Пять уникальных писателей (сборник)
Шрифт:
Матросы с корабля со страхом наблюдали за всем происходящим. Им так хотелось защитить Александра, их так и подмывало обстрелять кита из пушек, но они боялись, что могут попасть в своего капитана.
Великаны Доля и Зюля, выглядывая из-под парусины, тоже с волнением следили за неравной борьбой кита и капитана. Даже они были удивлены силой животного и его размерами, которые в несколько раз превосходили их собственные. Но еще больше поражались они силе и мужеству капитана.
Внезапно Моби Дик развернулся, подплыл к Александру поближе, выбросил из ноздри фонтан воды и остановился, дав понять, что не собирается нападать. Капитан выбрался из воды в шлюпку и наблюдал, что станет делать кит. Кашалот не шевелился, казалось, что он уснул.
В одно мгновение
Когда шлюпка подошла вплотную к Моби Дику, капитан прыгнул ему на спину и ухватился за торчащие гарпуны
Вот он, совсем маленький, трехметровый китенок. Вместе с матерью, красавицей Пинкойей, живет в стаде своего деда, старого черного кашалота, могучего Мехе. Моряки знают Мехе, опасаются и называют уважительно Эрмерхильдо Барриа.
Дед злится на дочь Пинкойю. Мало того, что она сама, светлая, изящная, с золотистой головой и светло-голубыми глазами, быстрая, как дельфин, так не похожа на всю его родню. Она еще принесла китенка, неизвестно от кого. Никто из моего стада или стада соседа Илларио близко не подходил к Пинкойе, даже и не мечтал быть с ней вместе. А ведь кашалоты – не какие-нибудь серые киты или финвалы, где каждый гуляет, кто с кем хочет. У нас, кашалотов, все строго. Кашалоты живут парами. Рожают и растят детей. Защищают друг друга. И живут своей семьей до самой смерти. А эта. Смотри же ты. Принесла отпрыска, кто его отец – неизвестно. И молчит. На вопросы не отвечает. Я, говорит, сама выращу сына. Станет он богатырем и защитником всех кашалотов.
А малыш-то совсем белый. Как китовое молоко. Только глаза – словно черные бусинки. Откуда он взялся? Не чудища ли морского отпрыск? Сам-то я его, это чудище, не видел. Говорят, что живет оно в самых глубоких впадинах, редко появляется на поверхности. Только лунному свету подставляет свою широкую белую спину. Чудище это огромно, кожа покрыта шишками каменными и наростами. Прилипшие раковины мерцают дрожащим перламутровым сияньем. Говорят, раньше было оно кашалотом и жило вместе с нами. Все кашалоты старели и умирали, а этот жил и жил. Когда не осталось его родных, ушел в холодные воды. Старался никому не попадаться на глаза. Только увидят его вдали, колеблющимся светлым пятном в голубой толще воды, – и раз, исчез он. Было ли чудище, не привиделось ли? Беда, если одинокая самка или малыш наткнутся на него вдали от стада – налетит и разорвет. Так говорят старые китихи, когда пугают малышей-кашалотиков.
Люди называют его морским конем. Скачет морской конь ночью с острова на остров. Ведьмак с красным фонарем свистнет. Конь – тут как тут. Семь ведьмаков на спине – и след простыл.
Нет, не к добру появился этот китенок, белый сын ночи. Не нужны нам в стаде ни золотистая Пинкойя, хоть и дочь она мне, ни белый китеныш. Пусть уходят лучше. А то накличут беду. Придет морское чудище и изведет все стадо.
Самке с малышом туго придется без стада – что с того? Когда нападают косатки, стадо встает кругом, малышей ставят в середину, и ударами хвостов киты защищаются от врагов. Косатки покружат-покружат, да и уйдут несолоно хлебавши. А Пинкойя, одна, куда денется? Эх, беда, беда… Куда денется, куда денется, мне-то что до этого? Не губить же все стадо. Ей, Пинкойе, думать надо было тогда, той черной ночью.
Так и случилось, что осталась Пинкойя одна с малышом. Умна была Пинкойя, быстрая, предусмотрительная и заботливая. Умела выбирать пути весенних и осенних миграций. Такие пути, воды которых богаты молодыми каракатицами и кальмарами, и укромными уголками изобилуют, в которых могут скрыться от недобрых глаз молодая самка и ее малыш. Вскоре к ним присоединился черный Педро, младший брат Пинкойи. Не ужился он со старым Мехе и сам ушел из стада. Теперь их стало трое. Но главной оставалась Пинкойя.
