Путеводитель вольного путешественника по Галактике
Шрифт:
— Ы-ы-ы! — взвыл Форд Префект и дернулся в последний раз — усиленная электроникой последняя строчка со всей силы вонзилась ему меж висков. Форд обмяк.
Артур лежал спокойно.
— А теперь, земляшки, — промурлыкал вогон (он не знал, что Форд Префект на самом деле был с небольшой планеты в окрестностях Бетельгейзе, а если бы и знал, то не придал бы этому значения), — я дарю вам очень простой выбор! Либо умереть во внешнем вакууме, либо… — вогон сделал драматическую паузу, — либо рассказать мне, как вам понравилось
И вогон откинулся в своем большом кресле в форме летучей мыши, наблюдая за своими пленниками. Он снова изобразил улыбку.
Форд тяжело хватал ртом воздух. Он поворочал онемевшим языком в пересохшем рту и издал жалобный стон.
Артур спокойно сказал:
— Что ж. В сущности, оно мне понравилось.
Форд повернулся к нему с открытым ртом. Такого подхода он еще ни разу не встречал.
Вогон удивленно поднял бровь, которая неплохо прикрывала его нос, а потому была сама по себе вещью нелишней.
— Вот как! — выдохнул он, заметно изумленный.
— Ну да, — продолжал Артур. — На мой взгляд, некоторые детали метафизического образного строя были особенно эффектны.
Форд не сводил с него глаз, медленно пытаясь уложить эту совершенно небывалую идею в голове. Неужели перед ними открывается какая-то возможность вырваться из создавшегося положения?
— Так, продолжай, — попросил вогон.
— Ну… а также… э-э… интересные ритмические ходы, — продолжил Артур, — которые, как мне показалось, обыгрывают… э-э-э… — Артур застрял.
Форд бросился ему на помощь, выпалив:
— Обыгрывают сюрреализм имманентной метафоры… э-э-э… — он тоже застрял, но Артур уже снова был наготове:
— Человечности…
— Вогонности! — прошипел ему Форд.
— О да! Вогонности, прошу прощения, сострадающей души поэта, — Артур почувствовал, что садится на своего конька, — которая прорывается через медиум противоречивости семантической структуры с тем, чтобы сублимировать ее, трансцендировать и разрешить фундаментальные дихотомии Другого, — Артур торжествующе возвысил голос, — и слушатель испытывает глубокое и живое прозрение о… о… э-э… — тут он неожиданно сломался. Форд метнулся выручить его:
— Во все, о чем, собственно, и было стихотворение! — воскликнул он. В сторону он тихо проговорил, — Молодец, Артур, это было классно!
Вогон оглядел их долгим взглядом. На мгновение его мрачная душа была тронута, но он решил: нет. Слишком мало и слишком поздно. Голос его стал похож на кота, точащего когти об синтетическую обивку дивана.
— То есть, вы утверждаете, что я пишу стихи потому, что под маской моей гнусной, подлой, бессердечной личности моя подлинная сущность просто хочет быть любимой? — сказал он. — Я правильно понял?
Форд натянуто улыбнулся:
— Да, именно так, — сказал он. — Ведь в сущности глубоко внутри все мы… ну, вы понимаете…
Вогон поднялся с кресла.
— Так вот, нет! Вы жестоко ошибаетесь, — сказал он. — Я пишу стихи только для того, чтобы потешить свою гнусную бессердечную личность. Я все равно выброшу вас с корабля. Часовой! Отвести пленников в шлюз номер три и выкинуть наружу!
— Как? — вскричал Форд.
Огромный молодой вогон-охранник вошел и вытащил их из кресел своими большими прыщавыми лапищами.
— Вы не имеете права выбросить нас в космос! — кричал Форд. — Мы пишем книгу! Неприкосновенность прессы!..
— Сопротивление бесполезно, — рыкнул на них вогон-охранник. Это была первая фраза, которую он выучил, попав в Вогонские Патрульные Части.
Капитан проследил за ними довольным взглядом и отвернулся.
Артур со всех сил повернулся к нему.
— Я не хочу умирать! — закричал он. — У меня голова болит! Я не хочу попасть на небо с головной болью, я буду нервничать и не смогу насладиться раем!
Охранник плотно обхватил их обоих за шеи и, почтительно поклонившись спине капитана, вытащил, несмотря на сопротивление, Артура и Форда с мостика. Стальная дверь закрылась, и капитан снова остался наедине с самим собой. Он задумчиво полистал свою книжечку со стихами, бормоча себе под нос:
— Надо же… обыгрывают сюрреализм имманентной метафоры…
На минуту вогон задумался, а потом захлопнул книжку с мрачной ухмылкой.
— Смерть — слишком мягкая мера для них, — сказал он.
В длинном обитом сталью коридоре гулко отдавались звуки беспомощной борьбы двух гуманоидов, надежно схваченных под мышки резиновыми руками вогона.
— Невероятно! — лепетал Артур. — Это безумие! Отпусти меня, чудовище!
Вогон-охранник продолжал тащить их по коридору.
— Не волнуйся, — сказал Форд. — Я что-нибудь придумаю.
Но уверенности в его голосе слышалось маловато.
— Сопротивление бесполезно! — гремел охранник.
— Никогда так не говори! — выговорил, задыхаясь, Форд. — Как можно сохранять позитивное состояние духа, если ты говоришь такие вещи?
— О боги! — взвыл Артур, — он еще говорит о позитивном состоянии духа! Можно подумать, это у него сегодня снесли планету! Я проснулся утром и думал, что впереди — прекрасный спокойный день, я почитаю немного, вычешу собаку… Сейчас всего лишь четыре часа дня, а меня уже выбрасывают с инопланетного звездолета в шести световых годах от дымящихся развалин Земли! — Артур поперхнулся и закашлял: вогон прижал его поплотнее.
— Все нормально, — сказал Форд. — Прекрати паниковать.
— Кто говорит про панику? — воскликнул Артур. — Это просто культурный шок. Вот когда я осмотрюсь, как следует, вникну в обстановку, сориентируюсь — тогда я начну паниковать.