Путин — «приемный» сын Ельцина
Шрифт:
Возвратившихся из зарубежной командировки сотрудников разведки, пока не появится подходящая вакансия, отправляли временно в резерв. Так было и в случае с Путиным, поскольку претензий к нему по предыдущей службе никто не предъявлял. А о пенсии речь идти не могла по причине недолгой службы. Отчет о работе в дрезденский период Москвой был оценен весьма положительно. В Центре и должность предлагали, но не было квартир. В это смутно-перестроечное время денег на жилье не выделяли даже спецслужбам. Пришлось соглашаться на резервную должность в родном Ленинграде. Там семью ждали две комнаты в квартире родителей Владимира. Карьерный темп, который и до этого быстрым не назовешь, опять замедлился. В таких ситуациях многие вспоминают о фортуне.
И она дала о себе знать. Звали ее Анатолий Собчак — бывший преподаватель Путина на юридическом факультете. После
Но одно дело — казаться корифеем, а другое дело — им быть. Однажды, вспоминает Собчак, «я записался для обстоятельного выступления по реформе политической системы. В нем я хотел сказать, прежде всего, о заключении нового Союзного договора на конфедеративных началах. Увы, слова мне не дали». И слава богу, сказали бы его поклонники. О том, что это было бы его самым незрелым и провальным выступлением, говорит тот факт, что созданная впоследствии конфедерация под названием СНГ вбила последний гвоздь в крышку гроба, в котором упокоился СССР. Теперь особенно очевидно, что ни Собчак, ни другие «звезды» советской юриспруденции не брали в расчет того, что ни под каким предлогом нельзя разрушать фундамент государства, которое однажды уже построено. Его можно только укреплять. А произнесенные и необъявленные предложения, как в случае с Собчаком, о принятии нового Союзного, а по сути конфедеративного договора были безумным желанием сломать его фундамент.
Ни Горбачев, ни потом и Ельцин с окружением к реальной власти ленинградского профессора не допустили. Слишком яркий оратор и фигура! Того и гляди затмит. И поэтому, как только депутаты горсовета позвали его назад в город на Неве, профессор с радостью возвратился в Ленинград и возглавил городскую власть. Однако настоящих соратников и помощников у него в городском совете тоже не было. Собчак был умен, эрудирован и, казалось, интеллигентен, но все-таки очень несдержан. Многих этот недостаток от него отталкивал. И он стал искать реальных помощников в родном университете. В числе других ректор посоветовал Путина как очень старательного и надежного сотрудника. Возможно, он упустил из виду, что бывший выпускник юридического факультета все еще служит по ведомству КГБ. Обычно руководители знали тех подчиненных из числа сотрудников спецслужб, которые занимают должности «прикрытия».
Собчак помнил Владимира как одного из способных студентов и поэтому сразу пригласил на встречу. Да и рекомендация ректора в таких делах значила немало. Во время беседы в горсовете Путин признался, что пока еще служит в КГБ. Но Собчака это не смутило. Наоборот, реакция была неожиданной. Мол, х. с ним, переходи завтра на должность советника и работай.
Руководство управления госбезопасности против такой перемены тоже не возражало, потому что предложенная Собчаком должность советника председателя горсовета по внешним связям неожиданно просто решала важнейший для спецслужбы вопрос по расширению оперативных возможностей. Фантазируют те, кто утверждает, что Путина намеренно приставили к Собчаку. Это полное вранье или как минимум незнание практики работы спецслужб. Не Путин контролировал Собчака, а скорее Собчак «завербовал» в ряды демократов сотрудника КГБ. А поскольку демократы добивались радикального изменения советского конституционного строя, то, переходя к одному из их лидеров на службу и оставаясь действующим офицером, он как бы изменил присяге. Это во-первых. Во-вторых, профессор никогда не давал повода усомниться в его порядочности и тем более в верности стране. Идеологические разногласия — это другое. В-третьих, разведка, не будем забывать, что Владимир Путин тогда служил по этой части, никогда не занималась охранительной деятельностью и выявлением инакомыслящих. И ее сотрудники внутри страны никого не контролировали. Для этого в КГБ были пятые и следственные подразделения. Случайно их функции могли пересекаться. Но намеренно — никогда.
