Пятая планета

http://vavikin-horror.ru/

Поздняя осень окрасила город в серые цвета, и Полин с нетерпением ждала, когда выпадет первый снег, чтобы хоть немного скрасить подступившее со всех сторон уныние. День только начинался. Люди шли и шли нескончаемым потоком, грозя смыть все, что встанет у них на пути. Полин даже прижалась к стене серого дома, уходящего в небо, чтобы эта живая река не смогла подхватить ее, закружить в своих бурных водах. Толпа выпустила ее, обогнула и поплыла дальше, не обращая внимания. Полин шумно выдохнула, закрыла глаза, пытаясь представить себя где-нибудь в другом месте, другом городе, другом мире, другой жизни. На мгновение ей показалось, что фантазия действительно унесла ее прочь из этого мрачного города – даже дышать стало легче, словно с плеч свалился груз мегаполиса. Полин услышала пение птиц, шелест листвы на высоких деревьях. Казалось, еще немного и свежий ветер подхватит ее и действительно унесет далеко-далеко отсюда. Но вместо ветра кто-то ударил ее плечом. Полин открыла глаза. Обидчик ушел, растворился в живой реке. Как растворится и она. Через минуту, через мгновение… Полин посмотрела на часы, понимая, что снова опаздывает. Как и всегда опаздывает. В последние дни… месяцы… но… Она развернулась и пошла прочь, решив, что сегодня школа сможет обойтись и без нее. Толпа расступилась. Кто-то снова задел Полин плечом. Она не обернулась.

Серые улицы сменились серыми дворами. Квартал был чужим, незнакомым. Полин остановилась. Где она? Как она попала сюда? Где-то далеко все еще шумел город, но здесь было тихо. Густой туман стелился по земле, извивался. Полин вздрогнула – на мгновение ей показалось, что в тумане она видит странных уродливых тварей, ползущих по земле к ней, к ее ногам. Полин попятилась. Хотелось развернуться и убежать, но ноги не слушались ее. Тело онемело. По коже пробежали мурашки. Сердце сжалось, ударило слишком сильно, снова сжалось. Полин забыла, что нужно дышать, сделала на ватных ногах шаг назад, натолкнулась спиной на незнакомца, вскрикнула. Мужчина извинился, встретился с ней на мгновение взглядом и пошел дальше. Странный мужчина, яркий, искрящийся. Полин зажмурилась, подумав, что ее собственные глаза решили сыграть с ней злую шутку, но видение не развеялось. Незнакомец нырнул в серую толпу, в это безбрежное человеческое море, но вместо того, чтобы раствориться в нем, начал светиться еще сильнее. Поток людей огибал его, не в силах проглотить. Он был словно айсберг, с которым вынужден считаться даже этот холодный безразличный до чужих жизней океан. Айсберг, который искрится и переливается в лучах далекого солнца.

Полин не знала почему, но она пошла за ним следом – ноги, словно сами, понесли ее за этим незнакомцем. Прочь от тумана, прочь от незнакомой подворотни. Прочь от своих страхов. К новому, искрящемуся, неизведанному. Полин шла так, чтобы незнакомец не смог увидеть ее, но и чтобы не выпустить его из вида, не потерять в этой череде однообразных масок, натянутых на лица вечно спешащих куда-то людей. Где-то далеко, в памяти, зазвучал голос отца – монотонный, скомканный, словно ненужный листок бумаги, которому самое место в урне. Голос, который утратил свою сочность в тот самый день, когда ушла мать. Так, по крайней мере, казалось Полин. Казалось лишь несколько лет назад, когда родители разводились, казалось сейчас, когда развод уже остался в прошлом. Все осталось в прошлом. Даже обиды. Обиды на мать, на отца, на себя, на старшую сестру. Обиды, в которых не было никакого смысла…

