Пятерняшки для фитоняшки
Шрифт:
— Попрошу вернуть. — ответил Максим с такой же улыбкой, милой и родной.
**************
После УЗИ на двадцать четвёртой неделе я ходила на контроль еженедельно. На одном из таких контролей узнала, что четвёртый малыш тоже мальчик. Пятый так и спрятался среди братьев и поэтому в планах врачей было дотянуть нашу беременность хотя бы до двадцать восьмой недели. Ежедневное наблюдение, консилиумы врачей. Двадцать восьмая неделя миновала, а я всё хожу. Врачи, желавшие порезать меня всё это
На тридцать первой неделе всё у малышей было хорошо, а вот у меня всё было плохо. Я не могла есть, спать, мятные леденцы не помогали спастись от изжоги, и сам живот ходил ходуном иногда до такой степени, что я переживала не порвётся ли?
И вот, очередной консилиум на котором врачей было больше обычного, главным центром внимания для меня стал Егор Семёнович. Тот самый доктор, который должен был меня оперировать. Добрый и ласковый мужчина очень был похож на Максима лет в сорок пять. Я решила для себя что это сходство добрый знак. Всё будет хорошо.
И так, восемь утра, тридцать две недели и день икс настал. Максим приехал ещё ночью, спал в кресле пока я лежала на кровати без сна. Честно, я хотела скорей родить, потому что уже мучилась и свято верила, что малышам уже не очень хорошо во мне. Тесно, ни сна, ни отдыха. Надо рожать!
Я едва ползала по палате, собирая остатки своих вещей. Специально не всё собрала, чтобы было чем занять себя перед самым важным моментом в моей жизни.
— Утро доброе. — к нам заглянул Егор Семёнович, — Ну что красавица, как самочувствие? Как настрой? — с добродушной улыбкой поинтересовался, а заодно и Макса разбудил.
Выглядел супруг не очень, словно сам разродился пятернёй накануне.
— Доброе утро! Всё хорошо! Настрой боевой! — радостно отчеканила я.
— Здравствуйте. Уже пора? — спросил всё ещё сонный Максим, растирая лицо.
— Карета подана, ждёт за дверью. Леночка вас доставит, а мне ещё нужно подготовиться. Всё будет хорошо! — Егор Семёнович слегка меня приобнял и эта присказка в духе Максима словно бальзам для тревожного сердца.
— Всё будет хорошо. — подтвердила и верила, что иначе быть не может.
— Ну вот и славно, все бы такие боевые были, как вы Танечка. — на этой ободряющей ноте врач вышел, я засуетилась, убирая последнюю оставшуюся стопку журналов в пакет.
Максим стоял посреди палаты в каком-то замершем состоянии. Руки в брюки и немигающий взгляд в одну точку.
— Максим… — позвала его и он не сразу перевёл свой взгляд на меня.
Взгляд-то перевёл, а вот смотрел сквозь меня, словно с трудом пробиваясь в реальность. Секунды такого его состояния дались мне с трудом, но он всё же ожил.
— Да Синичка моя, ты что-то спросила? — теперь он смотрел на меня уставшими глазами и в них было кое-что ещё.
Я не хотела вникать в такой момент и разбираться что, но потом после родов пойму и осознаю.
— Пакеты забирай, я пошла сдаваться. — заявила максимально радостно, — Поцелуешь меня? — завела руки
— Может, я всё же с тобой? Мне так будет спокойней. — попытка Максима пойти со мной на роды в очередной раз потерпела неудачу.
— А мне будет спокойней, если ты будешь за пределами операционной. Ты целовать меня будешь? Или я пошла сдаваться без поцелуя. — закапризничала напоследок, ведь и так не пользовалась почти своим беременным положением, бесконечно жалея уставшего как вол мужа.
— Ну и вредная же ты Синичкина! — когда злится, всегда меняет мне фамилию из Бойко в Синичкину. Буду! — Максим шагнул ко мне и поцеловал, нежно поглаживая двумя ладонями огромный живот.
С той стороны на эти поглаживания активно отвечали мальчишки. Да они всегда, с самой шестнадцатой недели шевелились. Первые толчки вызывали эйфорию и восторг, наполняя ощущением чуда, но потом становилось всё тяжелей. Были моменты, когда я старалась не шевелиться, чтоб никто не толкал мне свои крошечные конечности под рёбра.
— Эй! Мужики! Скоро встретимся! — приглушённо закричал Максим, спустившись к громадному животу, а с той стороны нас поторопили.
Муж проводил меня до дверей в операционный блок, дальше его не пустили. Сдав мне на хранение свой очередной поцелуйчик обещал оставаться в центре пока я не отойду от наркоза, чтоб забрать его обратно.
В операционной было холодно, я поёжилась, как только меня завезли туда на каталке. Первое что поразило, так это количество персонала и аппаратуры. Белое, хорошо освещённое помещение было синего цвета от врачебных костюмов и среди них особенно ярко выделялся врач-анестезиолог. На нём была рубашка и брюки бордового цвета, и он был очень весёлый, забирал всё внимание на себя. Это всё, что я запомнила о своих родах. Наркоз стёр момент подготовки и часть событий, происходящих до того, как я провалилась в темноту.
Точно помню, как просыпалась несколько раз, но снова проваливалась в сон, не вникая в обрывки непонятно кем сказанных фраз. Спалось так сладко и хорошо, что вовсе не хотелось просыпаться, но меня заставил Максим.
— Танечка, родная моя, просыпайся. Поспала и хватит, пора детьми заниматься. — бормоча, он с нажимом поглаживал мне переносицу.
Это было приятно, я захотела проснуться, но глаза, едва открывшись, вновь слипались и так длилось до тех пор, пока Максим не сказал что-то очень важное для меня, для нас обоих.
— У нас теперь четыре сыночка и лапочка дочка. — его смеющийся голос в этот момент был как доказательство, что всё с детками хорошо.
Глаза открыть смогла на радостях, а говорить нет. Во рту всё пересохло и язык не шевелился. Так и пялилась на измученное, но счастливое лицо мужа, хлопая почему-то тяжёлыми ресницами.
— Хочешь на них посмотреть? — спросил Максим.
Я несколько раз моргнула в попытке выразить согласие, но он не реагировал, вынудив меня ответить нормально.
— Да… — с трудом и жутким хрипом произнесла, тут же испугавшись, что простыла.