Пять капитанов
Шрифт:
Трижды Рэли был опрощен комитетом Тайного совета, состоявшим из лорда Фрэнсиса Бэкона, архиепископа Эбботта, графа Уорсестера, Эдварда Коука, Юлиуса Сезара и Роберта Ноунтона. Комитет нашел, что в деле Рэли много неясного. Например, есть основания считать, что сам король юридически так же виновен, как и Рэли, за то, что произошло в Гвиане. Рэли причинял ущерб испанской собственности и убивал испанских подданных на предположительно испанской территории. Но если местом преступления Рэли была испанская территория и король знал, что она принадлежит Испании, почему же тогда он послал туда вооруженную экспедицию? Если упомянутая территория не испанская, а английская, тогда, естественно, Рэли не совершил никаких преступлений. У комитета возникло много других вопросов. Думал ли вообще Рэли искать золотые копи? Члены комитета
Комитету требовалось время для рассмотрения этих и других вопросов. Было опрошено много людей, связанных с экспедицией в Гвиану и попыткой побега Рэли во Францию. Они вызывали Давида де Новьона и пытались допросить Ле Клерка, который, однако, отказался прийти, ссылаясь на свои дипломатические права. После этого ему было запрещено выходить из дома. Такое обращение с послом вызвало серьезное ухудшение отношений между Францией и Англией.
Отказ Ле Клерка отвечать на вопросы Тайного совета сделал еще более ценными признания самого Рэли. Перед заключением Рэли в Тауэр была составлена опись его личных вещей. Он имел с собой карты Гвианы и Панамы, несколько описаний проб «гвианской руды» и серебра, «гвианского идола» из золота и меди, гиацинтовую печать, отделанную золотом, с выгравированным на ней Нептуном, личную печать со своим гербом из серебра, слиток высококачественного золота и еще один слиток более низкого по качеству золота, 63 золотые пуговицы с бриллиантами, золотую цепь с бриллиантами, кольцо с девятью бриллиантами, золотой ларец, наполненный бриллиантами, бриллиантовую брошь с рубином посередине, бриллиантовое кольцо, подаренное королевой Елизаветой.
Золото и драгоценные вещи, которые легко можно было унести с собой карты, представлявшие несомненный интерес для французского правительства, свидетельствовали о том, что Рэли действительно надеялся бежать во Францию. Но члены комитета Тайного совета прекрасно представляли себе теперь все трудности, связанные с обвинениями Рэли. Поэтому они поспешили снять с себя это бремя. 11 сентября комитет поручил одному из правительственных чиновников, сэру Томасу Уилсону, добиться от Рэли саморазоблачительного заявления. Уилсону также вменялось в обязанность неотступно следить за Рэли. Для этого он переселился в Тауэр и находился с Рэли ежедневно с утра до ночи, даже ел вместе с ним. Никто не мог встречаться с заключенным без разрешения Уилсона. Он подолгу беседовал с Рэли, задавая ему каверзные вопросы, записывал все, что тот говорил, и сообщал Тайному совету. При этом Уилсон прикидывался простаком, хотя на самом деле был достаточно хитрым и изворотливым интриганом.
Стараясь сломить Рэли, Уилсон перевел его из относительно хорошего помещения в маленькую камеру под самой крышей одной из башен Тауэра. «Так он будет ближе к небесам, — писал Уилсон лорду-канцлеру Ноунтону, — и отсюда некуда бежать, кроме как в ад». Он ужесточил тюремный режим для Рэли, не считаясь с тем, что тот был серьезно болен.
На теле Рэли были многочисленные язвы, и он нуждался в человеке, который бы ежедневно ему их перевязывал. Он страдал от периодических приступов лихорадки. Постоянно напоминала о себе рана, полученная в Кадисе. У него болела печень. «Я болен и слаб», — писал Рэли жене.
Но ничтожному Уилсону было не по силам одержать интеллектуальную победу над таким человеком, как Рэли. Нужного Тайному совету признания Рэли так и не сделал. Тогда Тайный совет предложил Рэли обратиться непосредственно к королю, полагая, что в письме он волей-неволей признает свою вину. 24 сентября Рэли направил Якову письмо, содержание которого разочаровало лордов. Рэли продолжал отрицать все обвинения, выдвинутые против него.