Полин остановилась. Сияющий незнакомец вошел в высокое серое здание. Стеклянные двери раскрылись, словно гигантский рот, проглотили его. Застывший мир вздрогнул, снова начал вращаться. Очарование развеялось. Серое море забурлило, поплыло дальше. Какое-то время Полин не двигаясь продолжала разглядывать поглотившее незнакомца здание, затем развернулась, пошла прочь, поняла, что заблудилась, спросила прохожего, как пройти в знакомый район, забралась в громыхающий трамвай, долго ехала вдоль тощих, умирающих деревьев, пока не стала узнавать дома и магазины, вышла на остановке, долго слонялась без дела, не желая идти домой… Перед глазами настырно витал образ сияющего незнакомца. Кто он? Откуда? Полин вспомнила его лицо – четкое, ясное воспоминание, словно смотришь на картину. «Может быть, спросить об этом отца? – подумала она, – или сестру?». Их лица мелькнули перед глазами, растаяли, словно утренний туман. Полин нахмурилась, вспомнила туман в подворотне, который видела за мгновение до того, как встретила незнакомца. Сможет ли она снова найти тот двор? А здание, где работает сияющий незнакомец?

Полин с трудом дождалась утра. Прогуливать школу уже входило в привычку, и сомнений из-за этого давно не было – если есть чем заняться, то школа может подождать. Полин собрала учебники, зная, что отец наблюдает за ней, вышла на улицу, села в трамвай, который должен был доставить ее в школу, но сошла на следующей остановке, села в другой трамвай, меняя маршрут, снова сошла. Где-то здесь должна была быть подворотня, заполненная густым туманом. Где-то здесь должно быть серое здание, проглотившее вчера сияющего незнакомца. Полин потратила около часа на поиски подворотни, но все они выглядели одинаково, словно сговорившиеся разыграть ее близнецы, а здание… здание она нашла. Нашла ближе к обеду. Высокое и серое. К стеклянным дверям вели железобетонные ступени. Полин долго стояла возле них, наблюдая за людьми, которые то и дело входили в стеклянную пасть здания. Только входили, словно эта скрывающая в небе свою вершину громада действительно была монстром, питающимся ничего не подозревающими людьми. «Или же у меня просто богатое воображение», – сказала себе Полин. «А что касается того сияющего незнакомца, то где же он теперь? Исчез? Испарился?». Полин попыталась рассмеяться. Мимо нее прошла женщина в желтом пальто. Женщина, похожая на ее мать. Мать, которая так редко приезжала к ней. К ней и к ее отцу. Полин невольно сделала шаг вперед. «Мама?» – начал зарождаться у нее в голове окрик, но оборвался на полуслове. Женщина вошла в стеклянные двери, скрылась, растаяла. Полин взбежала по ступеням. Железная ручка обожгла ладонь холодом. Сердце вздрогнуло, замерло. Но решение уже было принято. Полин открыла стеклянную дверь. Гулявший в огромном здании сквозняк окутал ее тело, колыхнул волосы, подобно теплому дыханию. Дыханию здания. Здания, которое глотает людей сотнями. Здания, которое сейчас проглотит ее. Проглотит, даже не заметив свою очередную жертву. Полин обернулась, убеждая себя, что все еще может уйти, сбежать, спастись. Женщина в желтом плаще растворилась в толчее у лифта. «Это не моя мать. Не моя», – попыталась убедить себя Полин. Мужчина в костюме вошел в здание следом за Полин, потеснив ее в сторону. Стеклянная дверь начала закрываться. Полин прислушалась, ожидая, что сейчас раздастся звук клацнувших зубов. Ничего – двери закрылись бесшумно. Полин сжалась, зажмурилась. Сейчас здание проглотит. Сейчас она провалится по пищеводу в его желудок. Кто-то снова прошел рядом. Нет, не прошел. Остановился. Полин открыла глаза. Тучный охранник в зеленой униформе стоял перед ней, о чем-то спрашивая. Полин не слышала его, видела, как открывается его рот, как шевелятся толстые губы, на которых все еще можно было заметить хлебные крошки, оставшиеся от завтрака, но не понимала ни одного слова. Здание гудело, дышало, поглощая все остальные звуки. Полин бросила растерянный взгляд в сторону лифта. Женщина в желтом пальто встретилась с ней взглядом. Чужая, незнакомая женщина. Двери лифта закрылись. Полин снова вздрогнула, резко развернулась и побежала прочь. Из здания, по ступеням, через тротуар. Машины загудели клаксонами. Заскрипели тормоза. Полин не остановилась, не обернулась. Казалось, что толстый охранник преследует ее, бежит следом, тянет к ней свою руку, собираясь схватить за плечо. И эта женщина в желтом пальто! Женщина, которая напомнила ей мать. Она заманила ее в это здание, в этого живого монстра, в этого… Полин заставила себя остановиться. «Все это лишь воображение», – снова попыталась она заверить себя, обернулась, убедилась, что охранник не преследует ее, попробовала улыбнуться, отдышалась. «Нужно идти в школу», – подумала она, но тут же решила, что сегодня в этом уже нет смысла. Да и серое здание притягивало и манило. Снова. Полин стояла возле дороги, чувствуя себя в безопасности – автомобильный поток разделял ее и здание, и эта железная река казалась непреодолимой для любого монстра. Казалась минуту, другую. Казалась до тех пор, пока на расположенном далеко впереди светофоре не вспыхнул красный свет. Машины остановились, вытянулись в длинную змею. «Бежать!» – снова мелькнула в голове Полин трусливая мысль, но вместо этого она шагнула вперед, через дорогу, к зданию-монстру, к зданию-людоеду. К зданию, которое рано или поздно должно перестать глотать людей и начать выпускать их на свободу. Полин, по крайней мере, пыталась убедить себя, что все будет именно так. Ведь виной всему ее воображение, ее фантазии. Она устроилась на небольшой скамейке и стала ждать. Где-то за спиной прогрохотал трамвай, намекая ей сдаться, вернуться домой, тем более что отец все равно уже был на работе, и никто не станет спрашивать ее, почему она не в школе.