Правда заключалась и в том, что переход в структуру городской власти объективно соответствовал интересам самого Путина, который к этому времени наигрался в шпионы, искал запасной аэродром и был настроен на перемены, вплоть до увольнения из КГБ. Что и произошло в сентябре 1991 года, сразу после ГКЧП. Однако еще до этого Собчак, избранный летом мэром на первых в истории города всеобщих выборах, назначил его председателем комитета по внешним связям, а потом и своим заместителем. Эти неожиданно удачные назначения стали определяющими в последующей политической карьере «Штирлица». Так за глаза называли Владимира сотрудники аппарата горсовета. Из скромного сотрудника незримого фронта он в одночасье превратился в значительную фигуру мэрии Северной столицы России. А это уже уровень не только общегородской, но и всероссийский. Когда он уходил из КГБ, многим показалось, что Путин упал. На самом деле это было падением «:вверх».
В первый рабочий день Анатолий Александрович Собчак пригласил нового советника к себе и поставил задачу искать источники пополнения городского бюджета.
— Ситуация аховая. Налоги в бюджет не поступают. Продовольствие на исходе. Нужны займы и продукты.
Глава городского совета изучающе, как будто с надеждой, посмотрел на Путина, который вжался в кресло и молчал. Что мог посоветовать человек, до этого ни одного дня не работавший в городских структурах и ничего не соображающий в финансах, а тем более не понимающий, как формируются продовольственные запасы для огромного города? И он не спешил с ответными предложениями. В этом было его спасение: «Не раздражать, не поддакивать. Только слушать. И ждать указаний. А там разберемся». Не дождавшись реакции, Собчак продолжил:
— Ко мне зачастили ходоки с предложениями по открытию казино и других игровых учреждений. Говорят, что это самый быстрый способ наполнения бюджета. Много желающих открыть банки. В том числе иностранцы. Вчера был представитель из Германии. Бывший советский гражданин. Из эмигрантов последней волны. Предлагает гуманитарную помощь медикаментами и продуктами. Но просит помочь с квотами на вывоз цветных металлов. Вы говорили, что знаете немецкий. Прошу заняться этими вопросами. Вот его визитка. Еще приходили финны. Хотят открыть автосалон и станцию техобслуживания «Опеля» в форме совместного предприятия. Просят также помочь в подборе партнера.
Собчак откинул голову на спинку кресла, закрыл глаза и помолчал. Потом встал, прошелся по кабинету, остановился у окна и, не глядя в сторону Путина, снова заговорил, но теперь с каким-то полемическим напором, как о чем-то давно выстраданном и наболевшем:
— Никогда не думал, что хождение во власть, да еще исполнительную, такой тяжкий крест! Профессор университета — и мэр. Как далеки эти две должности. И как комфортно мне было на кафедре. После окончания университета начинал я адвокатом на Ставрополье. И тогда впервые на практике понял, что такое судебная власть вообще и советская в частности. Да, Владимир Владимирович, я часто вспоминаю, как после обучения на юриста мне хотелось занять почетное кресло судьи, а судьба усадила на жалкий стул адвоката. Конечно, он не такой, как приставной в зале театра, но весьма схожий с ним. Очень скоро я убедился, что судьи и прокуроры относятся к адвокату, как обладатели мест в театральных ложах относятся к публике на местах приставных, с раздражением. Без последних нет аншлагов, но в картину театрального праздника они вписываются не совсем. Так и с адвокатами. Без них правосудие состояться не может, но и хлопот с ними не оберешься. Как-то один знакомый судья признался, что не любит адвокатов из-за их вечных придирок к материалам уголовных дел и ходу судебных процессов. То ли дело прокурор. Он всегда со всем согласен и не умничает. После такого признания престиж судейской профессии в моих глазах начал понижаться.
Но на первых порах я смотрел на судей как на богов, восседающих на Олимпе. При обращении к ним обязательную фразу «ваша честь» выговаривал с таким почтением, как будто забывал, что перед тобой тоже смертный. Однако чем больше я проникал в тайны правосудия, тем труднее это давалось. Примерно с середины своей адвокатской карьеры перешел на нейтральное обращение «уважаемый суд». Так было легче примирить в сознании выявленное противоречие между святостью судейского поста и несовершенством многих конкретных судейских фигур.