ПВТ. Лут
Шрифт:
— Лучшие берейторы пробовали, помнишь? Он не какой-нибудь пресный ошур, это колохвост.
— Красивый, умный и сильный зверь.
— Ах, ну да, я забыла про твою тайную страсть к характерным смуглым черногривкам, — насмешливо хмыкнула Медяна.
— Это совсем не то... — Выпь смутился на миг, по худому лицу скользнула тень, точно от ночного крыла. — Но будет жаль, если такого красавца продадут на шкуру.
— А шкура у него загляденье, как раз столичным на платья... Ладно, шучу. — Заговорщически улыбнулась, толкнула друга загорелым локтем. — Я уже уломала отца дать тебе шанс. Ты ему опр-р-ределенно нр-р-равишься.
— Спасибо, — подумав, кивнул Выпь.
— Так по заслугам, — великодушно пожала плечами девушка, — а если поможешь с ягодой в ночную смену, будешь нравиться и мне...
Сложнее всего дался Выпь новый язык обитаемой зоны Лута, язык двудомной масти. Сурдо — для мужчин, сурда — для женщин. Выручила молодость, выручило то, что отступать было некуда, только переть вперед и вверх, только приспосабливаться.
Молчаливого паренька, к его удивлению, не сторонились. Брали в работу — на фермы, на стройки, на черный труд, затем, когда более-менее настропалился болтать по-местному, стали занимать как подавальщика в забегаловках. Выпь не брезговал тяжелой работой, однако на одном месте не засиживался. Благо, язык на всех Хомах Уймы был единым, а веллеры, худые лодчонки с роскошными крыльями, и трафарет-корабеллы — тэшки — регулярно перемещались от одного к другому.
Здесь, на зеленой ферме красных яблочных ягод, он задержался. Возможно, просто нуждался в передышке, или дело было в Медяне, обаятельной крепкой девчонке.
Но сильнее всего его держали олары.
К прекрасным этим созданиям, воздушным змеям звездных куполов, Выпь прикипел сразу. Если на других Хомах оларов разводили редко, чаще баловства ради, то здесь взращивали и пользовали для воздухоплавания и гонок. Выпь оказался необыкновенно к месту, хотя первое знакомство со стаей началось с прицельного удара шипастым хвостом.
Пастух увернулся, а Омут, приветивший новика, удивился.
Так и познакомились. Выпь не сразу, но заслужил доверие стаи, и за какой-то месяц сумел с ней сработаться, на радость Макону, хозяину фермы и оларов.
— Не появись ты, парень, я бы этих засранцев на консервы пустил. Вырастил, понимаешь, на свою голову, шатаются теперь везде, один убыток...
Был Макон мужиком крепко сбитым, высоким, с медной, как у дочери, головой, ссиня-черной бородой лопатой. Медяна росла дичком, без матери, оларов завела по собственному почину. А вот управиться с ними не сдюжила. Те плодились и безобразничали без сильной руки. Макон не раз грозился продать их на шкуры-мясо, Медяна упрашивала, отводила беду, но после того, как обуревшие олары потравили соседскую ниву, шибанули током пару сторожевых псиц и подвели Макона под крупный штраф, терпение у мужика громко лопнуло.
К счастью летучих паршивцев и обливающейся слезами Медяны, на ферме появился новый сезонный работник с охристыми глазами.
***
Ягодный нерест был в разгаре, а свободных рук не хватало. Выпь помогал — из плодов, сочно-красных, приторно-спелых, делалось блестящее густое варево, разливалось по прозрачным банкам и шло в продажу. Очень хорошо шло; охотники до него находились даже на соседних Хомах. К концу рабочего дня — к середине ночи — Выпь с Медяной последними вышли из цеха, едва живые от усталости, с ног до головы в липком и сладком соке, но страшно собой довольные.
Пели цикады, стояло яркое, звездное, пахнущее травами молочное тепло. Девушка со стоном потянулась:
— Спасибо, Выпь, ты здорово меня выручил. Лут знает, как бы я одна с прессами до утра управилась… Айда на озеро, ополоснемся?
— Айда, — легко согласился пастух.
Проточное озеро лежало недалеко от фермы, его воду пользовали как для хозяйственных нужд, так и для купания. Молодые люди без помех добрались до левого пологого берега, укрытого от дороги рощицей молодых шелколистов и волной кормовой, под скос, травы. Дочь хозяина быстро скинула комбинезон и потную майку, оставшись в трусах. Лиф она не носила из каких-то своих запутанных девичьих соображений. Собрала волосы в пучок, сколола подобранной тут же щепой.
Пихнула в бок друга. Тот как раз выкарабкивался из синих рабочих штанов, и от толчка едва не воткнулся носом в землю:
— Давай, кто первый до Старухи!
У озера была характерная примета — колода, издавно плавающая в его водах. Звали ее Озерной Старухой.
Выпь в ответ на вызов молча улыбнулся и так же молча бросился в воду.
Медяна, глухо взвизгнув от радости, сорвалась за ним.
Перемещаясь по Хомам, Выпь учился не только языку и общению. Осваивал и прочие, полезные для жизни навыки. Так, навострился сносно плавать, нырять и даже выныривать, мог вести несложную технику, знал правила обращения с домашней утварью и дикими тварями...
В привычку доплыли до Старухи, хлопнули по обросшему водорослями боку. Медяна, отводя с лица мокрую прядку, азартно представила:
— А представь, вдруг она помнит еще годины, когда Хомы только принимали людей?
— Думаешь, такая старая?
— Кто знает...
Девушка задумалась, рассматривая лежащие на воде созвездия.
Ночной зонтег делался прозрачным, пропускал часть истинных красок Лута. И блеск звезд тоже. Ближние звезды, знал Выпь, являли собой скопления выплеснутой в Лут энергии. Его запасы, жировые клетки живой ткани. Много крови лилось там, наверху, много жизненной силы. Лут жадно все прибирал, при случае — щедро дарил достойных.
Говорили, что шанти — люди Лута — так быстро залечивают раны и так долго живут, так мало болеют и так часто не возвращаются вовсе как раз потому, что Лут к ним благосклонен.
Особенной строкой — капитаны.
Но были звезды иные. Дальние. И что они собой представляют, никто не мог ответить.
Выпь провел руками по волосам, вымывая сок. Он узнавал новый мир постепенно и осторожно, шаг за шагом. Показывать свою чистую младенческую неосведомленность было опасно. Но неожиданно хорошо прокатило загадочное молчание. Пришлый-с-прошлым.
Картина мира, из обрывков разговоров и иллюстрированных книг историй для самых маленьких, складывалась следующая.
Хомы были разного порядка, от маленьких, на две деревушки с храмом молельников Лута, до массивных полотен с несколькими странами и океанами. Объединяло их наличие зонтега и еле светящейся бахромы из длинных стрекал. Частенько Хомы сравнивали с медузами. Они отличались друг от друга формой зонтега, окрасом, размером и особенностями стрекал… Сколько их было точно, никто не знал, так же как никто не считал ярусы и не угадывал направление, куда они все стремились.