– Меня и так никто ни о чем не спрашивает, – тихо пробормотала себе под нос Полин. – Никогда не спрашивает. Словно меня и нет. Здесь, в школе, в этом городе, – она закрыла глаза, стараясь не сгущать клубящиеся в сознании тучи. За спиной прошел еще один трамвай, затем еще одни и еще… День медленно пополз к вечеру. Тяжелый, серый день. Скучный, холодный день. Здание монстр переварило и выплюнуло проглоченных утром людей. Они выходили из стеклянных дверей, и Полин казалось, что все они серые и усталые, вымученные, раздавленные. Даже сияющий незнакомец. Полин узнала его, но специально отвернулась, чтобы не привлечь внимания. Он прошел мимо нее. Прошел так близко, что она почувствовала запах его одеколона. Запах свежести. Запах чего-то нереального, несуществующего. Полин поднялась со скамейки и осторожно пошла за ним следом, стараясь держаться на расстоянии. Серый океан людей расступался перед сияющим незнакомцем, окружал его, пытаясь проглотить, и снова расступался. Полин споткнулась, потеряла незнакомца из вида, услышала грохот остановившегося трамвая и стала вглядываться в лица толпящихся на остановке людей. Незнакомца среди них не было. Или же нет? Полин вздрогнула, увидела его на сиденье возле окна и проскользнула в трамвай. Куда теперь? Куда она едет? Зачем? Полин нервно кусала губы, стараясь держаться так, чтобы незнакомец не мог заметить ее. Этот сияющий незнакомец, который вдруг подчинил себе всю ее жизнь, все ее интересы. Полин повернулась к окну, стараясь запомнить маршрут, чтобы не заблудиться, когда нужно будет возвращаться назад. Незнакомец поднялся на ноги, пробрался сквозь толпу к выходу. Трамвай остановился. Полин едва успела выйти следом за незнакомцем. Серая толпа снова подхватила их, закружила, заметала по тротуару. Гул машин усилился. Стальная река текла куда-то в своем нерушимом монолите. Полин начала нервничать – чужой квартал, чужие дома. Люди начали пугать ее. Серые, хмурые люди. Все они бежали домой, спешили, изредка поднимая головы, чтобы перейти дорогу или посмотреть на номер грохочущего трамвая. Все, кроме сияющего незнакомца, да еще десятка странных, несимпатичных Полин людей. Они собрались в баре. Каждый в своей компании. Полин видела за высокими окнами кружки пива в их руках. Они пили и о чем-то разговаривали. Из бара пахло потом и солодом. Поверх этого накладывался запах жареного мяса. Сияющий незнакомец устроился за отдельным столиком вдали от окна, один. Он ничего не ел, лишь пил. Пил много. Остальные люди тоже много пили. Полин слышала их несвязные голоса, видела, как они бродят, шатаясь по бару, выходят на улицу на не твердых ногах. Полин не боялась их, но с каждой новой минутой проведенной здесь, ей все больше и больше хотелось уйти. Отвращение усиливалось, разрасталось. Отвращение ко всем, кто собрался в баре. Даже к сияющему незнакомцу. Хотелось лишь одного – дождаться, когда под властью выпитого угаснет его сияние. «Тогда я и уйду», – решила Полин. Но сияние не пропадало. На город опустились сумерки, а незнакомец все так же сиял, как и прежде. Сиял и был трезв. Полин попыталась подсчитать, сколько он выпил. Другие посетители уже ушли, едва передвигая ноги, сменились новыми, которые тоже ушли. Оставался лишь незнакомец. Оставался до тех