Тайный совет проявлял все большее нетерпение. Уилсону и его жене, которая была уполномочена расспрашивать Рэли вместе с мужем, были даны инструкции допросить леди Рэли. Последняя находилась под домашним арестом с 20 августа. Но разговоры с ней, так же как и ознакомление с содержанием ее писем, ничего не дали. Становилось похоже, что у обвинения нет никаких доказательств вины Рэли. 11 октября Рэли вернули в прежнее помещение, а через четыре дня Уилсон был отстранен от своих обязанностей в Тауэре.
18 октября состоялось заседание комитета Тайного совета под председательством Бэкона, рассмотревшего дело Рэли и сообщившего свое мнение королю. Комитет напоминал, что Рэли в 1603 г. был приговорен к смерти за государственную измену и до сих пор с него юридически не было снято ни одно обвинение, послужившее основанием для вынесения смертного приговора. Следовательно, король может просто дать приказ о казни Рэли на основании приговора 1603 г., но казнь старого человека за преступления пятнадцатилетней давности будет выглядеть неоправданно жестоким, кровавым актом. Поэтому король может приказать начать новое публичное расследование всем составом Государственного совета, но уже по обвинениям, связанным с его последней экспедицией в Гвиану.
Король в общем согласился со вторым предложением, но возражал против публичного расследования, которое, по его мнению, могло привести к росту популярности Рэли: тот уже хорошо показал свои способности в защите. Король также не согласился, чтобы дело Рэли рассматривалось полным составом Государственного совета, считая, что это было бы для него слишком большой честью.
Таким образом, слушание дела Рэли было поручено тому же комитету Тайного совета, в прежнем его составе, и должно было вестись закрыто.
Первое заседание состоялось 22 октября и длилось четыре часа. Рэли снова отверг все обвинения. В частности, он сказал, что был уверен в существовании золотых копей в Гвиане. Наличие у экспедиции необходимого для добычи золота оборудования стоимостью 2 тысячи фунтов стерлингов убедительное тому доказательство. Враждебные действия против испанцев были предприняты лишь после того, как те первыми напали на англичан. Что касается его планов нападения на «золотой флот» (капитаны, принимавшие участие в экспедиции, заявили, что Рэли в их присутствии говорил о таких намерениях),, то он лишь упомянул о такой возможности, когда попытка найти золотые копи окончилась неудачей. Это был просто разговор, не более, подчеркнул Рэли.
Через два дня Рэли предстал перед Тайным советом в Уайтхолле, где ему сообщили, что есть приказ о его казни. Рэли лишь попросил, чтобы ему отрубили голову, а не вешали, не вырезали внутренности и не четвертовали, как это было назначено приговором 1603 г. После этого Рэли был доставлен обратно в Тауэр. 28 октября, в 8 часов утра, Рэли разбудили и повели в Вестминстер. Там Рэли услышал удивительное по своей нелогичности и противоречивости заявление. Лорд Элвертон, подводя итоги разбирательства, неожиданно заговорил о высоких достоинствах Рэли, назвав его «звездой, на которую с восхищением взирает весь мир». Но, сказал он, существует смертный приговор, вынесенный Рэли в 1603 г. и не приведенный до сих нор в исполнение по милосердию короля. Теперь его величество пожелал привести этот приговор в исполнение.
Таким образом получалось, что Рэли, заключённый в Тауэр и обвиненный в преступлениях, совершенных во время последней экспедиции в Гвиану, должен был лишиться жизни по приговору, не имевшему никакого отношения к этому делу.
Клерк прочитал приговор и попросил Рэли поставить свою подпись, что тот и сделал. Затем Рэли спросили, не хочет ли он что-нибудь сказать перед исполнением приговора. Рэли извинился за свой слабый голос (у него был сильный приступ лихорадки), и начал свою речь. Он опять отверг все обвинения, новые и старые, выдвинутые против него. Рэли сказал, что не дорожит своей жизнью: он стар и слаб и все равно скоро умрет, а просит лишь о некоторой отсрочке казни. «Я хотел бы, чтобы меня выслушали в день моей смерти. А теперь я призываю в судьи бога, перед которым я скоро предстану, что никогда не предавал его величество... и прошу всех вас молиться за меня». В тот же день король подписал распоряжение о приведении смертного приговора в исполнение.