Путешествия вокруг света
Шрифт:
Большая часть этих мелей едва достигает поверхности моря; они не обширны и отвесно вздымаются из глубины моря. В ясную погоду их можно заметить в довольно большом отдалении, поскольку каждая мель отличается темным пятном на поверхности воды, но когда погода бывает пасмурная, то вся поверхность моря имеет темный цвет, и опасность усматривается только тогда, когда ее почти уже нельзя избегнуть. То же самое произошло и с нами. Несколько раз мы поворачивали корабль; наконец, пошел дождь, скрывший от нас окрестности, и наступили шквалы, опять разорвавшие марса-шкоты. Я уже более не думал о дальнейшем плавании, а заботился единственно о том, чтобы возвратиться в прежнюю гавань. Наконец, после бесчисленных поворотов между коралловыми утесами и мелями нам удалось счастливо достичь нашего якорного места; все люди были до крайности утомлены, целых три часа находясь в самом напряженнейшем труде. В продолжение этой неудачной экспедиции мы подвинулись на 7 миль к О; с салинга видели в этом направлении берег и заключили, что находимся посреди кругообразной цепи островов.
13-го числа мы также имели дурную погоду; нас беспрестанно беспокоили шквалы, которые иногда были столь жестоки, что я опасался повреждения якорных канатов; после проливного дождя ветер несколько поутих. После полудня я послал на Козий остров за водой, чтобы сберечь взятый нами с Сандвичевых островов запас ее. Мы видели, что шедшая от О лодка привалила к Козьему острову, а унтер-офицер, возвратясь с водой, доложил, что он нашел там людей, принявших его дружелюбно, и что несколько женщин старались забавлять его пением и плясками. Сегодня мы отдыхали, празднуя Новый год (по старому стилю), а я занимался приготовлениями к поездке на гребных судах, как только погода немного прояснится.
14-го утром увидели мы лодку, шедшую от О под парусом и привалившую к Козьему острову; это была уже вторая лодка с той стороны; поэтому я предположил, что настоящее пребывание дикарей должно быть в восточной части группы. Штурман, которого я посылал с поручениями на остров, возвратился с известием, что он нашел там чужих островитян, что его угощали вареной рыбой и печеными плодами хлебного дерева, а женщины увеселяли его пением и плясками. Каждое свидание с дикарями подтверждало наше мнение об их добродушии.
Они все еще боялись коз, из которых одна сегодня особенно их устрашила: когда штурман подошел к хижинам, то старшина поднес ему пук цветов в знак мира; в это же время козел бросился к нему, вырвал цветы из рук испугавшегося дикаря и ударил его рогами; весьма естественно, что дикарь со всеми своими товарищами убежал с громким криком, и штурману стоило много труда приманить их обратно к жилищам, что удалось ему только, когда он прогнал коз в кустарник.
Погода была сегодня очень хорошая и весьма благоприятная для намеченной поездки; в час пополудни я оставил «Рюрика» на двух хорошо вооруженных шлюпках, взяв с собой ученых, лейтенанта Шишмарева и нескольких матросов. Всего нас было 19 человек, и мы запаслись продовольствием на пять дней. В 3 часа пополудни достигли мы пятого острова, где я решил переночевать, чтобы на следующий день продолжать плавание к О. Сегодня я совершил столь недальний путь с тем намерением, чтобы матросы, которые должны были беспрестанно грести, на первый случай не истощили свои силы; притом мы все желали удовлетворить свое любопытство исследованием кораллов на острове и рифах. Случилось так, что мы пристали к берегу во время прилива, а поэтому могли удобно ввести наши суда в канал между пятым и шестым островами; с наступлением отлива они стояли на суше, и мы не могли пропустить время прилива по прошествии 12 часов, чтобы вывести их в море. Мы устроили лагерь на прекрасном лугу под тенью панданового дерева; пока разводили огонь, я прогуливался с ружьем по острову, а естествоиспытатели занимались кораллами. Вскоре я прошел остров во всех направлениях, ибо окружность его не более полумили.
Внутренность его состоит из больших коралловых камней, покрытых слоем чернозема толщиной самое большее в 2 дюйма, между тем как на Козьем острове последний имеет в некоторых местах до 3 футов. Эта разница доказывает, что небольшой остров появился гораздо позже; впоследствии мы по всей цепи сделали заключение, что меньшие острова во всем отстают от больших, и на них растительность весьма скудная, поскольку имеется недостаток в земле, которая образуется только в продолжение многих лет от падающих с растений и гниющих листьев. Мысли мои смешались, когда я подумал, сколько времени потребуется, чтобы такой остров возведен был из неизмеримой глубины моря на его поверхность и сделался видимым. Со временем эти острова примут другой вид, ибо соединятся между собой в одну кругообразную полосу земли, в середине которой будет находиться лагуна; но и этот вид переменится, поскольку животные не перестанут возводить свое здание; таким образом исчезнет вода и в середине круга и получится один большой остров. Странное чувство охватывает человека, когда он ходит по живому острову, в глубине которого господствует величайшая деятельность [81].
