Путешествия. Дневники
Шрифт:
И я решил, в случае если господу богу угодно будет даровать мне ветер и добрую погоду, чтобы можно было покинуть места, где я находился, не отклоняться более к югу и не возвращаться назад, а плыть на запад до тех пор, пока я не достигну мест с той же температурой, какая была во время моего плавания на параллели Канарских островов.
И если бы действительно так и случилось, то тогда я мог бы идти дальше к югу. Богу угодно было по истечении этих восьми дней послать мне благоприятный восточный ветер; я проследовал на запад, но не решился отклониться вниз к югу, потому что заметил огромнейшие перемены в небе и в звездах, температура же оставалась прежняя [338] .
338
В тексте этого письма Колумб не раз повторяет, что демаркационная линия, установленная папскими буллами 1493 г., делит мир на две резко отличные друг от друга части. Море, земля, небо и люди в краю, который лежит к западу от демаркационной линии, иные, чем в той части мира, которая лежит к востоку от этой линии. На западе иным оказывается положение Полярной звезды; совсем не так, как на востоке, ведет себя магнитная стрелка, отклоняющаяся к западу; умереннее становится климат, благодатнее земли.
Наконец, вместо чернокожих людей с курчавыми волосами – жителей Гвинеи, появляются к западу от линии светлокожие индейцы. Подобное противопоставление двух сфер необходимо Колумбу для того, чтобы лишний раз подчеркнуть, сколь прекрасны земли и воды к западу от демаркационной линии, т. е. в пределах той области, которую он присоединил к владениям испанской короны. Именно поэтому так сгущены краски при описании невероятной жары в водах восточной части Атлантики. Так поступает Колумб для того, чтобы читатели его письма – король и королева – ощутили, насколько разителен контраст между водной пустыней, простирающейся к востоку от демаркационной линии, и «земным раем» к западу от нее.
Тогда я принял решение следовать все время прямо на запад на линии Сьерра-Леоне [339] , намереваясь не менять избранного направления до тех мест, где, как я думал, будет обнаружена земля, и там исправить повреждения на кораблях и пополнить, если окажется возможным, запасы провизии и взять воду, которой у нас не было.
По прошествии же 17 дней, в течение которых, благодаря господу, ветер был благоприятным для плавания, во вторник, 31 июня, в полдень показалась земля. Я же ожидал встретить ее накануне, в понедельник, и к ней держал путь, но на восходе солнца, из-за недостатка воды, которая вся вышла, решил идти к островам Каннибалов и принял это направление. И так как его божественное величество всегда проявляло свое милосердие ко мне, случилось и на этот раз, что один из матросов, поднявшись на габию, увидел на западе три горы, одна около другой.
339
Т. е. на широте Сьерра Леоне (страна в Западной Африке у Гвинейского залива).
Мы возгласили Salve Regina и совершили другие моления и премного благодарностей вознесли нашему господу. После этого я свернул с пути, которым шел к северу, и направился к земле, к которой подошел в час вечерни у мыса, названного мною «Галеа»; острову же я дал имя Тринидад [340] .
Там оказалась гавань, которая была бы очень хорошей, если бы оказалась она глубокой, находились дома и люди и прелестные на вид земли, столь же красивые и зеленые, как сады Валенсии в марте. Я был огорчен тем, что мне не удалось войти в бухту, и пошел вдоль берега этой земли к западу.
340
Мыс Галеа (Галера) – крайняя юго-восточная точка острова Тринидад (Троицы).
Пройдя пять лиг, я нашел место, где было глубоко, и бросил там якорь. На другой день я отправился тем же путем в поисках гавани, где можно было бы исправить повреждения на кораблях, взять воду и пополнить запасы зерна и продовольствия. Здесь я взял бочку воды и затем прошел до одного мыса, где нашел убежище, защищенное от восточных ветров, и нужную глубину. Я приказал бросить якорь, привести в порядок бочки и заготовить воду и дрова. Людям разрешено было сойти на берег и отдохнуть, ибо они утомлены были за время долгого пути…
Мыс этот назвал я Песчаным («Arenal») [341] . Я обнаружил, что весь берег тут был истоптан животными, которые оставляли следы, подобные козьим. И хотя этих животных, по-видимому, было тут много, обнаружено было только одно, уже околевшее. На следующий день с востока прибыло большое каноэ, в котором было 24 человека, все юноши, хорошо вооруженные луками, стрелами и деревянными щитами.
