Путешествия в тропики за самоцветами
Шрифт:
Вот, топаз уже у меня на ладони, изучаю его с помощью своей двадцатикратной лупы и не могу разыскать ни одной трещинки. В глаза бьет приятный золотистый цвет прозрачного кристалла. Да, спору нет, это первоклассный ювелирный материал. И как-то очень неприятно представить, что этот красавец кристалл перед огранкой будет распилен на более мелкие части. И пусть каждая из них затем превратится в руках искусника-ювелира в шикарный, сверкающий драгоценный камень. Но вся прелесть и световая игра ограненного самоцвета не смогут заменить красоту природного кристалла, сверкающего на фоне вмещающей его породы.
Спрашиваю у Алмейды, нельзя ли такой редкий по красоте кристалл продать в какой-либо музей, чтобы предотвратить фактическое уничтожение
Наконец найденный кристалл завернут в белую тряпочку и уложен в мешочек, и мы вчетвером направляемся к вагончику, а гаримпейрос продолжают осторожно ковырять своими кайлушками гнездо белой глины, с улыбкой приняв наше прощальное пожелание горняцкой удачи. В вагончике нас ждет таинственное содержание сейфа, представлявшее результаты добычи рудничка Алмейды за три педели. Там оказалось всего десяток кристаллов различного размера, и мы поняли, что далеко не каждый день на руднике бывает столь удачен, как сегодняшний. Нам просто повезло, а могло быть совсем по-другому. Полюбовавшись кристаллами золотистого топаза, хранившимися в сейфе, посмотрев их на свет и пощупав руками, мы любезно распрощались с радушным хозяином и забрались в свой «лендровер».
По правде говоря, после того как мы наблюдали добычу топаза непосредственно в расчистке, коллекция кристаллов, хранившаяся в сейфе, хотя и вызывала восхищение, но воспринималась уже только в сравнении с совершенным кристаллом, только что извлеченным на наших глазах из белой глины. Обсуждая свое везение, мы невольно перешли к дискуссии по профессиональным проблемам и, как это обычна случается с геологами, энергично заспорили о происхождении осмотренного месторождения. Между тем «лендровер» без какого-либо напряжения взбирался на склоны и мягко скатывался вниз в неширокие долины. Наконец мы выбрались на шоссе, проехали несколько километров и опять свернули в сторону на проселок. Кое-где на склонах виднелись маленькие карьерчики, окруженные грудами красно-бурой земли. Людей почти не было видно. По-видимому, это были заброшенные руднички, оставленные своими владельцами из-за того, что разработка месторождения по той или иной причине перестала окупаться и стала невыгодной.
Вдруг Санчо круто свернул с шоссе, и машина полезла на довольно крутой склон, увенчанный сверху невысоким густым кустарником. Объехав кусты и поднявшись еще на сотню метров, мы оказались на почти плоском водоразделе небольшого хребтика, довольно интенсивно ископанного старательскими выработками. Людей и здесь не было видно, лишь на некотором отдалении в маленьком карьерчике интенсивно трудился голый по пояс гаримпейро, и комья земли от его лопаты вместе с пылью ритмично взлетали вверх, заметные издали на фоне голубого, как аквамарин, тропического неба. «Себастьян, — сообщил мне Санчо, — чертовски везучий парень, работает один или с сыном; хорошо, что мы его застали».
Увидев нашу машину, Себастьян выбрался из карьерчика, по-дружески обнялся с Санчо и приветливо поздоровался с нами. Это был худощавый, мускулистый, сильно загорелый мужчина лет сорока с орлиным носом, седоватыми черными волосами и без усов. Обращали внимание его жилистые руки с узловатыми крепкими пальцами и широкими ладонями. Когда он держал лопату, то рука и черенок лопаты казались слитыми воедино, образуя неразделимый рабочий инструмент. В общем это был типичный гаримпейро, бразильский охотник за самоцветами.
