Путешествия по Центральной Азии. Путешествия по Сибири
Шрифт:
Сообщу кстати, что в этой же части Наньшаня, в северной цепи, мы видели представителей другого рода однокопытных – джигитаев, но только мельком, так как они быстро скрылись. Они серой масти, и уши у них длиннее, чем у куланов. Их можно считать дикими ослами, тогда как куланы ближе к лошадям.
На следующий день мы перевалили через хр. Емашань, четвертую цепь Наньшаня; горы эти довольно плоские, хотя перевал имел 4100 м. С них мы спустились в долину р. Шарагольджин, ограниченную с юга пятой цепью – хр. Гумбольдта, открытым и наименованным Пржевальским. Эта цепь с рядом снеговых вершин видна была уже издали, с перевала в Дасюэшане, так как плоский Емашань не закрывал ее.
В долине Шарагольджин нам нужно было найти монголов и взять нового проводника, так как ведший нас из Сучжоу дороги дальше не знал. Монголов мы нашли, но провести нас на р. Бухаин-Гол и к оз. Кукунор они отказались. Они уверяли, что вся долина р. Бухаин-Гол и берега Кукунора населены тангутами, которые нападают на всех проезжих и грабят их. Из описания четвертого путешествия Пржевальского я знал, что тангуты вытесняют монголов и становятся хозяевами на Кукуноре, но этот путешественник, три раза бывший на Кукуноре и в низовьях Бухаин-Гола, столкнулся с тангутами не здесь, а дальше, в Тибете. Приходилось думать, что тангуты, став хозяевами на Кукуноре, решили не пропускать никого в свои владения. Монголы предлагали провести нас к ставке князя Курлык-бейсе в Цайдаме, который мог уже дать проводника на Кукунор.
Это опять удлиняло маршрут и удорожало путешествие, но пришлось согласиться, так как идти без проводника в высокогорную местность, не обозначенную на картах, было слишком рискованно, не говоря уже о том, что мы могли очутиться в безвыходном положении, попав к тангутам без проводника и переводчика. У Пржевальского был хорошо вооруженный военный конвой, внушавший уважение, а наш караван из пяти человек, с одной берданкой и одним охотничьим ружьем, мог сделаться легкой добычей тангутов. Монгольский дзангин (урядник) не соглашался дать проводника даже по прямой дороге к Курлык-бейсе, которая пересекает земли тангутов, а предложил вести нас по кружной дороге и за очень высокую поденную плату.
Простояв три дня на Шарагольджине из-за поисков проводника и его приготовлений к дороге, мы отправились дальше. Два дня заняло пересечение хр. Гумбольдта (см. рис. на стр. 117), вечноснеговая часть которого осталась восточнее нашего маршрута. Перевал имел 4400 м высоты и, судя по растительности, состоящей только из мхов, был немногим ниже границы вечного снега. У южного подножия мы потеряли почти целый день: ночью исчезли все наши лошади, и утром пришлось разослать всех людей на поиски, а самому остаться караулить палатки. Потеря средств передвижения, которую можно было объяснить кражей, поставила бы нас в тяжелое положение, заставив возвращаться пешком в Сучжоу, так как денег на покупку новых лошадей у монголов Шарагольджина у меня с собой не было. Скудость экспедиционных средств, отпущенных на первый год Географическим обществом, вообще отразилась на успехе работ этого года, как увидим ниже. Лошадей нашли только после полудня в одном из ущелий южного склона хребта, куда они сбежали в поисках лучшего корма. Поэтому мы в этот день прошли только 5 верст до р. Халтын-Гол, где корм был лучше, чем на прошлом ночлеге.
Здесь было обнаружено, что Пржевальский ошибся, считая, что хребты Гумбольдта и Риттера соединяются друг с другом восточнее его маршрута. Долина Халтын-Гола уходила далеко на восток, и хр. Гумбольдта оставался к северу от нее, а хр. Риттера, на котором видны были огромные ледники, тянулся южнее этой долины. Это открытие было весьма важно, так как опровергало имевшиеся сведения об этой части Наньшаня – о положении двух вечноснеговых цепей.
Ошибка Пржевальского объяснялась тем, что он пересек долину р. Халтын-Гол значительно западнее, чем я. В этой долине, вблизи моего пути, от хр. Риттера отделяется скалистый отрог, доходящий до самой реки, и издали, с запада, этот отрог мог показаться частью хр. Риттера, которая доходит до хр. Гумбольдта и соединяется с последним. С моего пути было ясно видно, что оба хребта разделены широкой долиной и являются совершенно отдельными цепями Наньшаня. Это подтвердили Роборовский и Козлов, посетившие Наньшань годом позже, а также англичанин Литтлдэл, прошедший вверх по р. Халтын-Гол.
