Пыль и бисер
Шрифт:
— Во-первых, Данила, Ксения Александровна. Придет какая дама знатная, а ты ее назовешь неправильно — больше в лавку заходить не будет, и убыток случится. Во-вторых, про такое стыдно разговаривать. Господин Катусов… — сука он еще та. — заблуждался. Но уже понял, что был не прав.
— Таперича окна поменяет и надолго запомнит, что язык надо за зубами держать. — потирая ухо бормотал Авдей.
— А если бы поймали вас? — воспитательница из меня выходит пока никудышная. — Матерям-то ой
— Ха, попробовали бы. Если из рогатки с соседской крыши, то там не видать. — поделились со мной профессиональными секретами, и прыснули в разные стороны.
Как про то прознал Фрол, я не в курсе, но откуда-то парни получили по рублю и отправились их тратить на каруселях.
Весна активно вступила в свои права. Цвела сирень, чей одуряющий аромат сочился сквозь окна, по утрам я просыпалась от птичьего пения, а по вечерам одолевало томление. Даже начала иным взглядом смотреть на Фрола — вдруг получится разбудить в нем бисексуальность и таки свить гнездо. Данилка пропадал по ночам и утром возвращался с зевотой и опухшими губами. Авдей сох по старостиной дочке и все заработки тратил на ленты и прочие сувениры.
В театре поставили «Ромео и Джульетту», но после четвертого представления юный гимназист и курсистка Мариинского института благородных девиц отравились мышьяком, и спектакль со скандалом закрыли. Теперь давали водевили. Провинциальное любовное сумасшествие охватывало все больше жертв.
В офицерской среде участились дуэли, благо теперь их официально разрешили распоряжением военного министра Ванновского. «Бельевых» заказов у нас было на весь май с избытком. И тут-то мне случилось встретить отца Нафанаила.
— Благословите, батюшка. — я прикоснулась к его руке, дождалась крестного знамения и проводила его к нам в лавку.
— Храни Господь, дочь моя.
Уж насколько легкомысленным бы не был священнослужитель, но этот визит был вопросом времени. И мне нужно было любой ценой не допустить оглашения подозрений. Пока мы молчим — догадки можно игнорировать.
Любой ценой, Ксюша.
— Отец Нафанаил, уж и не знаю, как начать.
— Да уж начинай, с Божьей помощью. — он отхлебнул ароматного чаю с имбирем.
— Вам не кажется, что эта весна как-то слишком сводит с ума жителей города? — я дождалась кивка, и с воодушевлением парашютиста продолжила. — В головах непонятно что, намедни вот почтовый служитель Катусов мне такого наговорил… — я пустила слезу. — Будто бы я… и Фрол Матвеевич… И он… меня… со мной…
Мне подозрительно легко стали удаваться крокодиловы слезы.
— И вы же знаете, что я никогда… И Фрол Матвеевич — достойнейший человек… А теперь этот Катусов слухи всякие распространяет…
Батюшка
— Бог милостив, все уладится. — приговаривал он, успокаивая.
Я шумно всхлипнула, промокнула платочком слезы и продолжила.
— В такое время нужно что-то основательное, серьезное, особенно деткам. Вы же слышали, какая трагедия приключилась?
— Души свои бессмертные погубили несмышленыши. — горестно вздохнул мой собеседник. — И нет отныне ни им Царствия Небесного, ни родителям успокоения в молитве.
Мы дружно перекрестились.
— Скоро почитание святых Петра и Февронии Муромских?
— Да не скоро. Июня 25-го дня, сударыня. Да и святые они — местночтимые.
Конечно, доживи ты лет до ста восьмидесяти — увидел бы, как их в индустрию превращают по всей стране.
— Это ж какой пример подрастающему поколению — и любви, и брачной верности. — на мой взгляд, не самые трогательные персонажи, особенно князь, стремившийся увильнуть от брака, но работаем с тем, что есть. — Можно было бы устроить благотворительный спектакль с сиротками по житиям их. Только чтобы до Петрова Поста успеть. Как раз у людей мысли с глупостей на вечное переключатся.
— Да как-то это….
– ошеломленно проговорил батюшка.
— А Вы подумайте — детки показывают сцены из жизни святых, у взрослых сердца умягчаются. Митрополиту может понравится… Со своей стороны, мы поможем с декорациями.
— После воскресной службы подойди ко мне, дочь моя, поговорим. — и ушел, погруженный в раздумья.
В общем-то не было у бабы забот — купила баба порося. Но если мне хочется как-то продемонстрировать свою добропорядочность, то пора.
— Фрол Матвеевич, к нам тут отец Нафанаил заходил. — как бы между прочим обронила я за ужином.
— Чего хотел? — нахмурился купец.
— Поговорили мы о падении нравов и общей весенней одержимости.
— О чем — о чем?
— Спектакль детский можно сделать по житиям святых. Я предложила декорации сделать. Мальчики помогут, если что.
— Это можно. — степенно проговорил шеф и вернулся к трапезе.
1 мая 1894 года я была представлена матушке Таисии, настоятельнице детского приюта. Нельзя сказать, что мы прямо сильно понравились друг другу, но общий язык найти смогли. Фрол Матвеевич с ней был знаком еще с первого нашего кулинарного конкурса, и сердце монахини растопил именно он, а вот идеи декораций были моими.