Пыха
Шрифт:
Пыха всегда отмечал удивительную одухотворенность лиц на старинных фото. Причем это были не обязательно императоры или царедворцы. Семейные карточки представителей среднего класса просто поражали своими образами. Теперь таких и не встретить.
Тут в памяти Королева вспыхнуло еще одно изображение человека очень похожего на капитана с видеозаписи. В этот раз на балу в каком-то роскошном дворце. Возможно, это был карнавал. Все персонажи в ярких одеждах от колдуна до Красной Шапочки. Витек запомнил этот кадр с выставки, посвященной 400-летнему юбилею Дома Романовых. Лицо незнакомца трудно не узнать. Высокий, статный, с военной выправкой, все тот же спокойный чуть насмешливый взгляд, да и туника римского сенатора с красной полосой на
Пыха заставил себя сосредоточится на просмотре видео, иначе он так и не покинул бы своих ярких воспоминаний, где фотолюбитель мог оставаться бесконечно долго, словно дайвер, погружающийся в неизведанную бездну. В самых потаенных пластах его памяти, как на большой глубине, было мало солнечного света, и все увиденное приобретало совершенно неожиданные черты. Только в отличие от дайвера, Пыха не нуждался в баллонах с воздухом и свободно дышал в том мире полной грудью.
Наконец он наткнулся еще на одну интересную запись, сделанную Шматом. Это была ночная съемка где-то загородом. С высоты в несколько десятков метров. На берегу речушки стоял большой двухэтажный дом с ярко освещенными окнами и лужайкой вокруг, с извилистыми тропинками, подсвеченными спрятанными в траве фонариками. Они вели к беседке, колодцу и мостику, выдававшемуся метров на пять в спокойную речку, чья темная вода, как зеркало, отражала огни дома.
Очевидно дрон, с которого велась съемка, покружил над домом и стал медленно опускаться, останавливаясь на расстоянии метров тридцати от окон. Они были высокие и узкие с подоконниками на европейский манер, такие чтобы в хорошую погоду на них выставлять комнатные горшки с цветами. Было заметно, что оператор, управляющий коптером кого-то искал. Когда в одном из окон появился силуэт высокого мужчины, летательный аппарат завис и приблизил изображение. Этого наблюдателю показалось мало и, повинуясь чей-то воле, дрон стал сам подлетать к окну. Наконец, мужчина в комнате на втором этаже чуть отошел от окна, сделав назидательный жест рукой. Очевидно, он с кем-то разговаривал. В тот момент, когда неизвестный повернул лицо так, что его освещенный лампой профиль, стал узнаваем, дрон резко качнулся и освещенное окно исчезло из кадра. В следующие несколько секунд изображение мелькало и раскачивалось, словно от порывов ветра. Удаляясь от дома у речушки, коптер одновременно набирал высоту, но темная полоса лесного массива надвигалась быстрее. Запись обрывалась. Однако кадр, запечатлевший высокого мужчину со знакомым лицом, на секунду освещенным лампой, впечатался в память Королева.
Пытаясь осмыслить увиденное, Пыха оторвался от видеоплеера и пошел приготовить кофе. За последние три месяца самоизоляции он привык засиживаться далеко за полночь. Да и, судя по освещенным окнам в соседних домах, он был не одинок в таком выборе.
Привычный растворимый кофе приятно бодрил, настраивая на размышления. Виктор вспомнил лицо молодого человека в военном мундире с золотыми погонами на семейном фото. Во второй половине девятнадцатого века негативы делали на стеклянных пластинах размером с книгу, а для отпечатков использовали контактный метод, поэтому изображения были отменного качества. Лицо мужчины средних лет на видеозаписи тоже позволяло рассматривать нюансы. Они были похожи. Конечно, разница в возрасте, интерьере, одежде влияли на восприятие образов, но чем больше Пыха сравнивал их в своей памяти, тем больше убеждался в предположении, что это родственники. Жаль, что на тисненом картоне была только одна дата 1867 год, никаких имен. Поскольку Левицкий являлся официальным фотографом императорской семьи, и запечатленные сто пятьдесят лет назад на карточке персонажи явно принадлежали высшему обществу, можно было предположить, что они связаны кровными узами с монархом.
