ПВТ. Тамам Шуд
Шрифт:
Гаер попятился, ослепнув, а потом кто-то сунул ему палубу под голову и рыжий моргнул, порезав ресницы о щеку сабли.
Тишина.
Иванов не спешил с ударом, а Гаер не мог пошевелить даже пальцем, чтобы дать команду стрелкам.
Здесь бы ему не помогла и Башня.
Русый убрал оружие. Молча протянул Гаеру руку.
Рыжий без раздумий за нее ухватился.
— Что я получу, работая на вас?
— Все, — коротко посулил арматор.
Зеленоглазый капитан поморщился.
— Скучно.
— Обещаю, чего в вашей жизни
Смерть обмахнула крылом, остудила лоб, опять скользнула мимо, и у Гаера горячо билась жилка на шее. Жив, жив. Жить, жить.
— Добро, — усмехнулся зеленоглазый капитан.
Пожали друг другу запястья.
Когда корабелла арматора — бокастая мощная красотка — скрылась из виду, канула соринкой в колодези Лута, Волоха без спешки подошел к старпому. Цыган курил. Сплевывал за борт, за что в иные разы огребал от капитана.
Уклонился от подзатыльника и теперь, лениво показал крупные медвежьи клыки. Волоха лег локтями на борт, потянулся спиной.
— Ну как, в этот раз ты ставил на меня?
— Обижаешь, гаджо! Когда я против тебя держал?
— А Гвоздь? — поддел Волоха, поглаживая Еремию, точно лезущую под ладонь балованную кошку.
— Ну так, — цыган развел руками, — сам понимаешь, опыт на его стороне был…и потом, я столько загреб, с тобой же и поделился…
Волоха улыбнулся. Подпер подбородок кулаком, оглядывая Лут, приласкивая глазами.
— А хорошо мы сработали? — Дятел толкнул его в ребра. — Давно пора было с этим рыжиком ебальниками стакнуться да потолковать по-свойски, а то ходим-сеем, а этот хмырь и не чешется. Теперь вот, каперсы…
— Каперы, — поправил русый задумчиво, — но это ненадолго.
— Ясен хер, надолго только беременность слонячья, — согласился Дятел.
Волоха побарабанил пальцами, недовольно фыркнул:
— Все же, нет доблести в победе над больным врагом.
— Так он сам собой на голову отбитый, причем здесь мы?!
— Нет. То есть — не только это. Ладно, проехали.
Цыган залез пятерней в карман, надыбал жменю семок, закинул в рот и смачно захрустел.
— Глистов твоих лечить не буду, — так же задумчиво предупредил Волоха. — Пусть сами выздоравливают.
Цыган поперхнулся, и настал черед русого уклоняться от подзатыльника.
Глава 4
4.
Выпь отпрянул, когда из воды показалась тонкая смуглая рука, бросила к его ногам двенадцатигранник-эдр. Воды Провалов он сторонился, а тут и Провал был особенный, всклень, по краешек, налитый парным молоком.
Нелепо уронил любимую безделку, а лезть за ней боялся.
Проследил с опаской, как пловец-ныряльщик легко отскользил обратно, по переносье укрытый матовой толщей воды.
Такие черные волосы и такая белая вода.
— Спасибо, — поблагодарил сипло, подбирая оброненную вещицу.
Она была теплой и мокрой, по-прежнему тяжелой. Выпь любил ее разглядывать, разгадывать, точно мутный, узорчатый сон.
Машинально обтер о рубаху. Чувствовал на себе пристальный, любопытный взгляд, и не смел глянуть в ответ. Щеки закололо, в ушах застучало так, что не сразу услышал чужие быстрые шаги.
Круто обернулся на окрик.
— А, это ты, пастух, — парень из соседнего стана разочарованно сплюнул, прикусил былинку, оглядывая воду Провала позади, — чего здесь шатаешься?
— Скотину выпаиваю, — Выпь коснулся высокой холки притершейся к бедру искрицы.
Пальцы укусило даже через защитные перчатки. Искрицы, тонкие и сухие лягастые создания, нарождались из оброненных с Полога молний, в почве отлеживались, а после выкарабкивались. Как из прутков ломаных сплетеные, ажурные, но живые. Их прежде сторонились, а потом наловчились приваживать. Искрицы, когда помирали, оставляли кусачие кости, а уж им нашли применение.
— Не видал здесь кого?
— Нет, не видал, — спокойно солгал Выпь.
Не сморгнул, выдержал пристрастный взгляд парня.
Тот снова плюнул — на этот раз пастуху под ноги — развернулся и пошел в обход Провала, неловко карабкаясь по сыпучему берегу, прорезанному гниловатыми нитями синеголова.
Сзади легко плеснуло.
Пловец уже стоял на суше в полный рост, и был он тем, кого в стане кликали тьманником-облюдком, обменышем-подкидышем. Прошел рядом, не смущаясь наготы, ногой спихнул сторожевой валун, вытянул из-под его бледного брюха подмятую одежду. Искрица заинтересованно подалась ближе, рассыпая с хребта искры, Выпь укротил ее, щелкнув языком.
Парень, гибко скруглив смуглую спину, натянул широкие штаны. На звук обернулся, нырнул в рубашку без рукавов, узлом стянул высоко на поджаром гладком животе. Все молчал — и Выпь молчал тоже. Ему казалось, что воздух загустел, задрожал.
Он не был глазопялкой, чтобы в чужие дела нос совать, но раз довелось случаем углядеть, как танцевал подкидыш для богатых-тороватых. Вспомнил — и дыхалка пресеклась.
Смуглый скрутил волосы, тяжелые, мокрые, темные как древний мед и наверняка такие же на запах. Сколол щепой на затылке.