Как я уже говорил, они были молоды и хорошо сложены, кожей не черны, белее всех, кого я видел в Индиях, стройны и телом красивы. Волосы у них длинные и мягкие, остриженные по кастильскому обычаю, а головы повязаны платками из хорошо обработанной разноцветной (пестрой) хлопчатой пряжи. Думаю, что это были мавританские шарфы (альмайсары) [342] .
341
Песчаный мыс (ныне носит название коса Икакос) – крайняя юго-западная оконечность острова Тринидад. От мыса Галеа к Песчаному мысу Колумб шел вдоль южного берега острова.
342
Прозрачная вуаль, которую носили мавры в Испании.
Некоторые были опоясаны этими платками и прикрывались ими вместо штанов. Люди на каноэ заговорили с нами, когда находились еще на далеком расстоянии от кораблей. Никто – ни я, ни мои спутники, не могли понять их, и единственно, что я сделал, – это приказал им знаками приблизиться к нам. На это ушло более двух часов; то они приближались к нам, то отклонялись в сторону. Я приказал показать им тазы и другие блестящие вещи, чтобы возбудить их любопытство и заставить подойти к кораблям; по прошествии довольно значительного времени они подплыли на расстояние более близкое, чем на котором держались до сих пор.
Мне не терпелось вступить с ними в переговоры, и у меня не было ничего, что можно было бы показать им и побудить их подойти к кораблям. Поэтому я распорядился вынести на кормовую башенку тамбурин и приказал молодым матросам плясать, полагая, что люди в каноэ пожелают посмотреть вблизи на празднество. Но, как только они услышали музыку и увидели танцующих, все они оставили весла, взяли в руки луки и стали их натягивать, и затем, прикрываясь щитами, принялись осыпать нас стрелами. Музыка и танцы прекратились, и я приказал разрядить по ним арбалеты.
Они отплыли, направившись быстрым ходом к другой каравелле, и внезапно появились под ее кормой. Пилот этой каравеллы сблизился с каноэ, дал шапку и куртку одному из находившихся в каноэ людей, как казалось ему – старейшине, и договорился, что будет вести с ними переговоры на берегу, куда они и направились на каноэ, ожидая его приезда. Но пилот не желал высаживаться на берег без моего разрешения; они же, увидев, что он направляется на лодке к моему судну, вновь сели в каноэ и ушли прочь. Больше мы не видели ни этих людей, ни других с этого острова.
Когда же я подошел к Песчаному мысу, то убедился, что остров Тринидад отделяется от Земли Грасии (Благодати) проливом шириной в две лиги, который тянется с запада на восток; и для того, чтобы пройти к северу, необходимо было войти в этот пролив. Там были явные признаки течений, и оттуда доносился до нас сильный рев [343] .
Я решил, что здесь находится полоса отмелей и подводных камней, вследствие чего нельзя будет проникнуть в пролив.
А за этой линией была вторая и третья, и доносился оттуда шум, подобный рокоту морской воды, разбивающейся о скалы.
343
Земля Грасия (Благодать) – берег Южноамериканского материка (теперь территория Венесуэлы). Часть этого берега, расположенная против острова Тринидад, – огромная низина, изрезанная бесчисленными протоками дельты Ориноко. Пролив между Песчаным мысом и Землей Грасия (материком), названный Колумбом Змеиной Пастью, ведет в залив Пария (Китовый залив Колумба). В северной части этого залива имеется второй пролив, отделяющий узкий полуостров Пария (названный Колумбом «островом» Грасия) от северо-западной оконечности Тринидада – мыса Моно (Тупой мыс у Колумба). Этот пролив Колумб назвал Пастью Дракона. В залив Пария вливаются воды могучей реки Ориноко. Поэтому вода в нем почти совершенно пресная. Течения, о которых пишет Колумб, действительно имеют место в обоих проливах, ведущих из Карибского моря в залив Пария. Потоки пресной воды, поступающей из Ориноко, сталкиваются с морскими течениями, и в результате образуются гигантские водовороты, которые так изумили Колумба и его спутников.
Я стал на якорь у Песчаного мыса, вне этого пролива, и увидел, что вода течет в нем с востока на запад с такой же скоростью, как и в Гвадалквивире во время половодья, и так днем и ночью, ввиду чего я решил, что невозможно из-за течения возвратиться этим проливом назад, ни пройти им вперед из-за мелей. Поздно ночью, находясь на борту корабля, я услыхал ужасный рокот, доносившийся с юга. Продолжая наблюдать, я увидел, как с запада на восток море поднимается наподобие холма высотой с корабль и все более и более приближается ко мне.