Пять веселых повестей
Шрифт:
– В общем, дело ясное, - сказал Саша.
– У меня - переэкзаменовка. Понятно?
Я как-то машинально присел на стул.
– У тебя?.. Переэкзаменовка?..
– Ага. Пишу я плохо. С ошибками. Понимаешь? Вот и схватил двойку. Поможешь, а?
– Кто? Я? Тебе?
– Да, ты мне. Ясное дело, не я тебе. Ведь ты же образованный, культурный. Поэт! Липучка сегодня уши всем прожужжала. Как она мне «Пионерку» показала, так я сразу решил: попрошу Шурку! И вот… Согласен?..
Я даже не мог неопределённо пожать плечами - так и сидел, раскрыв рот, словно рыба. И
– Смотри, в обморок не кувырнись. Побледнел, как Веник. Не хочешь помогать - так и скажи. Без тебя обойдусь.
Тут наконец у меня прорезался голос. Правда, чей-то чужой - слабенький, неуверенный, - но всё же прорезался:
– Да что ты, Саша! Я с удовольствием… Только у меня нет… этого… как его?.. педагогического опыта…
– И не надо. Ты просто будешь мне диктанты устраивать и проверять ошибки. Понятно?
– Понятно…
Я буду проверять ошибки! И почему я честно, как вот Саша сейчас, не рассказал о своей несчастной двойке? Вернее, несчастная была не двойка, а я сам. Зачем я, как дурак, пожимал плечами? Эти мысли уже не первый раз приходили мне в голову. Но раскаиваться было поздно. И нужно было не выдать своего волнения.
– И это вся тайна?
– с наигранным спокойствием спросил я.
– Вся.
– А я-то думал!..
– Мало что ты думал.
Да, я действительно думал мало, иначе не попал бы в такое глупое положение.
– И ты из-за такой ерунды не пошёл в туристический поход? И наш корабль к городу привязал?
– неестественным голосом удивлялся я.
– Из-за такой ерунды?
– Это не ерунда. Я должен сдать экзамен, - очень решительно сказал Саша.
– Понятно? Лопну, а сдам! Осенью отец с матерью из геологической разведки приедут - я им обещал.
– А-а! Они, значит, осенью приедут? А у тебя, значит, переэкзаменовка?
От растерянности я, кажется, говорил не совсем складно.
– И ещё я Нине Петровне обещал. Учительнице нашей. Она не хотела в деревню уезжать из-за меня. А я уговорил: сам, сказал, подготовлюсь. Понятно?
– Не совсем. Она тебе двойку вкатила, всё лето тебе испортила, а ты о ней заботишься?
– Сам я всё испортил!.. В общем, согласен помочь или нет?
Я смотрел на Сашу с таким удивлением, будто он с другой планеты свалился. Защищает учительницу, которая ему двойку поставила! И от похода отказался. Странный он парень! Так мне казалось тогда.
Не дождавшись от меня ответа, Саша твёрдыми, злыми шагами направился к двери. Что было делать? Не думая о том, как всё повернётся дальше, я догнал Сашу:
– Буду помогать тебе! Конечно, буду! Это же очень легко… и просто. Будем заниматься прямо с утра до вечера. Хочешь?
– Не хочу, а придётся, - ответил Саша.
Я СТАНОВЛЮСЬ УЧИТЕЛЕМ
Весь следующий день я с утра до вечера овладевал своей новой профессией - готовился преподавать. И только тогда я понял, как это трудно - быть учителем. Правда, настоящим учителям всё-таки гораздо легче, чем было мне: они ведь хорошо знают то, чему обучают других. Я же собирался учить Сашу грамматике, а сам разбирался в ней не лучше, чем наш Паразит в правилах уличного движения.
Теперь уж мне не надо было сбрасывать учебники и тетради под стол. Я мог заниматься совершенно открыто: ведь я старался не для себя, а для другого, то есть совершал благородное дело.
Дедушка, оказывается, знал о Сашиной переэкзаменовке.
– Молодец!
– похвалил он меня.
– Видишь, как это приятно - хорошо учиться: всегда можешь помочь товарищу.
«Сперва приналягу на правила, - решил я.
– Всё-таки выдолбить и пересказать правила не так уж трудно. Начну с безударных гласных, чтобы и самому тоже польза была.»
К полудню все правила о правописании безударных гласных были выучены назубок. А как быть с диктантами? Диктовать я, конечно, смогу: слава богу, читать ещё не разучился. Но как же я буду проверять то, что написано Сашей, если сам ничего не знаю? Может быть, каждую фразу сверять с книжкой? Нет, неудобно. Саша сразу догадается, какой я грамотей. Что же делать?
В конце концов я придумал: вызубрю наизусть какой-нибудь кусочек из Гоголя. Совсем наизусть! Запомню, как пишется каждое слово и где какой знак стоит.
Я нашёл своё любимое местечко из «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» и стал зубрить, начиная со знаменитых слов Ивана Никифоровича: «- Поцелуйтесь со своею свиньёю, а коли не хотите, так с чёртом!»
«- О! вас зацепи только!
– зубрил я дальше.
– Увидите: нашпигуют вам на том свете язык горячими иголками за такие богомерзкие слова. После разговору с вами нужно и лицо и руки умыть и самому окуриться.
– Позвольте, Иван Иванович, ружьё вещь благородная, самая любопытная забава, притом и украшение в комнате приятное…
– Вы, Иван Никифорович, разносились так с своим ружьём, как дурень с писаною торбою, - сказал Иван Иванович с досадою, потому что действительно начинал уже сердиться.
– А вы, Иван Иванович, настоящий гусак…» - и так далее.
Всегда я прямо до слёз хохотал, читая всё это. А сейчас я радовался только тому, что в отрывке было много безударных гласных. «Здорово писал Гоголь!
– думал я.
– Сколько безударных наставил! Прямо в каждой фразе. Вот уж попыхтит завтра Сашенька!»
Я ещё повторил отрывок вслух раза три, потом раза три переписал его, потом начал декламировать. В общем, к вечеру мне казалось, что Гоголь писал вовсе не так уж весело и что скучнее повести об Иване Ивановиче и Иване Никифоровиче ничего на свете не существует.
Лёжа в постели, я ещё раз повторил отрывок про себя. А потом припомнил всякие мудрые выражения, которые часто употребляли наши учителя. Такие вот, например: «Учись мыслить самостоятельно!», «Если хочешь что-нибудь сказать - подними руку», «Не будем тратить время - его ведь не вернёшь», «Не смотри в потолок, там ничего не написано!» и т. д. и т. п. А ночью мне приснилось, что невоздержанный на язык Иван Никифорович обозвал Ивана Ивановича «безударной гласной» и что с этого именно началась знаменитая ссора.