Путница
Шрифт:
Кто-то швырнул и тухлое яйцо, расквасившееся о доски и запачкавшее несколько монет, но это почти не омрачило Рыскиного торжества. Жар, невесть когда присоединившийся к зрителям, расторопно стянул шапку и начал собирать в нее выручку. Даже из яичной лужи не побрезговал вытащить.
– Еще, еще! – одобрительно орали вокруг. – Что там дальше с девкой было-то? А корова так и ускакала?
Воодушевленная Рыска не прочь была продолжить, но тут на помост степенно, по ступенькам, поднялся мудрец Невралий. Зорко осмотрелся, гася шум, как ворвань волны, и мягко, по-отечески обратился
– Очень, очень похвально, милая. Язык у тебя хорошо подвешен, да и история забавная, необычная. У тебя определенно есть дар сказительницы, и немалый…
Рыска зарделась, чувствуя себя так, будто сама Хольга спустилась с небес, дабы похвалить ее за праведную жизнь.
– …поэтому мне больно глядеть, как ты растрачиваешь его впустую, – со вздохом закончил мудрец.
– Где ж впустую? – опешила девушка. – Вон как мне хлопали! Боль… Не меньше, чем вам, – деликатно поправилась она.
– Верно – потому что ты говорила то, что они хотели услышать, – грустно укорил мудрец. – Шуточки, прибауточки, герои даже перед боем друг друга поддразнивают… Пена на волнах истины.
Рыска по-прежнему ничего не понимала.
– А разве это плохо? Мне нравится веселить людей, им нравится смеяться, все довольны…
– Девочка! – в праведном возмущении воздел руки сказитель. – Свинья тоже довольна, когда ей чешут пузо. Людей же надо не развлекать, а увлекать! Пробуждать их разум, заставлять задумываться о вечном, просвещать и прививать мораль!
– Но это же была сказка, – растерянно пробормотала Рыска. – Разве она не может быть просто доброй и веселой, чтоб люди хоть ненадолго забыли о своих бедах?
– Настоящий мастер, – мудрец нравоучительно поднял палец, – не должен растрачивать талант на такую ерунду. Если ты не будешь работать над собой, он уйдет, как вода сквозь пальцы, оставив в горсти только избитые шуточки, над которыми не станут смеяться даже самые преданные в прошлом слушатели… И тогда ты наконец захочешь сотворить истинный шедевр красноречия, но уже не сумеешь и с горя повесишься на вожжах в коровнике.
Рыске показалось, что ее щеки превратились в два угля, пышущие жаром на три шага вперед. Как это – ерунда?! Да она в детстве только такими сказками от «вожжей» и спасалась! Девушка хотела возразить, даже слова половчее друг к другу в уме пригнала, но тут мудрец все с той же благожелательной улыбочкой ткнул пальцем в монетку, которую Рыска безостановочно крутила в пальцах, и заметил:
– А ты нервничаешь, девочка! Значит, сама чувствуешь, что неправа.
Это было так подло и обидно, что ответная речь застряла у Рыски в горле, а взамен из глаз брызнули слезы. Ну конечно, она нервничает: незнакомый город, первое в жизни выступление, беседа с таким великим и уважаемым человеком… Но какое отношение это имеет к предмету спора?! А вокруг ехидно захихикала толпа – та самая, что минуту назад так горячо ей рукоплескала. И начала поддакивать: верно-верно, куда тебе, весковой синичке, до благородного журавля. Самодовольное лицо мудреца поплыло у Рыски перед глазами, в ушах зазвенело.
Доски под ногами дрогнули: на
Похоже, оный входил в число известных мудрецу одиннадцати, ибо сказитель потрясенно разинул рот, но им не воспользовался.
Альк улыбнулся ему еще раз, отвесил ироничный поклон и, ухватив девушку под локоть, свел с помоста и потащил сквозь толпу. Вслед им понесся многоголосый гогот, но над кем – непонятно.
– Что ты ему сказал? – Рыска неуверенно упиралась и оглядывалась, но саврянин неумолимо тянул ее прочь с площади.
– Да так, всего понемножку. О прелестях юной самки коровы, резвящейся на весеннем лугу после сытного обеда. О долгом и извилистом пути, который, несомненно, приведет уважаемого собеседника к исполнению его тайной мечты. О совершенстве ствола тополя, чья форма идеально подходит для…
– Альк!!! – наконец осенило Рыску. – Ты что, обложил мудреца матом?!
– Вообще-то я собирался оттягать его за бороду, – с сожалением признался саврянин, – но ради праздника решил проявить вежливость и тактичность.
– Ты с ума сошел! – Рыска остановилась. Альк – нет, и теперь девушка ехала башмаками по гладкой брусчатке, как волокуша за волом. – Это же великий мыслитель, он старше и мудрее нас, вместе взятых!
Саврянин жалостливо покосился на спутницу:
– Рыска! Этот тип мудрее тебя лишь потому, что лучше треплет языком! А нес он полную чушь, облекая ее в красивые выспренние слова.
– Мы должны вернуться и извиниться! – настаивала девушка. Она даже попыталась сесть на землю, но оказалось, что ткань штанов скользит еще лучше, а протирается в разы быстрее. К тому же саврянину одобрительно засвистели и заорали из окон какие-то пьянчуги: «Так ее, потаскушку! Ишь строптивая какая попалась!»
– Мы? – Альк, мерзавец, показал им победно согнутую руку.
– Хотя бы я!
– Чтобы он снова начал над тобой издеваться?
– Слово нужно побеждать словом, а не кулаком!
– А я что сделал?
– Я имею в виду – мудрым словом!
Переулки надежно погребли вид на площадь, и Альк наконец остановился, выпустил Рыскино запястье.
– Мудрость рождается в споре равных, а это было избиение младенца, да еще на потеху публике. Такие велеречивые узлы безнадежно распутывать, их можно только хорошенько рубануть.
– Но толпа…
– Что – толпа? Она как ребенок: тянется за цветастым фантиком, даже если внутри полное дерьмо. Ручаюсь – девять из десяти слушателей вообще не поняли, о чем вещал этот «мудрец», но им очень хотелось показаться умными.
Рыска понурилась, чувствуя себя выжатой, как виноградный жмых – одни царапучие семечки да горькие шкурки. Сок же остался там, на площади, жадно выпитый толпой.
– Зря я вообще туда полезла… – пробормотала она.
– Да ладно, – отмахнулся Альк, – я тоже постоял, послушал. Здорово треплешься, тебе бы в балагане выступать. Надеюсь, твой дружок успел прихватить шапку? Там вроде даже серебро блестело.