Путешествия вокруг света
Шрифт:
В 5 часов вечера мы откланялись королю, который еще раз повторил, что на о. Вагу мы ни в чем не будем иметь недостатка. Так как наш проводник еще не прибыл, то я ожидал его под парусами вблизи берега. Множество мальчиков утаптывали песок на берегу и с большим искусством чертили на нем палочкой фигуру корабля «Рюрика» под парусами. Хотя Эллиот де Кастро и обещал проводить меня на о. Вагу, однако, к крайнему моему прискорбию, я был принужден расстаться с ним, поскольку король желал иметь опять при себе своего лейб-медика Наю.
Уже часа два мы крейсировали в ожидании проводника; так как солнце уже заходило, а у берега мы могли в темноте подвергнуться опасности, то я велел сделать несколько пушечных выстрелов, чтобы напомнить королю о себе. Наконец, в 8 часов вечера явился Кук с нашим проводником, который не мог прибыть ранее. Имя его было Мануя, он был живого характера и одарен природным разумом; хотя он и не принадлежал к числу вельмож, но пользовался высочайшей доверенностью короля, обнаруживаемой особенно тем, что ему вверялись для хранения драгоценные европейские товары из королевской сокровищницы.
Кук рассказывал мне, что Камеамеа никогда не принимает в уважение знатности происхождения своих подданных, избирает обыкновенно своих доверенных из низших сословий и редко ошибается в своем выборе. Хотя он оказывает своим вельможам всю должную справедливость, но поступает с ними строго; так как он мало доверяет им, то они обязаны сопровождать его в путешествиях, чем отнимается у них возможность составлять заговоры. Они не забыли, что Камеамеа завоевал их земли и сделался самодержавным властелином, а потому без сомнения, старались бы вновь овладеть своею собственностью, если бы он не сумел удержать их в повиновении.
При помощи слабого берегового ветра, постоянно наступающего на несколько часов после захода солнца, мы предприняли плавание к о. Вагу. Каждому мореплавателю, отправляющемуся с о. Овайги на о. Вагу, я советую держаться вблизи берега, где и береговой и морской ветры бывают довольно свежие; напротив, в нескольких только милях от берега господствует безветрие. Коль скоро достигнешь канала, находящегося между островами Овайги и Муве [Мауи], то встречается настоящий пассат, – тогда можно смело направить курс к о. Вагу.
25 ноября мы имели безветрие почти весь день, острова Овайги и Муве были ясно видны; оба имеют величественный вид: три высокие горы на о. Овайги вместе с горой на о. Муве гордо поднимаются выше облаков.
Ночью настал пассатный ветер, и мы проплыли мимо о. Тауроа [Кахоолаве] так близко, что могли видеть множество огней на берегу. 26-го на рассвете мы находились вблизи о. Ранай [Ланаи]; ветер сделался столь слабый, что только в полдень стала видна SW-оконечность о. Вагу, а к вечеру была еще в 5 милях. Поскольку я не мог достичь гавани еще сегодня, то решил держаться в продолжение ночи в близости залива Вагитити [Уайкики], известного по описанию Ванкувера. На о. Овайги мне говорили, что из-за сильного течения, стремящегося близ о. Вагу к W, надо остерегаться попасть под ветер острова, но я нашел обратное, ибо с наступлением дня определил, что течение увлекло нас на SО на 8 миль, несмотря на то, что дул свежий ветер от SО и сильные волны с той же стороны беспокоили корабль.
Мой проводник Мануя заболел в нынешнюю ночь морскою болезнью, так же как и слуга его, молодой 14-летний сандвичанин, который не мог даже повернуться. Поскольку Мануя держался очень прилично и не затруднялся в употреблении ножей, вилок и ложек, то я пригласил его к своему столу; он с большим аппетитом ел все, что ни подавали, охотно пил по нескольку рюмок вина и вел себя так хорошо, что казалось, будто он уже часто бывал за европейским столом.
