Пять из шести
Шрифт:
Но ещё раз отличиться ему не дали. Когда с катеров заметили догорающие останки третьего катера, своих товарищей, разбросанных взрывом по берегу — кого шевелящегося, а кого без признаков жизни, — они, как сговорившись, круто развернулись и стали уходить в море.
А на берегу шла перестрелка. Какие-то люди — и Максимов догадывался, какие, — атаковали бандитов со стороны берега.
Света следила за происходящим через оптический прицел. Скоротечный бой был близок к завершению. Живыми и не пленёнными оставались только два бандита, отступившие к одному из джипов. В них не стреляли. Видимо, хотели взять живьём. В идущем прямо на бандитов командире спецназа Света разглядела знакомые черты.
— Сдавайтесь! — крикнул командир спецназовцев.
Грач криво усмехнулся: — Делай как я, братуха! — и бросил пистолет с расстрелянной обоймой на землю. Чалый последовал его примеру.
Грач, изображая усталость и покорность судьбе, повернулся и опёрся руками о заднюю дверцу джипа. Резко её открыл и повернулся лицом к спецназовцам, в его руке была граната. Лицо было искажено в безумной ярости с губ, сыпались слова:
— Оружие на землю, суки! У меня за спиной ящики с взрывчаткой. Оружие на землю, иначе всех взорву! — В подтверждение своих слов Грач показал сорванное с гранаты кольцо.
Света всё это видела, но не слышала слов. Она взяла Грача на прицел, но Максимов, разглядевший в бинокль чуть больше, её придержал.
— Не сейчас. У него в руках граната без чеки, а за спиной ящики с взрывчаткой. Убьёшь — наших взрывом побьёт!
Командир спецназа оценил ситуацию точно так же. Он медленно положил на землю автомат и дал команду своим людям делать то же самое. Касалась она, разумеется, не всех, а только тех, кто находился рядом с джипом. Остальные держали братьев под прицелом.
— Быстро за руль! — крикнул Грач брату.
В машине оба оказались одновременно.
— Гони! — скомандовал Грач. Сам высунул руку в окно и швырнул гранату в сторону отступающих от джипа спецназовцев.
На этом месте везение ещё раз выручило братьев, а потом ушло от них навсегда. Чалый перестарался. Мотор обиженно взревел и заглох. Джип дёрнулся, но с места не сдвинулся. Грач втянул голову в плечи, ожидая страшного взрыва. Но взорвалась только граната. Задняя дверца джипа от толчка захлопнулась, оградив ящики с взрывчаткой от пагубных последствий взрыва. Нескольких спецназовцев осколки на излёте всё же достали, но, по счастью, посекли только бронежилеты.
Сообразив, что и на этот раз пронесло, Грач скомандовал:
— Заводи, поехали!
Со стороны скалы прилетела пуля и поцеловала его в висок. Чалый так и не выполнил последнюю волю брата. Он вывалился из машины на землю, и, оставаясь на корточках, поднял над головой руки.
Света видела, как командир спецназовцев поднялся на гребень и, стоя лицом в сторону скалы, сдёрнул с головы маску-капюшон.
— Так я и думала, — пробормотала Света, опуская винтовку.
А поскольку переговорное устройство не было отключено, её реплика сильно заинтересовала подруг по команде.
— Ты про того парня на берегу? — спросила Катя.
— Он что, тебе знаком? — поинтересовалась Лариса.
— Вам тоже, — пробурчала Света.
— Витька, что ли?! — расхохоталась Катя. — Ты смотри, не подстрели его ненароком.
— Зачем? — спокойно возразила Света. — Он мне на кое-что другое сгодится.
Старх забрался на скалу.
— Вроде конец? — обратился он к Максимову. — Жаль, катера ушли!
Максимов протянул ему бинокль.
— Смотри!
Старх посмотрел в указанном направлении и присвистнул.
— Ну, дела! — весело сказал он.
Оба катера болтались в пределах видимости, окружённые полицейскими судами.
— Что вы мне можете сказать, доктор, по поводу состояния здоровья моего сотрудника?
Сологуб придерживал врача за локоть, не давая возможности уйти от ответа. Врач пожал плечами.
— Жить будет точно, об остальном говорить пока рано.
— То есть его могут признать негодным к воинской службе? — продолжал допытываться Сологуб.
— Не знаю… не думаю, если он у вас, конечно не спецназовец…
— Он не спецназовец, доктор, — заверил врача Сологуб.
— Тогда… Впрочем, я уже сказал: время покажет. И отпустите мою руку, меня пациенты ждут!
— К нему можно пройти? — спросил Сологуб, отпуская локоть врача.
— Вам запретишь! — буркнул врач и поспешно удалился.
В одноместной палате рядом с кроватью Галкина сидела Люба. Капитан держал её за руку. Увидев вошедшего генерала, Люба смутилась и попыталась руку высвободить. Вениамин ей это сделать не позволил и глядел на приближающееся начальство снизу вверх если не вызывающе, то уж точно без почтения.
— Здравствуй Веня! — нарочито бодрым голосом пробасил Сологуб. — Вижу: ты здоров и времени зря не теряешь.
От этих слов Люба засмущалась ещё больше. Галкин ласково погладил её руку.
— Ты посиди пока в коридоре, нам с Дядей Мишей надо кое-что обсудить.
«Наглеет пацан! — беззлобно подумал Сологуб, пропуская к выходу Любу. — Так ведь по делу наглеет — заслужил!»
Когда за Любой закрылась дверь, а генерал занял насиженное ей место, Галкин произнёс:
— Я ведь, товарищ генерал, всё прекрасно понимаю. Я имею в виду то, что вы меня подставили. Но я на вас не в обиде. Я действительно кое-что задолжал Конторе, и не так важно, каким образом эти долги с меня были взысканы. Или не все? — он вопросительно посмотрел на Сологуба.
— Все, Веня, все, — успокоил его генерал.
Галкин на пару секунд прикрыл глаза.
— Вот вы, товарищ генерал, сейчас думаете: с чего бы это он так принаглел? А это ведь не наглость. Просто я, товарищ генерал, всё теперь про себя понял. Как я жил до сих пор? Обуза родным и друзьям, обуза Конторе, самому себе обуза. Я ведь, товарищ генерал, коренной москвич. А с Москвой у меня отношения не заладились. Она сама бурлит, и от других этого требует, а я покой люблю. А в этом городе я бы мог пригодиться. Нет, правда, я это понял, сразу, как сюда приехал. А потом встретил Любу… Товарищ генерал, если меня не попрут из органов, могу я просить перевода в этот город? А Коршунова заберите в Москву. Там от него пользы больше будет.