Пятая рота

Семенов Андрей Вячеславович

— Казах, — не без гордости за свой народ ответил Аскер.

— А чего такой светлый?

— Мать русская, — пояснил Аскер.

— Тогда ты не казах.

— А кто? Русский что ли? — обиделся мой новый товарищ.

— Ты не русский, но и не казах, — пояснил я непонятливому, — ты метис.

— Что ты врешь?! Нет такой национальности. Я все национальности знаю: русские, казахи, узбеки, туркмены, уйгуры, каракалпаки, киргизы. Нет такой национальности — метис. Поэтому я — казах.

— Ну, казах — так казах, — не стал спорить я, —

а ты где служишь?

— В одном батальоне с тобой. В пятой роте. А это чмо — в комендачах. Он, урод, даже на операции не ходит.

Так как на губу обед приносят позднее всех, то голодным я не остался. А после обеда пришел начгуб и чтобы мы не оплыли жиром заставил нас заниматься строевой подготовкой. Мы втроем стали ходить по квадрату, топая ногами, изображая строевой шаг. Кроме нас на губе никто больше не сидел. Выводному Барабашу надоело смотреть на наши выкрутасы и он отправил Сиглера чистить туалет, а нам с Аскером выдал по метелке:

— Не хрен фигней страдать. Лучше дворик подметите.

Двор — не гектар, а туалет — не дворец. Через полчаса все было подметено и почищено. Барабаш дал нам полпачки сигарет на всех и до развода разрешил нам курить не в камере, а в подметенном дворике губы.

Вечером пришел новый караул — минометчики. После ужина нам вручили два больших термоса и стопку тарелок для того, чтобы мы отмыли их от остатков картофельного пюре. Я уже взял тряпку, но у Аскера был другой подход к разделению обязанностей.

— А ну, мой один, чмо! — наступал он на Сиглера.

Сиглер не ожидал такой агрессии, отступал под натиском маленького казаха и вяло протестовал:

— Я не чмо. Я — черпак. Мне не положено.

— А ну, урод!.. — хрипел Аскер.

Сиглер покорно взял тряпку и стал в одиночестве чистить термос. Мы с Аскером сели на крыльцо губы и закурили. Аскер ревниво наблюдал, чтобы Сиглер не филонил и попутно поучал меня:

— Ты не работай. Ты заставь работать чмыря. Ты ему свою злость покажи.

— А если у меня нет на него злости?

— Это не важно. Ты разозлись и покажи. Кто злее — тот и победил.

Я внимательно посмотрел на Аскера: он явно был не богатырь. Я не люблю драться, но если бы у меня с ним что-то завязалось, то победитель был бы известен заранее: я и выше, и тяжелее, и руки у меня длиннее. Я бы его отработал на длинной и средней дистанции, а он не смог бы даже попасть по мне. И, если бы в Сиглере был хотя бы грамм мужского характера, то он вместо того, чтобы сейчас мыть грязный термос, одел бы его тут же Аскеру на голову и натянул до пояса.

— Я не хочу злиться. Я хочу остаться самим собой, — заявил я Аскеру.

На ночь нам выдали все те же деревянные окованные по краям щиты и, укладываясь рядом с Аскером, я размышлял о его жизненной позиции — «показывать злость».

А зачем ее показывать? На силу всегда найдется другая сила, а на злого всегда найдется еще более злобный. А на ум? Если на умного найдется еще более умный, то два умных

человека всегда сумеют договориться друг с другом. Так не лучше ли развивать в себе не злобность как у бойцовой собаки, а интеллект? Хотя, в армии, я уже успел заметить, не любят «шибко умных». Тогда на ком она держится? На «рексах»? Вообще, любая система для того, чтобы существовать хоть какое-то продолжительное время должна включать в себя известное количество людей именно умных, а не злобных. Я, может быть, не самая крепкая опора Армии, но уж точно покрепче злого Аскера. Хотя, я — связь. Самый умный род войск. Элита. А он — пехота. Ему простительно.

Я заснул за своими размышлениями, так и не докопавшись до истины. Рядом со мной уютно сопел Аскер, а в ногах ворочался Сиглер. Утром нас ждала помойка как основной и неизменный фронт работ для губарей.

У меня, все-таки есть дар провидца. Не успели мы утром позавтракать, как пришел начгуб, выдал нам три штыковых лопаты и повел нас туда, где за столовой в тошнотворной вони кружились над контейнерами птицы — грузить пищевые отходы. Мы не успели еще выйди из дворика караулки, как в калитку вошел… комбат. Вот уж кого я хотел сейчас меньше всего видеть! Я уже давно понял и осознал, что вчера нагрубил ему самым дерзким и глупым образом, мне было стыдно за себя и я опустил голову, рассматривая асфальт.

— Я забираю этого младшего сержанта.

Я еще надеялся, что «этот младший сержант» может быть Аскер, но комбат указывал на меня.

«Боже! Что он еще для меня придумал? Мало ему, что я на губе, так он…», — я не успел додумать страшную догадку о своей незавидной участи, потому что Баценков обращался уже ко мне.

— Получай автомат. Мой тоже захвати. По два магазина к каждому. Поедешь со мной в Айбак.

21. Как делать деньги

Я счастливый и радостный побежал к себе во взвод.

Айбак! Всего-навсего — Айбак. В Айбаке стоял второй противотанковый взвод и, если комбат решил отправить меня туда в ссылку, то о лучшем мне и мечтать не надо. Айбак находится черт те где и туда комбат каждый день ездить не станет. А мне сейчас больше всего на свете хотелось не попадаться Баценкову на глаза до конца службы.

— Поедешь башенным, — приказал комбат, садясь на бэтээр, — заряди пулеметы и разверни башню вправо.

Я вскочил в люк и пролез под башню. Пулеметы я видел в первый раз в жизни.

— Откинь крышку у ПКТ и вставь ленту, — подсказал водитель, повернувшись ко мне.

Я нажал на кнопку в торце меньшего пулемета: крышка отскочила вверх и открыла гнездо, куда следовало положить первый патрон ленты. Я потянул из коробки ленту и вложил патрон в гнездо.

— Теперь захлопывай крышку и передерни затвор, — подсказывал водила.

Я так и сделал. Теперь оставалось только зарядить большой пулемет и развернуть башню.