27-го утром я направил курс к западной оконечности залива Вагитити, которую весьма легко можно узнать по горе [98] , возвышающейся на ней наподобие пирамиды, но слабый ветер не позволял нам обогнуть ее прежде полудня. Природными жителями и европейцами Вагу считается плодороднейшим островом всей группы, называется садом Сандвичевых островов и действительно заслуживает это название по превосходному возделыванию, сочетающемуся с прелестнейшей природой. Крутые острые утесы, образующие юго-восточную часть острова и возвышающиеся над морем, заставляют приходящих сомневаться в чрезвычайном плодородии острова, но едва успеешь обойти желтый Алмазный холм, как поражают приятнейшие виды.
98
Англичане называют эту гору Алмазным холмом [Диамонд-Хэд]; такое название дано ей по найденному там хрусталю, принятому сначала за алмаз. Доныне, кажется, существует мнение, будто она содержит в себе алмазы, почему жителям запрещается посещать ее. Юнг подарил мне кусок такого кварца и полагал, что если это и не алмаз, то по крайней мере какой-либо драгоценный камень. (Примеч. авт.)
На самом берегу видны зеленые, поросшие банановыми и пальмовыми деревьями равнины, по которым рассеяны жилища; позади них возвышаются горы, покрытые густой зеленью; всюду видны следы тщательного трудолюбия. По прямой линии от О к W на 20 миль вид везде одинаковый.
В северо-западной части о. Вагу видна величайшая гора острова. Мы миновали деревню Вагитити, близ которой Ванкувер имел весьма опасную якорную стоянку, даже не подозревая, что неподалеку находится весьма удобная гавань; вслед за этим мы увидели в подзорные трубы местечко Гана-Руру [Гонолулу], к которому примыкает гавань того же имени. Лодка с тремя людьми шла к нам навстречу. Мануя, прокричав им несколько слов, бросился в воду и вскоре достиг лодки, на которой отправился к берегу известить тамошних начальников о нашем прибытии и выслать к нам лоцмана.
Мы находились уже в близости Гана-Руры и видели несколько домов, построенных в европейском вкусе и составлявших разительную противоположность с хижинами природных жителей. Окрестности Гана-Руры прелестны; в гавани есть крепость, на которой развевается флаг Камеамеа; вблизи нее стояло несколько кораблей, и всю это вместе имело бы европейский вид, если бы пальмы и банановые деревья не напоминали, что мы находимся в другой части света. В 2 часа дня губернатор прислал лоцмана по имени Геботтель. Он родом англичанин, находился на службе у короля, и его обязанностью было проводить приходящие корабли в гавань. Мы подошли к входу в нее и должны были по его требованию бросить якорь. Глубина составляла 8 саженей, а грунт был коралловый и песчаный.
Ветер здесь всю ночь дует из гавани; корабли должны ожидать перед нею наступления рассвета и, пользуясь безветрием, бывающим перед самым восходом солнца, буксироваться в гавань. Было очень неприятно стоять здесь на якоре; в случае сильного южного ветра, довольно часто дующего здесь, наша гибель была бы неизбежна, поскольку не далее 100 саженей от нас находился риф, о который с яростью разбивались волны. Однако место это было единственным, где можно стоять на якоре (несколько далее невозможно достать дно), но и тут грунт столь дурен, что за 12 часов наши канаты потерпели большое повреждение.
Весь берег окружен коралловыми рифами, простирающимися в некоторых местах на одну милю и более в море; позади них природа образовала прекраснейшую гавань Гана-Рура, которая со стороны моря защищена рифами и которую можно было бы назвать первой в свете, если б вход в нее не был слишком мелок для больших кораблей. Взгляд на карту даст читателю точное понятие об этой гавани. Как только мы бросили якорь, я поехал на берег засвидетельствовать почтение губернатору Кареймоку. Хотя Мануя прибыл туда прежде нас и объявил о нашем дружественном расположении и о повелениях короля, однако появление русского военного корабля произвело большое беспокойство среди жителей и побудило их вооружиться.