Пятицарствие Авесты
Шрифт:
разорванной одеждой. Рана была довольно большой и
Леонид перед этим, очевидно, вынужден был вправить назад
выпадавшие из раны кишки.
Рассказ заинтересовал гостя: он молчал, о чём-то
размышляя, потом спросил, и вопрос его был неожиданным
для сикария:
— Скажи, Марк: ведь, убивая, ты должен помнить, что
сам можешь быть убит.
— Я знаком с вашим законом и знаю, что одна из
заповедей его гласит: «Отдай душу за душу, глаз за
за зуб». Поэтому я всегда говорю сикариям — а среди них
есть и фанатики веры, и бойцы за справедливость —
следующее: поднявши руку на другого, ты обречён на то, что
кто-то поднимет руку на тебя.
— Раз ты признаёшь это, в чём же смысл вашей борьбы?
В связи с чем, кстати, меня беспокоит, что ты втянул в неё
Андрея.
— В заповедях Моисеевых минимум десять случаев,
когда оправдано убийство, хотя повод для некоторых из них
довольно смешон или сомнителен; но, безусловно, мне
нравиться заповедь, где сказано: «Удаляйся от неправды и не
умерщвляй невиновного и правого».
8о
— Но вот этим самым ты признаёшь справедливость
закона!
— Только частично, так как рабы — не люди для Вашего
закона, а хозяин, убивший раба, не обязательно может быть
наказан, «ибо это его серебро». И вол, и раб для вашего
закона одинаковы: их стоимость — серебро.
— Что тут поделаешь? Такова жизнь изначально. В одной
из древних книг описан случай, когда человек, укравший
раба, вынужден был убить его, так как за кражу раба
полагалась смерть, а за убийство — нет.
— Где ж тут справедливость, если все люди потомки
Адама и Евы?
— Нам не дано вмешиваться в божий промысел.
— Тогда почему иудеи сопротивлялись Навуходоносору,
Антиоху Епифану и, наконец, римлянам? Очевидно, те или
несправедливы, или то, что они делают, — это не божий
промысел?
— Мы не можем ни знать божьих помыслов, ни судить
его испытаний. Наша вера — единственное, чего мы должны
держаться, а также соблюдать Закон.
Марк устал от бесплодных попыток в чём-то переубедить
свата и сказал ему об этом, остаток ужина они уже не
касались этой темы: трагедия в Александрии вытеснила всё
остальное.
Находясь в городе по своим делам, сикарий уже второй
день замечал за собой слежку; поначалу решил списать
замеченное на счёт своей мнительности, но когда решил
проверить свои подозрения, понял безо всяких сомнений, что
за ним следят. В кругу зилотов или в сопровождении сыновей
он мог не опасаться неожиданного нападения, но тем самым
лишь отодвигал время, когда оно произойдёт, поэтому нужно
было незамедлительно спровоцировать противника, дав ему
возможность для осуществления задуманного, потому что
риск для него в противном случае, несомненно, возрастал.
8о
Ведя себя почти беззаботно, без тени тревоги, Марк ни
друзьям, ни сыновьям, ни словом, ни взглядом не выдал
своих подозрений и, однажды выбрав подходящее место и
сославшись на дела, оставил сопровождавших его зилотов и
направился в уединённый и удобный, по его мнению, для
нападавших переулок. Расчет его оказался верным, вскоре
следом послышались шаги преследователей; Марк намеренно
не спешил, давая возможность догнать себя, не вызвав у них
подозрений, а почувствовав начало атаки, резко повернулся к
ним навстречу с мечом в руке, готовый к обороне и к
нападению. Преследователей было двое, вооружённые, они
не растерялись от неожиданно изменившейся ситуации и
решительно приблизились к Марку. По лицам нападавших
было видно, что это бывалые бойцы, повидавшие не одно
сражение в своей жизни, и он напрягся, словно перед бегом
наперегонки, настроив себя на решительную и
молниеносную атаку. Они напали одновременно, но Марк
был достаточно опытным бойцом, чтобы позволить заметно
потеснить себя. Отражая чужие удары и нанося свои, он
оценил опытность противников и успел заметить некоторые
слабые стороны в их обороне; а спустя какое-то мгновение
после нападения с той стороны, с которой они вошли, в
переулок торопливо вбежал ещё один человек, вооружённый
мечом, и тут же вступил в бой на стороне Марка. Сикарий
усмехнулся в душе неожиданной подмоге и уже неторопливо
вёл свой бой, с любопытством наблюдая за своим
непрошеным помощником. Однако любопытство его вскоре
сменилось тревогой, поскольку тому, как оказалось, было
нелегко противостоять своему врагу. Марк поспешил ему на
помощь, зарезав своего противника мгновенным ударом. Взяв
меч убитого, он обернулся в сторону сражавшихся и только
тут, вглядевшись, узнал в своём непрошеном помощнике
Софию, одетую, как и в прошлый раз, в мужское платье.
Сердце сжало тревогой; метнувшись в её сторону, он отразил
8о
очередной удар нападавшего и оттеснил женщину, сказав: —
Прости, милая!
Орудуя двумя мечами, Марк не оставил противнику ни
малейших шансов на спасение, в чём тот и убедился