Путеводитель по Библии (Ветхий завет. Новый завет)
Шрифт:
Симеон — это форма имени, используемого в Ветхом Завете, и в одном месте эта форма используется и для Симона Петра:
Деян., 15: 14. Симон изъяснил, как Бог первоначально призрел на язычников, чтобы составить из них народ во имя Свое.
Однако была выраженная тенденция сократить это имя до формы «Симон», так как оно было благородным греческим именем, а даже среди консервативных иудеев того периода существовала тенденция принимать или давать греческие имена. У иудеев не было нынешней системы фамилий и было принято отличать людей с одинаковыми именами по именам их отцов. Так, в одном месте Иисус говорит:
Мф., 16: 17. …блажен ты, Симон, сын Ионин…
Но этого также могло оказаться недостаточно, и было распространенной практикой добавлять к имени человека какое-нибудь прозвище, получаемое на основе его внешнего вида или характера, чего-нибудь очень индивидуального. Это видно в случае сыновей Маттафии, священника, который поднял маккавейское восстание.
Симон, возможно из-за своих размеров и силы, или из-за твердости, или и того и другого, был назван на арамейском Симоном Кифа (Симон Скала). По-гречески «скала» — «петрос», а на латыни — «петр». Таким образом, в русском языке он становится Петром, и поэтому Симон часто упоминается как Симон Петр.
Прозвище может использоваться отдельно, если оно достаточно характерно или становится достаточно известным. Так, Павел в своем Первом послании к коринфянам осуждает фракционность ранней церкви, говоря:
1 Кор., 1: 12. Я разумею то, что у вас говорят: «я Павлов»; «я Лполлосов»; «я Кифин»; «а я Христов».
Кифа — это Симон. И мы, конечно, более всего знаем его просто как Петра.
Андрей — это имя, которое не встречается в Ветхом Завете. Это — русский вариант греческого имени Андреас, означающего «мужественный».
В Евангелии от Матфея оказывается, что Петра и Андрея просто призвали, и они последовали, не в силах помочь себе, привлеченные и загипнотизированные божественной сущностью Иисуса. И тем не менее, если мы исследуем жизнь «исторического Иисуса», то разумно будет принять, что Петр и Андрей первыми услышали его проповедь, почувствовали притягательность его учения и затем присоединились к нему.
Иаков
Петр и Андрей, единственные ученики, присоединившиеся к Иисусу в Капернауме, не были братьями. Вскоре к ним присоединилась еще одна пара братьев:
Мф., 4: 21–22. Оттуда, идя далее, увидел Он других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцом их, починивающих сети свои, и призвал их. И они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним.
Зеведей, имя отца Иакова и Иоанна, является русским вариантом греческого Зебедайос, которое, в свою очередь, происходит от еврейского Зебедиах. Множество людей с этим именем упоминаются в Ветхом Завете, но никто из них не играет важной роли.
Сын Зеведея Иоанн является вторым из важных личностей по имени Иоанн в Новом Завете; первым, конечно, Иоанн Креститель.
Имя Иаков имеет параллели с греческим Iakhobos и латинским Jacobus.
Десятиградие
Слава о проповедях Иисуса начала распространяться повсеместно. В еврейских царствах того времени образованный проповедник был сведущим в Законе и мог проиллюстрировать важные моменты своей речи интересными историями, указывающими на аналогии или мораль («притчи»), чтобы привлечь к ним внимание слушателей. Молва об Иисусе распространялась быстро, поскольку один человек взволнованно рассказывал другому, то многие пришли посмотреть и послушать новую знаменитость. Эффект был таким же, как от появления нового философа в Афинах, нового гладиатора в Риме или от постановки новой популярной пьесы в современном Нью-Йорке.
О святых людях во все времена всегда циркулировали слухи об удивительных исцелениях. Это было справедливо не только для времен до Иисуса, но и после. Английские короли не были особенно святыми, а некоторые и вовсе были нечестивыми, но считались способными исцелить от болезни, называемой золотухой, простым прикосновением к больному; и даже в XVIII в. к монарху прикасались для исцеления от золотухи. Даже в наше время есть немало знахарей, которые лечат людей «возложением рук». Природа этой болезни такая сложная и так значительно влияние психологического отношения к ней, что больной, который всецело верит в то, что курс такого лечения поможет ему (даже если это был только случайный контакт с безразличным царем или целителем из захолустья), то это действительно часто помогает.
Восторженные евангелисты описали множество историй об исцелениях Иисусом больных, и бесполезно пытаться предполагать по каждому случаю какие-то естественные объяснения. Для верующих христиан все описанные исцеления вполне возможны, для них они вызваны не исцеляющей верой и самовнушением или своего рода примитивной психиатрией, а прямым вмешательством божественной силы.
Однако в поисках «исторического Иисуса», возможно, достаточно сказать, что многие, кто принимал Иисуса как святого, верили, что он мог помочь им избавиться от болезней, и это действительно помогало им. Повсюду распространялись рассказы о его исцелениях (и в пересказах, как это неизбежно случается в таких ситуациях, нарастали преувеличения). Такие рассказы способствовали дальнейшему росту его известности:
Мф., 4: 24–25. И прошел о Нем слух по всей Сирии; и приводили к Нему всех немощных, одержимых различными болезнями и припадками, и бесноватых, и лунатиков, и расслабленных, и Он исцелял их. И следовало за Ним множество народа из Галилеи и Десятиградия, и Иерусалима, и Иудеи, и из-за Иордана.
Особенно интересно здесь упоминание о Десятиградии («десять городов»). Во время завоеваний Александра Македонского повсюду, где прошли его армии, возникали греческие города; и эта тенденция, продолжалась и при македонских царях, которые унаследовали его власть. При Селевкидах область к востоку от реки Иордан и Галилейского моря была усеяна греческими городами.
На пике расцвета Маккавейской монархии эта область была завоевана Александром Ианнеем, но, когда Помпей совершил поход в Иудею и реорганизовал эту область, греческие города были освобождены. Они образовали между собой союз и во времена Иисуса наслаждались значительной независимостью. Десять городов, которые образовывали часть этого союза, управлялись различными властями по-разному, но, очевидно, самым северным городом был Дамаск, в 60 милях к северо-востоку от Капернаума. Это тот же Дамаск, который был столицей Сирийского царства, против которого воевал Ахав.