Я посетил и шестой остров, на который прошел во время отлива сухим путем; он совершенно подобен пятому, у омываемых открытым морем берегов свирепствует бурун, брызги пенящейся воды взлетают вверх на несколько саженей; по берегу раскиданы в разных местах длинные коралловые камни, которые, вероятно, во время жестоких штормов оторвались от рифов и брошены на берег; множество разнородных раковин и коралловых обломков покрывает берег. Я озирался во все стороны, не найду ли птицы, заслуживающей быть помещенной в нашем собрании редкостей, но тщетно. Вскоре я возвратился в наш лагерь, где мы все с удовольствием расположились вокруг самовара и сердечно радовались, что находимся на столь достопримечательном, нами самими открытом острове. Шамиссо и Эшшольц возвратились с множеством редких кораллов и морских животных; беседа их была весьма поучительна, и мы слушали их разговор с величайшим вниманием, пока, наконец, крысы и ящерицы, унося наши сухари, не отвлекли нас. По исследованиям Шамиссо и Эшшольца здешние крысы и ящерицы ничем не отличаются от европейских; был задан вопрос, откуда они сюда пришли. Эту задачу можно разрешить только предположением, что животные занесены сюда на каком-либо корабле, разбившемся тут [82]. Такой же вопрос был задан, когда наши обыкновенные мухи непрестанно нас мучили. На деревьях видели мы множество ползающих улиток. Посреди многообразных любопытных исследований и замечаний этого рода наступил вечер, и мы сели за ужин, состоявший из английского патентованного мяса, которое было весьма вкусно, и мы были благодарны изобретателю сего. В продолжение всей ночи у нас горел огонь, и с обоих концов нашего лагеря были поставлены часовые с заряженными ружьями, чтобы в случае необходимости разбудить нас выстрелами. Мы сами спали в полной одежде, имея подле себя оружие. Хотя эти меры казались излишними посреди столь добродушного народа, однако я и тут не хотел отступить от навсегда принятого мною правила соблюдать во всех случаях величайшую осторожность. Мы спокойно провели ночь, однако я не мог спать: мечты о новых открытиях, к которым я стремился, лишили меня сна. Огонь в лесу темной ночью, оклики часовых, дикое пение островитян на Козьем острове, глухой шум буруна и совершенно чуждое место, на котором я находился, также держали меня в непрерывном бдении, которое заставило некоторым образом завидовать товарищам моим, предавшимся сну в совершенном спокойствии.
В 3 часа утра вода по моему исчислению должна была достигнуть самой большой высоты; я поспешил к нашим судам и, к крайнему моему неудовольствию, нашел, что для вывода их имелось слишком мало воды; это принудило нас ожидать и сегодня прилива, в который мы вчера пристали к берегу. Так как погода была прекрасная, то мы занимались исследованием кораллов; как только вода прибыла, я велел нагружать баркас. В то время, когда мы были готовы отплыть, часовой дал знать, что от О идут две лодки, в том числе одна очень большая; находящиеся на них люди, вероятно, нас заметили, так как правили прямо к острову. Я решил ожидать эти лодки, велел матросам приняться за ружья, а сам с лейтенантом Шишмаревым и учеными стоял на берегу совершенно безоружен в нетерпеливом ожидании. Вскоре оба судна стали на якорь недалеко от берега; искусство, с которым островитяне привели свои лодки под ветер и убрали паруса, доставило нам большое удовольствие и доказало, что они искусные мореходы. Паруса их состояли из тонких циновок и столь хорошо были сделаны, что лодки могли плыть даже при самом сильном боковом ветре.
Вид одного из островов цепи Радак
Рисунок художника Л. Хориса
Большая лодка, на которой мы насчитали 25 человек, имела 30 футов в длину; на коромысле устроен был маленький домик, а на чрезвычайно высокой мачте висело множество снастей. Окончив свои работы, производимые с большим шумом, четыре человека прыгнули из лодок в воду и поплыли к нам. Один из них, шедший впереди, имел в руках большой рожок, сделанный из раковины; прочие следовали за ним с кокосовыми орехами и пандановыми плодами; оставшиеся в лодках в молчании ожидали успеха этого посольства, которое подошло к нам с большой твердостью.