Еще 16 дней шли мы до ставки Курлык-бейсе; сначала пересекли западную часть хр. Риттера, в предгорьях которой опять встретили стадо куланов и добыли взрослого и жеребенка. Затем долго шли по долинам, расположенным по южной окраине Наньшаня между последней – седьмой – из его снеговых цепей и более низкими горами, ограничивающими с севера обширную равнину Цайдама. В этих долинах пересекли несколько речек, шли по солончакам на берегах двух соленых озер Ихэцайдаминнор и Багацайдаминнор; у последнего открыли углекислый минеральный источник. На одном из последних переходов я сильно отстал от каравана, увлекшись геологическими наблюдениями, и к ночи не успел догнать его. Пришлось ночевать вместе с Цоктоевым, довольствуясь одним чаем, и спать под открытым небом на потнике и с седлом вместо подушки (хорошо, что снег выпал не в эту, а в следующую ночь). На следующий день Цоктоев ездил искать караван, который прошел по другой дороге и ночевал далеко западнее. Впереди нас ехал отряд монгольского войска, направлявшийся к ставке князя на смотр. Он затоптал следы нашего каравана, и поэтому мы проехали место, где последний свернул в сторону.
На пути, по долинам с озерами окраины Цайдама, мы изредка встречали монгольские юрты, первые после р. Шарагольджин, – и в юртах у оз. Ихэцайдаминнор получили нового проводника, который и привел нас 3 июля, после сорокадневного путешествия по западной части Наньшаня и окраине Цайдама, к оз. Курлыкнор. Мы раскинули палатки недалеко от западного берега, среди зеленеющих кустов хармыка [7] и снопообразных пучков дэрису [8] . Северо-западный ветер разгонял тучи, которые в течение целого дня ползли по гребням соседних хребтов, разражаясь там грозами с градом, тогда как в долине, по которой мы шли, только один раз покрапал дождик. Солнце спустилось уже к зубчатым вершинам хребта Барун-Ула, в пределах которого наш лагерь накануне засыпало снегом, и мы имели случай летом полюбоваться зимним пейзажем.
7
Хармык (Nitraria Shoberi) – крупный низкорослый кустарник с длинными тонкими колючими ветками, усеянными небольшими синими сладко-солеными ягодами. Монголы называют хармыком именно эти ягоды, а не само растение.
8
Дэрису (чий, пуховник, ковыль блестящий) – широко распространенный в Средней и Центральной Азии злак с длинными, тонкими и жесткими, как проволока, стеблями, которые охотно поедает скот. Кроме того, дэрису идет на изготовление циновок и других изделий.
У озера Курлыкнор был расположен один из административных центров Цайдама – ставка монгольского князя Курлык-бейсе, которого посещал и Пржевальский для получения проводников и покупки животных и провианта. Я также возлагал на князя большие надежды: нужно было обменять уставших верблюдов на свежих, найти проводников на Бухаин-Гол или хотя бы до оз. Кукунор и купить масла и «дзамбы» – поджаренной ячменной муки, заменяющей монголам хлеб. Цоктоев поехал к юртам монголов и узнал, что ставка князя расположена на восточном берегу озера, но сам князь находится еще дальше на восток, в лагере монгольской милиции.
На следующее утро к нам приехали два монгола в парадных китайских шляпах с красными кистями и заявили, что они посланы князем встретить «русского чиновника» и провести его в ставку вокруг озера, в прибрежных болотах которого эти посланцы сами чуть не увязли ночью, судя по черной грязи, покрывшей ноги и грудь их лошадей и забрызгавшей их одежду. Это обстоятельство едва ли доказывало знание дороги этими посланцами, присланными проводить нас, но можно было надеяться, что они по крайней мере не поведут по той дороге, на которой сами вязли так глубоко.
Один из этих посланцев, узнав от моих людей, что нам нужен провиант, предложил заехать по пути в его юрту для покупки дзамбы и масла «под секретом», так как князь будто бы запретил своим подданным под страхом смертной казни продавать какие-либо припасы посторонним лицам. Но это запрещение, очевидно, касалось продажи припасов тангутам, как врагам монголов, и посланец мог не сомневаться, что князь разрешит эту покупку нам, мирным проезжим. Продажа «под секретом» явно клонилась к получению с нас лишних денег.