Пятая профессия

Моррелл Дэвид

Еще до того, как Акира привез Сэвэджа с Рэйчел в Японию, он объяснил им тонкости поведения богами рожденного народа. В том числе упомянул и о летнем ритуале, известном как Пиршество Фонарей, или Праздник Мертвых. В течение трех дней курятся благовония, произносятся молитвы, готовится погребальная пища, в общем, японцы повинуются синтоистским обрядам почитания умерших. Несмотря на то, что стояла осень, а не лето, Сэвэдж подчинился правилам. Ему казалось, что Акира не будет против. После трех дней безупречных

поклонений они с Рэйчел сидели, обнявшись, в саду за домом Акиры.

Их окружала ночь.

Но на лицах отражалось сияние.

Потому что Сэвэдж поставил фонарь рядом с прудом. Весь день он вычерпывал воду, спуская из пруда, зараженную кровью убийцы.

Затем наполнил водоем заново, и снова осушил его.

И снова наполнил.

И снова осушил.

Опять почистил его, намереваясь изгнать из него даже воспоминание о нечистотах.

Наконец Сэвэдж решил, что больше ритуалу ничего не помешает, зажег спичку и от нее фонарь.

— Боже, как жаль, что его нет в живых, — сказал Сэвэдж. Языки пламени отражались на его лице.

— Да, — сказала Рэйчел. — Мне тоже.

— У него были такие печальные глаза.

— Потому что он был человеком из другого времени.

— “Черные корабли” коммодора Перри. Акира был самураем. Он принадлежал времени, когда самураи не принадлежали к когорте бандитов, а Америка испортила народ Акиры. Ты знаешь, — он повернулся и поцеловал ее, — перед смертью он назвал меня…

Сэвэдж сглотнул спазм. И чуть не подавился подступившими к глазам слезами.

— Назвал меня… о Господи…

Рэйчел обняла его.

— Говори.

— Своим другом.

— Так он и был твоим другом.

— Понимаешь ли ты, каких усилий, какого самопожертвования потребовали от него эти слова? Всю свою жизнь он ненавидел американцев. Из-за Хиросимы. Нагасаки. “Черных кораблей”. Залива Иокогамы. Акира жил в другом веке. В том, когда Япония была еще чистой.

— Она была чистой всегда, — сказала Рэйчел. — И всегда останется чистой. Потому что, если Акира… если он, обычный гражданин этой страны… тогда — это великая нация. Потому что он понимал, что такое честь.

— Но он мертв.

— Потому что понимал.

Сэвэдж поцеловал ее, и пламя лампы взметнулось вверх.

— Я все думаю…

— О чем?

— Об Америке. Нашей гражданской войне. Перед войной мы сделали из Юга легенду. Великолепные дворцы. Благородство.

— Но были и рабы, — сказала Рэйчел.

— Я именно об этом, — кивнул Сэвэдж. — Миф. Иногда легенда затмевает правду, скрывает безобразие, и становится реальностью.

— Типа дезинформации?

— Или памяти. Но память — это ложь. И я это понял. Настоящее — вот что имеет значение. И надежда.

Фонарь разгорелся сильнее.

— Не любовь? И не будущее? — спросила Рэйчел.

— Разве надежда состоит не

в этом?

— А прошлое?

— Акира, наверное, ненавидел прошлое. Токугавский Сегунат. То, что я о нем узнал, убедило меня в том, что Токугава был фашистом. Жесткая система контроля. Сегун приказал даймио, тот — самураю… Акира страстно желал изменить настоящее.

— А чего желаешь ты?

— Тебя.

Пламя в фонаре достигло высшей точки и стало уменьшаться.

— В Греции, после того, как мы тебя спасли, я спросил Акиру о том, сможем ли мы стать друзьями… Но он отказался от моего предложения.

— Из-за прошлого. Ведь он был закодирован. А ты… — Гайдзин.

— Но он тебе нравился.

— Да.

— Я должна взревновать?

— Нет. Наша приязнь была совершенно иного свойства.

— Стану ли я заменителем?

— Нет, — Сэвэдж выпрямился. — Ты — единственная в своем роде. Тебя я буду всегда боготворить.

— Всегда?

— Я знаю, что ты хочешь сказать.

— Не стоит быть таким самонадеянным. — Рэйчел нахмурилась.

— “Авраам…” и далее по цитате.

Тут Рэйчел улыбнулась.

— Ты действительно это знал.

— Так что нам делать? — спросил Сэвэдж. — Хэйли, конечно, ни в чем не признался, но твой муж был частью этой задумки.

— Что? — Рэйчел побледнела.

— Именно так. Акира и я. Нас обоих послали на Миконос. Чтобы во время твоего спасения мы увидели друг друга. Япония ради Японии. Очень мило. Но Японии необходима нефть. А это означает корабли. Думаю, твой муж заключил сделку, чтобы ему отдали это дело на откуп. Вот почему нас с Акирой отослали на Миконос. Так как твой муж был вовлечен в заговор, его усадьба была идеальным местом для нашей с Акирой встречи.

— Выходит, он избивал и насиловал меня по политическим мотивам?

— Из того, что мне известно, я думаю, он делал это…

— Ох, — только и сказала Рэйчел и крепко прижалась к Сэвэджу.

— Потому что ему это нравилось. Награда за еще не завершенное дело.

— Итак…

— Я думаю.

— О чем?

— О том, что я должен его убить. Иначе он от нас не отстанет.

Рэйчел в гневе замотала головой.

— Что такое? — спросил Сэвэдж.

— Хватит убийств! Их и так было чересчур много! До черта!

— Но он — очень гордый человек.

— Мы — тоже.

— И каким будет ответ?

— Ты упоминал о пляже возле Канкуна.

— Где я хотел…

— Заняться со мною любовью?

— Если честно, мне хотелось заняться этим сейчас.

— Несмотря на скорбь?

— Из-за нее. В память о… празднуя… продолжение жизни… Это все, что у нас есть. Ни прошлого, ни будущего. Насколько я понял, прошлое мое лживо. И ложь я предпочту правде. А будущее?..

— Вера.

— Которая абсурдна.

— Но я ее люблю.