Белый китенок быстро рос. Когда стадо Пинкойи встречалось с другими кашалотами, соплеменники неизменно отмечали недюжинную силу и отвагу молодого китенка. Его называли и Ричардом Бесстрашным, и Большим Диком. Родные же звали ласково – Моби Дик (Дик-хулиган). Это, последнее, так и осталось на всю жизнь именем белого кита.
В те годы киты-кашалоты чувствовали себя настоящими королями морей. Они смело бороздили океаны. Кормились в холодных глубинах и на теплых отмелях. Посещали все континенты и знали морские проходы, недоступные судам могущественного племени людей. Они находили скрытые пути под льдинами Антарктиды и проходы из Тихого в Атлантический океан вдоль скованных льдом северных берегов Канады. Киты-кашалоты питались только моллюсками и никому не причиняли вреда. Врагов у них тоже, можно сказать, не было. От косаток они отбивались всем миром, а с белой акулой или с гигантским кальмаром взрослый кашалот мог справиться и в одиночку.
Молодой Моби Дик наслаждался полной свободой. Он – добрый хозяин Земли. Все обитатели морских пучин послушны его воле. Сама планета помогает ему. Магнитные линии, которые он чувствует лучше перелетных птиц, помогают определить направление пути, предупреждают об опасных скалах и мелях. Холодные и теплые течения подсказывают, где лучше искать пищу. Куда идти зимой вслед за миграцией кальмаров и где отдохнуть летом, нежась в теплых водах под лучами дружелюбно настроенного светила.
Природа любовалась плодами своего труда. Казалось, она спрашивала, может ли быть что-либо совершеннее китов? Природа, заботливая мать, подарила этим свободным жителям морей дружелюбие, могучее любящее сердце, независимый характер, способность к самопожертвованию, быстрый ум и совершенное тело, идеально приспособленное к любым климатическим зонам и условиям нашей планеты. Человек, считающий себя венцом творения, не получил и десятой доли того, чем была одарена большая семья китов. Видно, в те далекие времена, когда создатель раздавал подарки детям земли и морей, завистливое и себялюбивое племя людей получило ровно столько, сколько оно заслуживало.
Гигант моря часами мог созерцать жизнь стихий воды, камня, ветра, льда, солнца и облаков. Все радовало его – и холод, и жара; и штиль, и буря; и ясное небо, и проливные дожди; и спокойствие природы, и гневные раскаты грома. Все было ему по душе. А с чем можно сравнить удовольствие, которое получал белый кит, слушая под розовым небом в лучах заходящего солнца бесконечные концерты поющих горбатых китов и морских канареек – заливающихся трелями пухлых белух?
Изумительные слух и зрение, возможность воспринимать магнитное поле земли позволяли ему видеть столь сложную картину мира, о которой мы, люди, не имеем даже приблизительного представления. Он и сам был частью природы. Стихии воды, воздуха и земли, обычно столь враждебные к животным, растениям и человеку, принимали могучего кита, как своего. Природа чувствовала, что кит одним своим присутствием одушевляет ее. Мысли и переживания этого необыкновенного существа, питающиеся симфонией света, звуков и запахов, создавали сложные образы, которые как бы заново творили природу Земли, вдыхали жизнь в дотоле неживую материю.
Ах, это непередаваемое ощущение красоты мира, радостно сливающееся с ощущением силы собственного тела. Вот теплые голубые воды на поверхности моря с веерами расходящихся лучей солнца. Молодой кит поднимает вверх хвост и проваливается в темные морские бездны. Сплошная черная, без границ и края, дыра на дне под километровой толщей воды. Он, Моби Дик, хозяин положения даже здесь, на этой неимоверной глубине. Он, белый кит, совершенная машина, великолепно работающая как на поверхности, так и на глубине, при давлении воды в сто и более атмосфер. Голова его оснащена лучше, чем скафандр современного водолаза, она имеет биологические механизмы, которых нет и в помине даже у таких прекрасных пловцов и ныряльщиков, как тюлени, моржи, пингвины и другие морские животные и птицы. Это специальный резервуар воздуха в одной из его ноздрей, помещенный в костяную оболочку головы, выдерживающую давление воды на глубине до полутора и более километров. И особая кровь, задерживающая гораздо больше кислорода, чем кровь других животных. И усиленное кровоснабжение мозга, когда кислорода в крови уже не хватает для обеспечения всех органов.