Пятый ангел
Шрифт:
Дядька с полминуты глядел на нее изумленно, потом вдруг расхохотался. И долго не мог успокоиться.
Малыш перестал реветь и тоже захихикал. Иринка сидела, как дура…
— Не знаю, как твои мужики, — отсмеявшись, сказал дядька, — но на мой счет можешь не беспокоиться. Я не маньяк-педофил. — Он скорчил малышу рожу и сказал: — Бу-у-у!
Но малыш отвернулся от него и погладил Иринку по щеке. Успокаивал…
— Ты мой хороший, — прошептала Иринка и прижала его к себе.
— О родных не
«Кого-нибудь… — с подумала Иринка. — А братика-то всё равно убили…»
Но злость ушла. Теплое тельце на руках действовало на нее умиротворяюще.
Дядька погасил фонарик, напевал что-то по-английски. С разговорами больше не лез.
Малыш пригрелся на руках и заснул. Один раз проснулся, вскинулся, позвал маму…
Иринка его укачала.
Так они сидели в темноте. Шипела бьющая из сломанной трубы вода. Наверху что-то шуршало и поскрипывало…
Иринка и сама задремала…
Проснулась от треска и скрежета.
Зябко поежилась: пол бетонный, холодный и стена тоже. Только от малыша тепло.
Дядька тут же зажег свой фонарик.
— Копают! — обрадовано сообщил он. — Быстро же они!
— Не кричите, — шепотом попросила Иринка. — Маленький же спит.
— Да ладно, — мотнул головой дядька. — Сейчас же нас откопают. Давай-ка сюда, в угол, а то еще придавит ненароком.
Иринка осторожно перебралась в угол. Дядька устроился рядом, большой и приятно теплый.
Сверху тем временем шла работа. Хрустело, скрежетало, сыпался какой-то мусор…
А потом между свалившихся балок забрезжил свет: почему-то синий, такой же, как у дядькиного фонарика и в щель всунулась плоская штуковина, похожая на лапу с четырьмя металлическими когтями.
Иринка испуганно вздрогнула, но дядька уверенно сказал:
— Не бойся, дурочка! Это же экскаватор! Откапывает нас.
— Эгей! — закричал он, вскакивая. — Поаккуратней там! Здесь живые люди!
Лапа на мгновение остановилась… (Малыш проснулся, открыл сонные глазенки, огляделся непонимающе)… И снова пришла в движение, ловко поддев и сдвинув целую бетонную плиту. В подвал хлынул свет. Сразу много света, очень странного, фиолетово-синего…
Нет, это был не экскаватор. Совсем не экскаватор. Ничего общего…
Дядька попятился, едва не свалился на Иринку с маленьким, нашарил свою ржавую трубу и встал в стойку. Драться собрался. Только ничего у него не получилось. Он только раз махнуть трубой и успел, потом это ухватило дядьку поперек туловища и вздернуло вверх, будто это был не здоровенный мужик, а какой-нибудь щенок…
Но взвизгнул дядька точно как щенок. Потом, уже наверху, заверещал коротко… И примолк.
А это метнулось к Иринке. Та успела только отпихнуть подальше малыша (вдруг не заметит) и зажмуриться…
Ничего не происходило. Иринка осторожно открыла
— На! Забирай меня! — звонко крикнула она. Вернее, тонко пискнула…
Это чуть отодвинулось. Иринке показалось, что это принюхивается. Хотя ничего похожего на нос, у этого не было.
А потом — раз! — и это пропало.
Иринка отдышалась немного, пришла в себя, взяла малыша и решительно полезла наверх, цепляясь свободной рукой за прутья арматуры.
Наверху было еще хуже, чем внизу. Знакомого двора, домов… ничего не было. Были развалины, из которых поднимался сизый туман. В тумане мелькали какие-то чудовищные… Существа, машины?..
«Может, это инопланетяне напали?» — подумала Иринка.
И тут снова раздался тот страшный звук: рёв, который Иринка уже слышала, когда всё началось. Обдал ужасом и смолк.
На куче битого кирпича огромным сломанным манекеном лежал дядька. Это не стало его жрать. Убило и бросило.
Иринка застыла с малышом на руках, не зная, что теперь делать, куда идти…
И тут дядька зашевелился. Встал сначала на четвереньки, потом встряхнулся, как собака, и выпрямился во весь рост. Иринка в первый момент обрадовалась, что он — живой, а потом испугалась еще сильнее, потому что дядькино лицо всё время менялось, будто в жутком мультике. То — нормальное, человеческое, то вдруг обрастало какими-то шишками. То глаза внезапно загорались красным, как у собаки в свете фар.
Иринка попятилась. Или у нее галлюцинации, или это уже не дядька. Вернее не тот, как его, Павел, с которым они сидели в подвале…
— Ага, — сказал этот, другой. — Привет, детка! — Он осклабился, и стало видно, что во рту у него всё красное. Еще Иринке показалось, что язык у него — раздвоенный. А может это свет так падал…
Малыш на руках обхватил Иринку за шею, спрятал личико у нее в волосах.
Иринка не пыталась бежать. Понимала, что с малышом ей точно не убежать, а бросить его она не сможет.
— Не бойся, глупышка! Иди ко мне! — Голос, липкий такой, склизкий… После такого голоса хочется вымыться с мылом…
Рука потянулась к Иринке… На запястье — круглые часы без цифр, только с палочками. На циферблате — крестик, а под крестиком надпись по-английски: Vacheron Constantin…
Чудовищный рев накатился сверху, ударил, как снеговой заряд: Иринку обдало холодом… Зато этот испугался, отпрянул.
Зато малыш встрепенулся, поглядел наверх. Заинтересовался.
Этот усмехнулся криво, облизнул губы. Язык уже не раздвоенный, самый обычный. И лицо опять нормальное, человеческое. Очень даже красивое лицо. И мужественное. Почти как у Киану Ривса. Иринка всегда мечтала о таком… друге.