Предводитель с рожком весьма выгодно отличался во всем от прочих; это был высокий и весьма стройный мужчина лет 30; черные его волосы, красиво связанные на голове, были украшены венком из белых цветов, сплетенных наподобие короны, в чрезвычайно больших дырках в ушах (замеченных мною уже на острове Нового года) он носил свертки из черепахи, украшенной цветами; на шее висело много пестрых украшений; он был иначе и гораздо более прочих татуирован, отчего имел вид человека, одетого в латы; лицо его оживлялось выразительными глазами и украшалось небольшими усами. Изумление, страх и любопытство попеременно изображались на его лице; наконец, преодолев страх, он величественно подошел ко мне и поднес свой рожок, часто повторяя слово «Айдара» [21] . Спутники его положили к моим ногам плоды и с большими усилиями приняли, смотря на нас, веселый вид; все они чрезвычайно дрожали, особенно один, который в робости своей доходил до судорожных движений. Мы старались ободрить посольство, что нам некоторым образом и удалось, исключая только самого робкого человека; кажется, их поразило наше дружелюбное обращение. Я велел разостлать на берегу красное сукно, упросил начальника сесть и сам сел подле него, между тем как прочие окружали нас стоя. Он сидел весьма благопристойно по азиатскому обычаю; живость его начала мало-помалу увеличиваться, он задавал множество вопросов, показывая то на море, то на солнце и на небо; наконец, я догадался, что он желает знать, пришли ли мы из моря или с небес; когда я ему объяснил, что не понимаю его языка, то он выразил сожаление и стал говорить еще громче и проворнее; между тем он непрерывно кидал быстрые взоры на все совершенно новые для него предметы, что, однако, нимало не мешало ему безостановочно продолжать разговор. Когда какая-либо вещь особенно ему нравилась, то он не мог удержаться, схватывал ее и осведомлялся об ее употреблении; когда нам удавалось объяснить ему, то свое удивление он выражал громким и протяжным восклицанием: «О…о!» Спутники его, пребывавшие в совершенном безмолвии, повторяли это восклицание, а третий отголосок протяжного «0…о!» раздавался на лодках. Он сам громко пересказывал им то, что видел; тогда опять слышался крик: «0…о!», после чего он продолжал свой разговор, пока какой-либо новый предмет не занимал его внимания. Между прочим он схватил жестянку и рассматривал ее со всех сторон с большим любопытством; когда же я снял крышку, то с громким криком «О…о!» отскочил назад. Он тотчас пересказал находящимся на лодках людям о виденном им чудесном происшествии; я стал открывать другие жестянки; тут он был совершенно потрясен, и односложное восклицание не прекращалось.
21
Впоследствии я узнал, что предводитель употребляет этот рожок во время войны и отдает только своему победителю. Вероятно, они считали нас сверхъестественными существами, а себя уже побежденными. — Прим. авт.
Я буду именовать этого любопытного человека Рарик, как его звали спутники; было весьма забавно, что имя его только одной буквой отличалось от имени нашего корабля. После довольно долговременной беседы с любезным Рариком, в продолжение которой он вручил мне несколько венков из раковин и разные другие красивые произведения его трудов, я велел подать с наших судов несколько ножей, ножниц и железо; едва лишь успели принести это последнее, состоявшее из обломков старых обручей длиной дюйма в три, как они опять начали выражать свое удивление громким «О…о!», а их пламенные взоры обнаруживали страстное желание обладать этим сокровищем. Слово «Мёлль! Мёлль!» (так называли они железо) раздавалось из всех уст, на лодках поднялся ужаснейший крик, и 6 человек, которые не могли воспротивиться привлекающей их силе, бросились в воду и пришли к нам, чтобы подивиться железу; не слышно было ничего, кроме слова «Мёлль! Мёлль!». Рарику я подарил несколько обломков железа, нож и ножницы; он схватил сокровище обеими руками, прижал крепко к своей груди, как будто опасался лишиться такой неизмеримой драгоценности, с которой все прочие не спускали алчных взоров; когда, наконец, очередь дошла и до них, то завистливые лица прояснились; восторг был чрезвычайный; все они, держа железо в руках, прыгали, как сумасшедшие, и неумолчно кричали: «Мёлль! Мёлль!» [22] ; товарищи их на лодках пришли в смятение, некоторые отважились приплыть к берегу, а когда и эти были одарены, то снова поднялся ужаснейший шум.
22
Железо известно этим островитянам, впоследствии мы нашли у них несколько обломков его, которые они, вероятно, достали из дерева разбитого корабля. Позже попалось нам на глаза корабельное дерево, которое мы сочли за американский лес. — Прим. авт.