Себастьян рассказал моим спутникам, что месяц тому назад он по высыпкам на склоне нашел эту пегматитовую жилу и с тех пор копает здесь вместе с сыном, который сейчас поехал за материалами в Оуро-Прету. До того как перейти на эту жилу, они разрабатывали пегматит в нижней части склона и добыли несколько крупных кристаллов
Услышав о красном топазе, мы взволнованно переглянулись, и мне вспомнилось заключение обоих моих спутников при составлении плана поездки: «Ну, а красный топаз мы увидим на нашем маршруте, если очень повезет. Ходят слухи, что один опытный гаримпейро нашел жилу с топазами красного цвета, но продолжает ли он работать на ней, неизвестно». И вот рядом с нами стоит Себастьян, а за ним вскрытая карьерчиком выветрелая пегматитовая жила, которая содержит кристаллы красного топаза. Действительно повезло. Кстати, жила, точнее ее остатки, как две капли воды схожа с теми, что мы уже видели на рудничке сеньора Алмейды. Те же гнезда-карманы белой каолиновой глины, с которыми связаны кристаллы топаза. Только окраска кристаллов не золотистая или густо-медовая, а красная, и никто, нужно заметить, однозначно не знает, в чем причина такой окраски.
Некоторые ученые связывают красный цвет топаза с примесью микроколичеств марганца, а окраску золотистых и голубых тонов — с примесью следов железа (трехвалентного или двухвалентного). Однако существуют и другие точки зрения.
Прошу Санчо узнать, не сможет ли Себастьян показать нам добытые топазы, но, оказывается, все кристаллы ювелирного качества его сын забрал с собой для передачи торговому посреднику в Оуро-Прету. Здесь остались всего несколько кристаллов, которые не годны для огранки. Их можно будет сбыть в городе позднее за хорошую цену торговцам образцами редких минералов.
Мы следуем за хозяином к кустам, где расстелен широкий брезент, на котором аккуратно кучками разложены вещи старателя, включая оранжевую каску, накрывавшую стопку белых мешочков. Себастьян приподнимает каску и, пошарив рукой внутри одного из них, достает большой красный кристалл размером примерно 3,5 x 2 см. Он передает его стоящему рядом Лео, а тот, прикинув вес камня на ладони, звонко цокает языком. По его мнению, топаз весит граммов тридцать. От Лео камень переходит ко мне в руки, и мои пальцы чувствуют приятный холодок и ощутимую как бы концентрированную тяжесть кристалла. Недаром наши уральские старатели дали топазу свое профессиональное название «тяжеловес». Для Урала наиболее характерны голубые топазы, хотя в районе речек Каменка и Санарка изредка находили красивые красные кристаллы, очень похожие по цвету на тот, что я держу в руке. Впрочем красный цвет необычен для топаза и, по правде сказать, если бы не характерная форма кристалла, то его легко можно было бы принять за красный турмалин-рубеллит или за рубин.
Рассмотрев удивительно яркий кристалл под лупой, можно было понять, почему Себастьян отделил этот камень от материала, имеющего ювелирную ценность. Серия параллельных тонких трещин, пересекающих топаз, исключала возможность его огранки или полировки. Однако они не уменьшали природной прелести багряно-красного красавца, и можно будет только позавидовать музею, которому удастся его приобрести и включить в свою коллекцию. Более получаса мы вертели кристалл в руках, поворачивая его то так, то эдак, смотрели сквозь него на солнце и даже взвесили замечательный минерал на маленьких весах, которые Себастьян извлек откуда-то из-под разбросанной на брезенте одежды. Действительно, вес кристалла оказался равным 33 г. Точность, с которой Лео на руке определил вес камня, очень удивила меня, но Санчо открыл секрет, рассказав, что, будучи студентами Горной школы, они тренировались, взвешивая образцы самоцветов на ладони, и устраивали по этому поводу веселые соревнования.