Путешествия по Центральной Азии. Путешествия по Сибири
Шрифт:
Я немедленно написал своему книгопродавцу в С.-Петербурге, у которого заказывал уже книги для геологической библиотеки Иркутского Горного управления, и просил выслать все вышедшие тома Рихтгофена о Китае и некоторые другие книги, а из Географического общества выписал отчеты Потанина по его путешествиям по Монголии и отчеты Пржевальского. Мы решили поселиться на лето где-либо в окрестностях Иркутска, чтобы я мог работать спокойно. Нашли две комнаты на мельнице какого-то купца в версте от ст. Введенской, первой по Кругобайкальскому тракту. Домик стоял в березовой роще вблизи большого пруда, питавшего водой мельницу. Раз в неделю жена ездила в Иркутск за провизией и почтой, в остальные дни мы получали хлеб, молоко, овощи на месте. В роще возле дачи была беседка, в которой я работал, читая описания путешествий
На этой даче мы прожили до половины августа; я закончил свою подготовку и снаряжение для экспедиции – заказаны были пара вьючных ящиков и пара вьючных сум по образцу, описанному Пржевальским в отчете о третьем путешествии, также столик и складной табурет.
Жене с двумя детьми 1,5 и 4,5 лет было бы трудно ехать одной на лошадях. Горное управление приняло ее в качестве пассажира на караван, увозивший золото в С.-Петербург на Монетный двор. Золото, полученное с приисков в виде шлихового, т. е. мелких зерен и самородков, сплавлялось в лаборатории Горного управления в слитки разной величины, которые упаковывались в простые деревянные ящики, пудов по 10 или 20 в каждом. Эти ящики приковывались на дно коробки повозки с рогожным верхом, а поверх ящика могли еще поместиться два человека. В караване ехало 12–15 таких повозок в сопровождении начальника и двух казаков в качестве охраны. Но для большего многолюдства в эти караваны брали в качестве бесплатных пассажиров людей, не имевших средств на оплату прогон длинной дороги, до Томска, где можно было сесть на пароход. Такими пассажирами являлись студенты, ехавшие учиться за Урал, вдовы чиновников и т. п. лица. Их вместе с багажом распределяли по повозкам. Караван отправляли 4 раза в год из Иркутска – 2 раза в конце лета и 2 раза во второй половине зимы.
С таким караваном моя семья уехала 23 августа в Петербург, а я, получив все заказанное снаряжение, выехал вечером 1 сентября в своем тарантасе в с. Лиственничное, где утром пересел на пароход, курсировавший через оз. Байкал в с. Мысовое. Мне впервые пришлось видеть всю ширину этого озера; перед тем я познакомился только с Малым морем, переезжая на рыбачьей лодке с устья р. Сармы в Долон-Тургень на о. Ольхон и обратно через «ворота» к степной думе. Но Байкал не захотел показать мне свою мощь во время бури: погода была почти тихая, волна небольшая. Позади осталась зеленая рама округлых высот Приморского хребта, разорванная в одном месте истоком р. Ангары. Впереди за темно-зеленой гладью воды возвышались высоты Хамар-Дабана с плоскими вершинами, уже побелевшими от свежего снега; только на север поверхность озера уходила за горизонт.
Из Мысовой я направился в Кяхту по так называемому Купеческому тракту, который пересекает Хамар-Дабан по прямой линии и почти втрое короче почтового, идущего по долине р. Селенги через Верхнеудинск и Селенгинск. Купеческий тракт, содержавшийся на средства кяхтинских купцов для перевозки чаев по кратчайшему направлению, поднимается по живописной долине р. Мысовой на перевал через Хамар-Дабан; плоско-куполообразные горы его, сплошь покрытые высокоствольным кедровым лесом, не достигают здесь высоты гольцов; последние расположены юго-западнее по р. Снежной. На перевале стояла одинокая станция, где меняли лошадей. Перевозка чаев начинается позже осенью; проезжих на этом тракте мало, и молодая жена станционного писаря, подавая мне самовар, жаловалась на скучную жизнь, на короткое лето и длинную зиму с метелями. Словно в подтверждение ее слов серое небо этого дня начала сентября уже сыпало отдельные снежинки.
