Пятый Аспект. Часть 1
Шрифт:
— Вы будете жить, леди Джайна, — прошептал Хейдив, сменив холодный компресс на лбу. — Вы пришли в себя. А значит, будете жить. Осталось только окрепнуть.
Голос Хейдива был полон спокойствия, и это передалось Джайне. А может, начало действовать принятое обезболивающее лекарство. Черные глаза пандарена излучали заботу и внимание, и это напомнило Джайне кое о ком очень важном, но бездна овладела ее сознанием раньше, чем она смогла осознать что-либо.
Первым, о чем попросила Джайна, когда смогла хоть немного говорить, стало зеркало.
— Эймир, — обратилась она к пандарену-лекарю, — позови Хейдива.
Джайна изучала застланный высушенным тростником потолок, от которого в хижине пахло летом и скошенными травами. Крыша над головой была круглой, тростник сложен аккуратно, веточка в веточке. Справа в хижину лился свет, там могло быть окно. Хлопающей двери она не слышала, но по ощущениям дверь находилась немного дальше окна. Встревоженный Хейдив появился незамедлительно. Наверное, среди пандаренов он был старшим лекарем.
— Сама попросила? — тихо спросил он, после того, как пандаренка объяснила ему произошедшее. — Леди Джайна, вы можете говорить?
Хейдив стоял возле ее кровати, заслоняя спиной солнечный свет. Белые пятна на его шубе светились, будто позади него летали светлячки.
— Зеркало, — только и смогла выдавить Джайна чужим голосом.
— Ох, уж эти женщины, — пробормотал где-то сбоку Эймир-Ха.
Но зеркало все же принесли. Даже взять расческу сейчас казалось для Джайны непосильным трудом, поэтому пандаренка сама держала зеркало в громоздкой витой железной оправе. Женщину, которая отразилась в круглой зеркальной поверхности, Джайна узнала не сразу.
На исхудавшем лице незнакомки горели ярко-синие глаза, казавшиеся необыкновенно большими. Бледная кожа лишний раз подчеркивала их невероятный насыщенный цвет. Тусклые, ломкие волосы были коротко острижены. Пшеничные локоны, больше не спадавшие на плечи, теперь подчеркивали тонкие скулы, почти полностью обнажая длинную шею. Руки, ноги, талия — все ее тело стало настолько тонким, что казалось, любой ветер без труда сломит ее пополам.
Ее худые руки легли на живот, а сама она не сводила требовательных глаз с Хейдива.
— Для этого не лучший момент, — понял ее пандарен. — Вы еще не оправились, увиденное может напугать вас.
Словно пытаясь откинуть слишком тяжелое для нее одеяло, кисти Джайны дернулись. Пробормотав что-то в белые торчащие усы, Хейдив с тяжелым вздохом откинул одеяло, наклонив зеркало так, чтобы лежащая Джайна все увидела.
Складки дряблой кожи, окрашенные фиолетово-малиновыми разводами оставались единственным напоминанием о произошедшем. Состояние собственного тела ввело Джайну в тихий ужас.
Вначале, даже не заметив этого, она слегка приподнялась, чтобы увидеть это самой, без помощи зеркала. Но сломанные ребра тут же напомнили о себе, и Джайна рухнула обратно на постель.
— Я ведь предупреждал вас, — отозвался Хейдив. — Постарайтесь не переживать. Сейчас вам это ни к чему. Поверьте мне на слово, к тому времени, когда вы встанете на ноги, ваше
Пока пандаренка поила Джайну обезболивающим снотворным, Хейдив говорил о том, что ей нужно набраться сил, ведь она потеряла более половины своего веса, ничто не удержит ее на ногах, если она не будет хорошо питаться и продолжать принимать их лечебные травы. Как будто у нее оставались силы для сопротивления…Ее силы таяли так же быстро, как и первый снег.
Джайна покорно принимала все, что ей давали пандарены, благодарная, что есть кто-то, кому не безразлична ее жизнь. Она почти не ощущала вкуса лекарств, а некоторые, по словам Эймир-Ха, были очень горькими и только пчелиный мед подслащал их.
— Но только капля меда, — говорил он тихо, будто себе под нос, пока растирал сушеные травы в деревянных ступках. — Больше меда лишит их той силы, которой их наделила Древняя Мать. Вот так, всего капля лучшего меда… Это, конечно, не липа серебристая, но тоже будет вкусно…
Пандаренка в переднике оказалась женой Хейдива — звали ее Шайя-Ли. С приставками к имени Джайна пока не могла разобраться, обещая себе, что если когда-нибудь выйдет из этой хижины, то исследует весь мир Пандарии, разберется во всех традициях и легендах загадочных черно-белых медведей.
Шайя-Ли часто поила Джайну обезболивающим снотворным, поговаривая, что во сне душа чаще наведывается в гости к Матери-всего-живого, и только эти визиты способны вернуть Джайне утраченную силу.
«А что вернет мне сына?», — хотела спросить ее Джайна, но снова и снова проваливалась в глубокий сон. В ее снах не было Матери-всего-живого. Ее сны полнились кошмарами — катаклизмы сотрясали Пандарию, и светлое небо полностью скрывалось за широкими черными крыльями. Он искал ее. Она протягивала к нему руки, но он сотрясал всем телом башню Терамора, и камни крошились под его натиском. Джайна вновь падала в огонь, пожирающий ее тело.
Джайна проводила в небытии по нескольку дней, поэтому плохо представляла, через сколько времени после того, как она впервые пришла в себя, она все же смогла сделать эти несколько шагов самостоятельно. Ее ноги наконец-то могли стоять, не подкашиваясь. Странно, но ходить она начала гораздо раньше, чем говорить.
Ослабевшая, но счастливая, сделав эти три шага, на четвертом, ставшим последним, она упала в бережные объятия Хейдива. Как маленькая девочка, обхватила его пушистые, но неимоверно сильные лапы, уткнулась в мягкое черное плечо. Лишь передохнув и только с помощью Хейдива, она смогла вернуться в постель.
Шайя перестелила постель Джайны — новая подушка распространяла одурманивающие ароматы цветущего леса. Наверное, пандарены набивали их сушеными травами. Джайна жалела, что не может расспросить их об этом.
На следующий день вместе с Хейдивом, Эймир-Ха и Шайей возле постели Джайны появился незнакомый ей, белый от носа до пят пандарен. Его бесцветные от старости глаза глядели невероятно строго, будто в чем-то обвиняя Джайну. При ходьбе седой пандарен опирался о деревянный посох.
— Итак, она выжила, — скупо сказал снежный пандарен, и именно это было его обвинением.