Пять отвлекающих маневров
Шрифт:
Вода, льющаяся на руку, напомнила Питеру, зачем он сюда пришел. Его светлость протер чашку и повернулся к выходу.
В этот момент ему бросились в глаза рыболовные снасти за дверью в углу. Два удилища для форели, удочка для лосося, сеть, острога, корзина для рыбы и болотные сапоги. Ну что же… Может быть, у него есть и четвертая удочка… Без корзины и сапог тоже, в принципе, можно обойтись. Но в этом уютном уголке все перечисленные принадлежности смотрелись органично, как единое целое.
Уимзи вернулся в гостиную. Миссис Фаррен раздраженно отмахнулась от чашки.
— Спасибо,
Измученное бессонницей лицо женщины свидетельствовало об обратном. Питер чувствовал, что это жестоко, но кто-то все равно должен будет задать ей эти вопросы, и очень скоро. Не он, так полиция.
— Ваш муж, должно быть, скоро вернется, — сказал лорд Уимзи. — Новости распространяются быстро. На самом деле, удивительно, что он еще не пришел домой. Вы даже не предполагаете, где он может быть?
— Не имею ни малейшего представления.
— Я хочу сказать, что с удовольствием мог бы, например, что-нибудь ему передать или как-то еще помочь.
— Не стоит беспокоиться, но все равно спасибо. Странно, лорд Питер, но вы говорите так, будто горе случилось в нашей семье. Мы, конечно, были в хороших отношениях с мистером Кэмпбеллом, но, в конце концов, у меня нет таких уж причин горевать… Боюсь, это звучит бестактно…
— Вовсе нет. Мне показалось, что вы выглядите расстроенной, но я рад, если это не так. Наверное, я ошибся.
— Наверное, — вымученно согласилась миссис Фаррен. Затем она, кажется, немного собралась с духом и обратилась к гостю почти вдохновенно: — Мне очень жаль мистера Кэмпбелла. Его ужасно все не любили, но он воспринимал все это гораздо болезненнее, чем могло показаться. Он постоянно на кого-нибудь злился. Это все скверно. Чем больше вы ненавидите за то, что ненавидят вас, тем больше растет у вас злоба и тем больше становится их ненависть. Я все понимаю. Мне это не нравилось. Да и кому бы понравилось? Но я старалась быть честной. Боюсь, люди могли это неверно понять. Но нельзя же изменить свое отношение только потому, что окружающие могут вас не так понять, разве нет?
— Разумеется, — согласился Уимзи. — Если вы и ваш муж…
— О, — запротестовала женщина. — Хью и я, мы прекрасно понимаем друг друга.
Уимзи кивнул. «Лжет», — подумал он. Предубежденность Фаррена против Кэмпбелла хорошо известна. Но сама она была из тех представительниц слабого пола, которые если уж взялись излучать свет и благодать, не сойдут с этого пути. Питер внимательно посмотрел на пухлые надутые губки и высокий гладкий лоб. Это было лицо женщины, которая видит только то, что желает видеть, и думает, что можно избежать зла, если вести себя так, будто ничего подобного нет. Ни ревности, к примеру, ни самокритичности. Опасная женщина, ибо глупа. Глупая и опасная, как Дездемона.
— Ну что же, ладно, — сказал беспечно лорд Питер. — Будем надеяться, что блудный сын, то есть муж, скоро объявится. Фаррен обещал мне показать кое-что из своих работ. Я жажду их увидеть. А может быть, я его и встречу где-нибудь по пути. Он, как обычно, на велосипеде?
— О, да. Хью уехал на велосипеде.
— Вообще, мне кажется, здесь, в Керкубри, в среднем на единицу населения приходится больше велосипедов, нежели в любом другом городе из тех, где мне приходилось бывать.
— Это потому, что мы такие работящие и бедные.
— Точно. Ничто так не идет добродетели, как велосипед. Нельзя представить себе велосипедиста, совершающего преступление, правда ведь? Если, конечно, не брать в расчет убийство или покушение на убийство.
— При чем здесь убийство?
— Знаете, нестись целой группой по опасной дороге без тормозов, клаксона или фар — это я называю убийством. Или самоубийством.
С этими словами Уимзи вскочил на ноги. На сей раз Тильда Фаррен и правда упала в обморок.
Грэхем
Оказав первую помощь миссис Фаррен, лорд Питер Уимзи оставил ее удобно устроившейся на диване в гостиной и отправился на поиски Дженни. Он обнаружил девушку у торгов рыбой и передал, чтобы та шла в дом, так как ее хозяйке стало плохо.
— Да уж, — философски заметила Дженни. — Чего удивительного? Совсем себя извела, все тревожится о мистере Фаррене. Да и немудрено! Наделал тут шуму! Вышел за калитку, да и был таков. Вот уже два дня нет как нет.
— Целых два дня? — поразился Уимзи.
— Да. Позапрошлым вечером все это произошло. Взял велосипед, и вперед. Только ругался почем зря, и куда едет, зачем едет — ни слова.
— Значит, он не пришел вчера вечером к ужину?
— Он-то? К ужину? Какое там! Как, бишь, в понедельник вернулся вечером и застал Кэмпбелла в собственном доме, так погнал его в шею. А после начался такой крик, что у жены моего брата у самой чуть истерика не случилась… Что уж говорить о хозяйке?.. Хозяин-то возьми, да и выскочи за дверь, а миссис Фаррен выбежала из дома за ним, обливаясь слезами. Ума не приложу, чего она так расстраивается из-за своего супруга. Я бы не стала его держать, пусть бы катился со своей ревностью и характером.
Теперь Уимзи понял, почему Дженни была срочно отослана с поручением. Хотя все равно глупо было надеяться, что девушка станет держать язык за зубами, когда появилась такая роскошная сплетня. Раньше или позже вся эта история выйдет наружу. Уже теперь, когда они шли по улице, его светлость чувствовал устремленные им вслед любопытные взгляды.
Питер задал служанке еще несколько вопросов. Нет. Жена брата Дженни не может точно сказать, из-за чего разгорелась ссора, но ей было все хорошо видно из окна спальни. Мистер Кэмпбелл появился около шести вечера. Вскорости пришел и Фаррен, и Кэмпбелл почти тут же вылетел вон. Она не знает, что произошло между Фарреном и Кэмпбеллом, но после этого мистер и миссис Фаррен около часа проговорили в гостиной: мистер Фаррен расхаживал по комнате, то и дело размахивая руками, а миссис Фаррен рыдала. Затем послышались крики и какая-то возня. Потом мистер Фаррен выскочил из дома, нахлобучил шляпу на самые глаза, быстро схватил и вывел велосипед. Миссис Фаррен выбежала, чтобы остановить его, а он ее грубо оттолкнул и укатил. С тех пор домой он точно не возвращался, потому что жена брата Дженни следила их жилищем, сгорая от любопытства.