пор, пока бар не закрылся. Тогда он вышел. Полин шла за ним следом. Начиналась ночь, но странное сияние разгоняло все страхи и тревоги. Незнакомец не оглядывался, хотя Полин была уверена, что он слышит ее шаги. Мимо них прогремел последний трамвай, остановился, замер. Замерла и Полин. И незнакомец. На мгновение Полин показалось, что сейчас он обернется и спросит ее, почему она преследует его, но вместо этого он поднялся по лестнице и вошел в высокий жилой дом, уходивший в темное небо. Полин спешно вскочила в трамвай. Водитель наградил ее укорительным взглядом, давая понять, что ждал только ее. Полин притворилась, что ничего не поняла. Водитель что-то хмыкнул себе под нос. Застучали колеса. Поздние пассажиры несколько минут наблюдали за Полин, затем потеряли интерес. Она села на свободное место. За окном было темно, и ей оставалось лишь надеяться, что она правильно запомнила количество остановок, которые проехала днем. Одна, вторая, третья… Полин вышла из трамвая. В темноте виднелись залитые светом окна дома, в котором она выросла. Высокого серого дома. Дома, где остался только отец. Сестра выросла и вышла замуж, мать ушла к другому мужчине, которого Полин никогда не видела, да и не хотела видеть. Даже соседи и те сменились. Осталась лишь она. Одна. В этом большом сером доме. Полин поднялась по лестнице на второй этаж и открыла дверь своим ключом. Отец не спал – сидел перед телевизором, готовясь к тяжелому разговору с дочерью. Полин разделась и прошла в свою комнату, не желая слушать нравоучения. Отец что-то продолжал говорить, но она уже давно научилась не обращать на него внимания. Особенно после того, как ушла мать. Ничего нового он уже не скажет. Ничему не научит ее. И все эти слова – это лишь повторения предыдущих разговоров, которые всегда заканчивались одним – матерью. Матерью, которую Полин не винила, в отличие от отца. Матерью, которая никогда не отказывалась от них, просто выбрала для себя другую жизнь, другой мир. Перед глазами снова всплыл образ незнакомца. Может быть, он тоже из другого мира? Полин услышала телефонный звонок и попросила отца помолчать хотя бы минуту. Он растерянно хлопнул глазами, хотел что-то возразить, но, увидев, что дочь уже сняла трубку, послушно замолчал, вернувшись в кресло перед телевизором. Голос парня, с которым встречалась ее подруга, заставил вздрогнуть и покраснеть. Он приглашал ее в гости. Приглашал в этот поздний вечер. Полин посмотрела на часы и не стала ничего обещать, лишь в груди появилось усиливающее чувство чего-то волнительного и желанного. Даже дыхание и то перехватило. Полин осторожно положила трубку и вошла в комнату, подбирая в голове слова, чтобы уйти из дома, совершенно забыв о ссоре с отцом. О его ссоре, в которой она не принимала никакого участия. Он наградил ее строгим взглядом, поднялся с кресла и вернулся к прежним нравоучениям и моралям. Моралям, которые в основном предназначались ее матери, но она была вынуждена выслушивать их вместо нее. Выслушивать снова и снова. Выслушивать даже тогда, когда самый желанный парень на всей земле пригласил ее на свидание. Парень ее подруги, но сейчас Полин не думала об этом. Не могла думать. Ни о чем не могла думать. Она даже не помнила, почему отец кричит на нее, за что отчитывает.