Покопавшись в своей памяти, Королев стал анализировать лица остальных шестерых участников группового снимка. Две женщины в пышных белых платьях были разного возраста. Одна скорее приходилась сестрой, а другая матерью статному молодому мужчине в военной форме, названным Витькой капитаном. Все, кроме сидящего между женщинами второго молодого человека на снимке, обладали схожими чертами лица. Трое за небольшим круглым столиком с резными гнутыми ножками, рассматривали солидную открытую книгу или альбом. Все говорило о достатке. Виктор мысленно вгляделся в сидящего между женщинами чужака, тот едва сдерживал улыбку, вызванную радостным состоянием, охватившим его в чужой семье. Трудно было не заметить, что оба молодых человека в кадре носили одинаковые погоны и прически с проборами, разделяющие прилизанные волосы ровно посредине. Многое говорило о совместной службе, но судя по возрасту, скорее – учебе в каком-нибудь престижном военном заведении.
Девушка справа от сидевшего за небольшим столиком молодого военного, как-то торжественно держала его под руку, а на коленях у нее был роскошный букет роз. Уж не жених ли это?! Похоже… Семейное фото в день помолвки… Только вот главы семейства нет рядом, что странно. Впрочем, это мог быть ключик к разгадке. Королев понял, что любопытство не даст ему заснуть.
Глава IV
Назойливая мелодия знакомого звонка сотового телефона медленно, но неумолимо выдергивала Королева из глубокого сна.
– Пыха, привет, – голос Олега был взволнован.
– Привет…
– Захвати книгу, – коротко добавил Корнеев и оборвал едва начавшийся разговор.
Протирая глаза и позевывая, Витька сел в кровати, пытаясь сообразить, что происходит. Ему никуда не нужно торопиться, третий месяц в стране тянется странный выходной. В сознании боролись две мысли. Что там могло стрястись у Олега в такую рань? Хотя, да, время к обеду. Тут до него дошло, что позабытая фраза о книге была родом из девяностых. Условным сигналом трех школьных друзей. Она означала, что нужно срочно встретиться, причем, у того, кто кинул клич. Если фразу передавали через родителей, она звучала вполне мирно, но для «ко-ко-ко» это была команда боцмана на паруснике – свистать всех наверх.
Странное предчувствие заставило Пыху мигом сбросить остатки сна. Звонить и расспрашивать времени не было. Нужно торопиться к Олегу. Просто так о книге не вспоминали.
Различные предположения вспыхивали и гасли в сознании, пока Королев, не задумываясь, выполнял привычные действия, сократив их до минимума. Промелькнули воспоминания о школе, лица одноклассников и сверстников их двора, словно в калейдоскопе, беспорядочно сменяли друг друга пока не остановились на младшем Бронштейне. Интуиция фотографа никогда не подводила.
– Заходи, – словно продолжая едва начавшийся телефонный разговор, произнес Олег. – Полуночничаешь?
– Заметно?
– Пойдем на кухню, – вместо ответа буркнул хозяин, – кофейку выпьем.
В квартире было чисто и прибрано. Олег во всем любил порядок. Оставшись один, он не опустился, не запил, но углубился в «изучение корней», как заметил однажды Серега Копылов. Фамилия Корнеев просто формировала его характер.
– Серого вызвали к следователю, – в свойственной ему манере не ходить вокруг да около, произнес Олег, разливая кипяток по чашкам с растворимым кофе.
Витька сдержал едва не вырвавшиеся вопросы, зная по опыту, что Корень, как часто звали хозяина в школе, на них не обратит внимания.
– Светка звонила. Они на даче живут весь этот карантин, а сегодня утром заявился какой-то следователь. Выспрашивал о Михаиле Бронштейне, общих делах и прочем. Потом вместе с Серегой уехали. Следом за ним заявился частный сыщик. Задавал те же вопросы.
– Серый мне вчера звонил… – не выдержал Королев.
– Не пыхти, – отодвинул от себя чашку Корень, – по порядку.