Пыль
Шрифт:
У нее ушло 20 минут на то, чтобы добраться до места выдачи багажа, и еще 20 минут, чтобы забрать чемодан и выбраться к наземному транспорту. Воздух снаружи терминала был тяжелым и плотным. Небо светилось серой бронзой. Дождь уже закончился. Вся вокруг было мокрым. И было холодно. Она запахнула полы своего пиджака и глубоко вздохнула.
Пахло выхлопными газами.
Да. Она снова в Англии.
Эван не была в Лондоне почти два года - но она хорошо знала этот город. Она провела тут год студенткой, изучая методы исследований в Лондонском Университете и стажируясь в Британском Музее. Она вернулась сюда несколькими годами позже, вовремя
Ее ‘приемные родители’, Майкл и Сьюзан Шор, были уравновешенной и практичной парой, управляющей высококлассным хостелом, окнами, выходящими на Темзу, недалеко от Хэмптон Корт. Эван была одной из четырех иностранных студенток, расквартированных там в течение учебного года - и только она была родом из США.
Семья Шор жила скромно. Их двое детей подростков были непочтительными сорванцами, но счастливыми и преданными своим родителям. Эван вспомнила, что наблюдала их семейное общение с восхищением. В течение первых нескольких месяцев своего там пребывания, она чувствовала себя пришельцем с другой планеты - наблюдая любопытное поведение чужеродных видов. Члены семьи Шор разговаривали друг с другом. Они интересовались и любопытствовали о жизни друг друга. Она вместе завтракали, обедали и ужинали. Она даже ели, сидя - на стульях.
Эван нашла типичные, подростковые выходки детей Шор захватывающими. Она была загипнотизирована легким товариществом и доверием, которые они разделяли со взрослыми родителями. Наблюдая за ними, она начала понимать, что существовали и другие парадигмы, внутри которых могли функционировать семьи. Материнство, так, как его практиковала Сьюзан Шор, стало меньше походить на тюремный срок без права на досрочное освобождение.
Эван уже решила рожать, когда приехала в Лондон, чтобы восстановить душевные силы от потрясения, которым стала для нее беременность. Ее традиционные католические ценности уже взяли над ней вверх и твердой рукой подвели к этому решению. Образец спокойной и умиротворенной жизни Сьюзан Шор, в конечном итоге убедил ее оставить ребенка.
Так что, благодаря ей, она это и сделала.
С тех пор она была тут дважды, со Стиви, приезжала навестить хостел, который сейчас неясно маячил на ландшафте ее эмоционального горизонта. Стиви любила семью Шор почти так же сильно, как и Эван, и нашла их дом легким и девственным оазисом спокойствия в хаотичном мире.
И опять Эван вернулась в Лондон с неприятностями. Ее подмывало усмехнуться от иронии. Но на этот раз она сомневалась, что даже мудрого и доброго совета семьи Шор было бы досточно для ее спасения.
Ее дед сказал бы, что она готова была сунуть свою задницу в пасть аллигатора. Да уж, она устроила еще тот бардак.
Она не знала хоть каких-нибудь деталей о состоянии Джулии. Не знала, легкие ли ее раны, или они угрожают ее жизни. Не знала, планирует ли Энди или родители Джулии приехать в Лондон, чтобы побыть с ней. Не знала, хочет ли вообще Джулия иметь с ней что-то общее. И она определенно не знала, как издательница отреагирует на внезапное появление Эван, похожей на какого-то подавленного щенка.
Она только знала, что бессмысленно продолжать стоять на холоде, рядом с терминалом в аэропорту Хитроу, размышляя над всем
Будь она в обыкновенной поездке, она бы села на автобус, шедший в центр Лондона, и уже оттуда поехала бы дальше. Но у нее не было настроения тратить на это время, поэтому она кликнула одно из вездесущих черных такси, и дала водителю адрес больницы Ройял Мардсен в Челси. Он поднял бровь, но ничего не сказал, пока выключал свой зеленый огонек свободного такси, и выскочил, чтобы спрятать ее чемодан в багажник. Эван отметила, что он был индийцем или пакистанцем, и это снова напомнило о ее беспокойном разговоре с бывшей Майей Джиндал.
Она размышляла, что бы подумала Майя о ее поведении теперь - влетела, в буквальном смысле, в злосчастное и бесполезное дело.
Она была болваном, и знала это. Но она не могла отрицать, что ей нужно было быть здесь. Обломки падают там, где падают - но Эван нужно было увидеть Джулию. Ей нужно было увидеть ее, и ей нужно было к ней прикоснуться - еще один раз, до того как она уйдет от нет для ее же блага.
Такси выехало из зоны аэропорта и повернуло на шоссе М4. Эван отметила, что снова закапал дождь. Крупные капли били по машине и катились по стеклу как подтеки краски.
Кого она смешит? Она нуждалась в том, чтобы увидеть Джулию еще раз - быть уверенной, что та жива и здорова - до того, как Джулия сможет от нее уйти. Вот зачем в действительности она сюда приехала.
"Ты хочешь сбежать", сказала ей Джулия, утром после того, как они провели ночь вместе.
Ну. Вот она тут - пролетела пол-мира, чтобы просто убежать.
Это было сумасшествием и противоречило здравому смыслу. Это было вне всякого смысла и разума. Это была прежняя Эван.
Такси наматывало километры, проезжая мимо полей и живых изгородей. Дождь усилился. Эван уставилась в окно на водяное зелено-серое пятно - пока ландшафт не начал трансформироваться в череду городков из красного кирпича и белыми полосами на зданиях. Водитель выехал с шоссе М4 и завернул на узкие улочки с линией домов с двустворчатыми окнами и тонкими занавесками. Грузовиков, автобусов и такси стало больше, чем автомобилей при подъезде к Лондону.
Живот Эван заурчал, и она осознала, что ничего не ела со времени вчерашнего ланча. У нее не было аппетита в течение всего длительного перелета. Действие водки, которую она выпила прошлым вечером дома, длилось очень долго, и она чувствовала, что внутри у нее все плоско и кисло.
Она вытащила телефон из сумки и пролистала пришедшие СМС, пока не нашла последнее, полученное от Джулии - то самое, которое она послала Эван в понедельник вечером, после ее первого дня пребывания в Англии.
Длинная, но непримечательная поездка. Переговоры о слиянии с Вэверли идут хорошо. Погода паршивая. Английский ландшафт напоминает мне о коровах в Чаддс-Форд, и еще одна вещь, я чувствую себя потерянной.
Эван пробежала пальцами вверх и вниз по гладкому экрану телефона, желая ощутить настроение и чувства за этими строчками. И желая ощутить что-то еще помимо страха и безнадежности, которые, казалось, постоянно гнездились на дне ее желудка.
Она уже въехали в город. Больница была близко. Эван кинула взгляд на часы и поняла, что нужно перевести стрелки часов. Она сняла их с руки и перевела время на пять часов вперед. Было почти 11-30. Иисус. За десять часов она пересекла пять часовых поясов.