– Завтра я лично прослежу, чтобы ты пошла в школу, – пообещал он. Полин согласилась. Сейчас она была готова согласиться со всем, лишь бы он отпустил ее, но… Она закрылась в своей комнате, громко хлопнув за собой дверью. Слезы заполнили глаза. «Позвонить и сказать, что не сможет прийти! Попросить перенести встречу!» Полин упала на кровать и уткнулась лицом в подушку. «Нет, ничего не выйдет. Он не перезвонит. Он обидится. Не будет новых предложений и встреч. Никогда. И все из-за чего?! Из-за отца?» Полин снова вспомнила сияющего незнакомца. «Это он виноват! Это все из-за него!». Она заплакала. Тихо, лишь вздрагивая всем телом. Затем заснула, провалилась в пустоту, в которой не было ничего, кроме соленого вкуса разочарований, да и тот вскоре растворился, канул в небытие беспамятства. Утром, когда отец разбудил ее, она долго лежала в кровати, стараясь вспомнить, почему уснула в одежде. Отец молчал, считая, очевидно, виновником себя. Полин тоже молчала, лишь за завтраком пообещала, что все поняла и в школу может пойти сама.

– Можешь мне доверять, – сказала Полин отцу настолько монотонно, что он не решился возразить.

Она села в трамвай и долго ехала ни о чем не думая, не желая думать. Особенно о вечернем звонке. В школе она села за свою парту и, достав учебники, попыталась успеть до начала урока сделать домашнее задание. Мысли снова вернулись к телефонному звонку. Парень подруги сидел в соседнем ряду, и Полин заставляла себя не оборачиваться, не смотреть в его сторону. «Хорошо еще, что не перезвонила ему и не расплакалась из-за того, что отец не пускает меня!» – думала она с какой-то отрешенной растерянностью. «Иначе… иначе что?». Она все-таки не выдержала и бросила в его сторону осторожный взгляд, затем в сторону подруги. Подруга встретилась с ней взглядом и улыбнулась.

– Все нормально. Можешь от меня ничего не скрывать, – сказала она Полин на перемене. – Я все и так знаю.

– Знаешь?

– Это была моя идея. Мы поспорили, что ты влюблена в него, и я проиграла.

– Поспорили?

– Да успокойся ты! Считай, что это была просто проверка, которую ты прошла.

– Проверка? – Полин чувствовала себя так, словно попала под холодный душ. Ноги онемели, язык стал ватным и непослушным. Единственное чего хотелось – это вернуться за парту и забыть обо всем, спрятавшись за учебником. А лучше сбежать. Из класса, из школы, из города. И снова Полин вспомнила сияющего незнакомца. «А я-то думала, что он все испортил вчера. Оказывается, он спас меня», – подумала она и невольно улыбнулась. Подруга восприняла эту улыбку, как знак примирения и спешно сменила тему разговора. Полин не возражала. Слушала, бездумно кивая, и считала оставшееся до окончания уроков время. «Снова пойти к незнакомцу. Снова следить за ним. Идти по пятам от работы до дома… А что потом?». Полин оставалась в школе так долго, как только могла, затем отправилась домой. Отправилась в свою серую, скучную жизнь. К тетрадям и учебникам. К немытой посуде и ковру в гостиной, который она обещала пропылесосить еще две недели назад. Полин поймала себя на мысли, что все вокруг стало серым и несимпатичным, все утратило интерес. Все кроме сияющего незнакомца, образ которого приходил в каждой мысли, в каждом сне. И чем сильнее Полин пыталась игнорировать свой интерес, тем сильнее он становился, разрастался, заполняя все мысли.

