался впряженнымъ вмсто лошади. Я же, съ своей стороны, стегалъ его съ такой злобой, сильне и сильне, что волкъ все ускорялъ свой бгъ и мы, въ незначительно короткій промежутокъ времени, къ немалому удивленію попадавшихся намъ но пути, прибыли въ Петербургъ.

Я не хочу, дорогіе читатели, утомлять васъ пустословіемъ о манерахъ, обычаяхъ, искусствахъ и другихъ характерныхъ мелочахъ этой пышной столицы русскаго государства; еще меньше имю я намренія обременять васъ повствованіемъ о тхъ интригахъ и авантюрахъ, которыя въ томъ высшемъ свт встрчаются; также и о прочихъ интимныхъ сторонахъ жизни большого свта. Я намренъ лучше склонить ваше вниманіе на боле важные и боле благородные, достойные вниманія, предметы, какъ напримръ на лошадей и собакъ, къ которымъ я, признаться откровенно, имю особое пристрастіе. Въ особенности я думаю обратитъ ваше благосклонное вниманіе на лисицъ, волковъ, медвдей и другихъ животныхъ, которыми такъ изобилуетъ Россія, какъ никакая страна.