За вечер и ночь я проехал следующие две станции, обнимавшие спуск с Хамар-Дабана в долину рек Удунги и Темника на лесистом южном склоне этого хребта, а рано утром проснулся среди совершенно другой природы: ярко светило солнце, было тепло и меня окружала степь низовий р. Джиды, а слева недалеко от дороги, у подножия безлесного южного склона горной цепи виднелся бурятский дацан – буддийский монастырь, среди белых домиков которого с плоскими крышами главный храм выдвигал свою черепичную кровлю с выгнутыми вверх краями, характерными для китайской архитектуры.
После этой степи я переправился на плашкоуте через р. Джиду, переменил лошадей на последней станции и закончил последний переезд до г. Троицкосавска опять по сибирскому ландшафту – по лесу с перевалом через пограничный хребет в долину р. Грязнухи. В этой долине в версте к югу от уездного города Троицкосавска у самой границы с Монголией расположилась слобода Кяхта – своеобразная резиденция крупных чаеторговых фирм, часть которых, накопившая крупные капиталы на торговле чаем, обратила их позже на добычу россыпного золота.
Я заехал прямо в гостеприимный дом А. М. Лушникова, с зятем которого И. И. Поповым был хорошо знаком в Иркутске, где он работал в Отделе Географического общества и в местной газете. Он также проводил отдых в этом доме, в котором раньше не раз останавливался Пржевальский, направляясь в Центральную Азию или возвращаясь оттуда, бывали также Потанин, Ядринцев, академик Радлов и другие путешественники. Мне нужно было дополнить снаряжение палаткой и парой небольших вьючных ящиков, так как ящики, сделанные в Иркутске, были хороши для верблюжьего вьюка, но слишком велики для лошадиного. Я считал, что мне в высоких горах придется пользоваться и лошадьми для экскурсий и поэтому нужно иметь вьючные ящики соответствующего размера. Главный служащий Лушникова очень помог в изготовлении этого снаряжения; палатку монгольского типа сшили на байковой подкладке, что делало ее теплой.
От Горного управления я имел последнее поручение. Пользуясь моим пребыванием в Кяхте, Л. А. Карпинский поручил мне съездить на Ямаровский минеральный источник в долине р. Чикоя. Его предполагали объявить курортом, и поэтому нужно было определить округ его охраны, т. е. границы площади, вмещающей источник и его окрестности, в пределах которой, во избежание вредного влияния на воду источника, запрещалось вырубать лес и выполнять какие-либо земляные работы. За время, необходимое для пополнения моего снаряжения палаткой и малыми вьючными ящиками, а также наймом возчиков для переезда в Ургу, я успел выполнить поездку на Ямаровку и определение ее округа охраны.
Дорога из Кяхты на Ямаровку после перевала через пограничный хребет пролегает вниз по долине речки Киран до ее впадения в р. Чикой; за переправой через эту реку к селу Большая Кудара путь на протяжении нескольких станций идет по понижению между двумя горными цепями: слева тянется высокий Малханский хребет, справа – более низкие горы, за которыми лежит долина р. Чикоя. Это понижение и эти горы разрезаны речками, текущими с Малханского хребта в Чикой, на несколько частей, отделенных одна от другой небольшими перевалами; в каждой части расположено какое-нибудь селение с его пашнями. Приходится думать, что это понижение представляет старый грабен, т. е. впадину между двумя параллельными сбросами, которую правые притоки р. Чикоя постепенно завоевывали регрессивной эрозией, т. е. перемещением своих истоков все дальше вверх по течению, пока не разрезали ее на несколько частей и не присоединили полностью к бассейну р. Чикоя.
Миновав этот интересный и живописный участок, дорога выходит уже непосредственно в долину р. Чикоя, вверх по которой и следует до Ямаровки, пролегая по правому берегу реки и минуя несколько больших сел. Слева тянется высоким валом Малханский хребет, сплошь покрытый тайгой; справа, за широким руслом Чикоя, видна обширная терраса, за ней невысокие горы и, наконец, на горизонте плоские вершины Пограничного хребта, за которым расположена горная система Кентея (Хэнтэя) уже в пределах Монголии. И терраса, и все эти горы также сплошь покрыты тайгой. В общем природа этой южной части Забайкалья, которую я видел от низовья р. Джиды до Ямаровки, произвела на меня более приятное впечатление, чем природа Прибайкальских гор, берегов р. Лены и Ленского золотоносного района, – она была веселее, растительность разнообразнее, воздух теплее, солнце ярче.