С трудом дождалась она выходных, дождалась дня, когда не останется ни одной причины, чтобы не отправиться в незнакомую часть города и отыскать незнакомца. Отыскать, чтобы просто взглянуть, а, возможно, и подойти к нему, заговорить, узнать, что с ним не так или же что не так с ней. Потому что это сияние… Это не нормально. Этого не может быть. Полин долго стояла у высокого здания, где работал незнакомец, затем заставила себя войти в необъятный холодный холл, по которому гулял сквозняк, узнала от охранника, что сегодня почти никто не работает, отправилась к дому, где жил сияющий незнакомец. Трамвай остановился у знакомой остановки, но выходить Полин так и не пришлось, наоборот – сильнее вжаться в сиденье, желая раствориться, провалиться, быть где угодно, только не здесь. «Он узнает меня! Вспомнит, что где-то видел и узнает!» – думала Полин, видя, как сияющий незнакомец входит в трамвай. Он занял свободное кресло в самом конце. Он и женщина с ребенком. Трамвай вздрогнул, пополз дальше по холодным рельсам. Полин не знала, куда ведет этот маршрут, но даже не утруждала себя, чтобы выглянуть в окно и запомнить детали. Куда важнее сейчас было услышать, о чем говорят незнакомец и женщина с ним. Странная женщина. Не такая сияющая, как он, но все равно необычная. И ребенок. Тоже необычный. Необычный так, как если бы весь мир Полин был нарисован рукой одного художника, а эти женщина и ребенок рукой другого, отличающегося по стилю и способностям. Особенно способностям. Полин поймала себя на мысли, что не может найти недостатков в лицах незнакомцев. Они казались ей идеальными, образцами красоты. Холодной красоты, но, тем не менее, красоты. Неоспоримой красоты. Женщина и ребенок до года. Полин не смогла удержаться и обернулась. Все снова началось казаться нереальным. «Словно чужой мир в моем мире», – решила Полин, потому что ничего другого в голову не приходило. Трамвай снизил скорость и остановился возле готовившегося к зиме парка. Незнакомец и женщина с ребенком вышли. Полин выждала минуту и выскочила следом за ними, за мгновение до того, как захлопнулись двери и трамвай загрохотал, уезжая прочь. В парке было безлюдно, и Полин снова начала бояться, что ее узнают, увидят. Люди, за которыми она следила, остановились у озера, на холодной глади которого все еще плавали утки. Полин села на скамейку, вытащила из кармана тонкую книгу в мягкой обложке и притворилась, что читает. Незнакомцы стояли к ней спиной. Она не видела их лиц, но ветер доносил обрывки фраз. Странных фраз. В основном это были монотонные обвинения и обиды. Только не те, которые Полин слышала, когда их мать еще жила с ними. Нет. Здесь все было другим, необычным. Полин даже не могла решить обвинения ли это. Скорее всего, просто отчаяние. Отчаяние сияющего незнакомца. Чужака, застрявшего в этом большом сером городе, который ему совершенно не нравится, который он ненавидит. Последние слова задели Полин, обидели. Ей захотелось уйти, оставить этот странный парк и странных людей. Оставить с их проблемами и их ненавистью. Вернее его проблемами и его ненавистью – потому что женщина, которая держала на руках ребенка, не говорила о родном городе Полин ничего плохого. Наоборот, Полин казалось, что этой женщине даже нравится здесь. Да. Определенно нравится. И поэтому они ссорятся. Ссорятся с сияющим незнакомцем. Ссорятся, потому что он хочет уйти, уехать, сбежать.