Путник со свечой
Шрифт:
Плывут облака
Отдыхать после знойного дня,
Стремительных птиц
Улетела последняя стая...
Слова, произнесенные громко, нараспев, взлетели стайкой зимородков, касаясь крылом друг друга, разноцветно закружились перед глазами младшего. Он, наконец, увидел старшего, низко поклонился, коснувшись пальцами травы; не поднимая глаз, продолжил течение строк:
Гляжу я на горы,
И горы глядят на меня,
И долго глядим мы,
Друг другу не надоедая 1.
1 Пер. А. Гитовича.
— Прошу господина простить меня, невежественного,
— Мы не помешали друг другу. Одиночество двух — что может быть более одиноким. В моем возрасте ценят луну, в вашем — завидуют облакам. С чем их сравните?
— Молоко пролито в озеро.
— Вот, всего три слова, а какое облегчение! Я лишь никчемный бродяга, но хочу оставить что-нибудь на память о нашей встрече.
— Вы одарили меня строками Ли Бо, а я ищу написавшего.
— Зачем вам этот беспутный? Только и забот у него: подняться на все священные горы, увидеть все реки. Есть у вас ночлег для сегодняшней ночи, есть золото или серебро?
— Ни золота, ни серебра не имею, но, если почтенный нуждается, прошу принять от чистого сердца. — Младший путник отвязал от пояса сердоликовую подвеску-цаплю. — За нее дадут меру риса.
— Сам хотел вам предложить то, что имею, вижу — идете издалека. Если соседство незнакомца вам не в тягость, проводите до покосившейся лачуги, мне будет спокойнее. Не о нас ли с вами сказано:
Сбитые ливнем листок и былинка
В море сойдутся, куда б ни упали.
Так вот и люди: скитаясь по свету,
Где только в жизни ни встретят друг друга?
Вижу, нам по пути, хотя вы только собираетесь на рынок, а я возвращаюсь с рынка. Ничего не купил, иду с пустыми руками. Назовем друг другу имена, а то стоим с завязанными глазами, судим друг о друге наощупь.
— Зовут меня Фу из рода Ду. Хотел бы выплавить в горне всю свою душу, основу вещей сохраняя. Но где те мысли достать, чтоб напомнили Tao и Се? С кем мне теперь сочинять, с кем бы теперь мне дружить? А вы давно ли ушли из семьи, куда держите путь?
— Захмелевший, бреду по луне, отраженной в потоке.
Ду Фу поклонился старшему.
— Если вы тот, давно знаю вас, думаю о вас с уважением, смотрю с восхищением, как люди смотрят на звезду или святую гору. Если вы меня, недостойного, приблизите, никогда не кончить нам разговоров. Жил недалеко от столицы — в Шаолине, но все не решался представиться вам. Знать бы раньше, разве стал бы ждать столько лет?..
— Раз вы из Шаолиня, значит, владеете у-шу[1 Боевая борьба и фехтование.]. Встречал монахов из Шаолиня — трудно в рукопашном бою устоять против них.
— Искусством у-шу не владею, не признаю насилия. Но довелось видеть искусство Гуньсунь, она училась у монахов Шаолиньского монастыря. Ее стремительный меч сверкает, как девять падающих солнц; она движется с быстротой и мощью стаи драконов; ее удары и атаки подобны страшному грому. Но когда она останавливается, все замирает и успокаивается, подобно водной глади, отражающей ясную луну.
— Подметили вы точно. Ну вот, за приятной беседой пришли в мою лачугу. Хозяин торгует соевым творогом, зовут его Tao Вань.
— Сяньшэн [2 Почтительное обращение
— Рыба, которая начала портиться, свежей не станет. Государь, приближающий лжецов, превращается из дракона в мелкую рыбешку. При дворе теперь ценят женщин из Шу, а мужей из Шу не хотят слушать. Вынужден был оставить столицу, уже не скорблю. Днем вижу воды реки Ло, паруса рыбаков; стемнеет, слушаю пенье сверчка. Что еще надо такому, как я? В большой миске творог, полкруга чая, вода в котле. Ночь полнолуния встретим вдвоем. Развяжите халат, будьте как дома. — Ли Бо снял меч, развязал пояс, скинул шапку и туфли, зеленый халат подложил под голову. — Каждый день ем соевый творог. Пожалуй, пора перебираться к соседу Суну — там торгуют бараниной. Все творог и творог...
Омыли руки. Ли Бо отломил кусок чая, мелко истолок, скрипя ступкой, бросил в закипевшую воду. Ду Фу, ломая сухой тростник, клал в очаг, любуясь огнем. Дым ему не досаждал. А у Ли Бо глаза огромные, от дыма слезятся, вот и отгоняет веером. Не выдержал — отодвинулся подальше.
Запивали творог чаем, глядя друг на друга поверх чашек, ни с того ни с сего улыбались.
— Возвращался опечаленный, не видя земли под ногами: надеялся быть первым на столичных экзаменах, но в списках не оказался даже последним.
— Не печальтесь, Ду Фу. При нынешних правителях в государственных делах царит беспорядок и хаос. Честность и справедливость совершенно исчезли; высокие посты достались низким людям; тем, кто дает взятки, пишут на сочинении красной тушью «выдержал».
— Как не согласиться! — Ду Фу отложил палочки для еды. — Опечаленный, хотел навестить Ван Вэя, живущего на реке Ванчуань. Открыл калитку — в саду сосны и хризантемы, роща бамбуков в пыльце, на каждой сосне гнездо журавля. Дверь приоткрыта. Пол застелен свежей травой, на столике чашка еще не остыла. Дождь только прошел, сбил с груш лепестки цветов, слуга подметал их полынной метелкой. Увидел меня: «Господина нет дома. Что передать?» А что передать? Пока не стемнело, бродил по тропинкам вдоль светлых ручьев, впадающих в Ванчуань, по мокрым пшеничным полям, все думал: вдруг встречу Ван Вэя? Опечалился еще больше.
— Не грустите, застанете в другой раз. Сеть состоит из одних дыр, а в нее попадается рыба.
Ду Фу молчал, подкладывал стебли в огонь.
— Вас встретил, не зная, где вы живете... Ван Вэя не застал, придя в его дом. Надеялся хоть по ямкам посоха отыскать...
— Ван Вэй не опирается на посох. В один год мы с ним родились, одно прозвище нам дали — будда Цзянсу [1 Прозвище Ван Вэя. Так же иногда называл себя и Ли Бо.] но я переждал дождь под деревом бодхи, ушел, поэтому вы и не встретили меня дома — давно забыл, как пишется этот знак, живу вдалеке от людей. Кто упрекнет меня, что странствую близко от дома? Спрашивают: что вы там живете, в голубых горах? Смеюсь и не отвечаю... Сердце мое спокойно, есть другой мир — не наш, человеческий.