Пылающая башня
Шрифт:
Кащею даже в голову не пришло, что Дорогин в состоянии так рискованно блефовать.
– С этого и надо было начинать! Когда он сказал быть?
Сергей притворно наморщил лоб:
– Ничего вроде не говорил про время.
– Ну какого хрена ты сразу не сказал, а? Столько болтал не по делу!
Позабыв о травме, Кащей слишком сильно раскрыл рот и тут же поморщился от боли. Надо спешить. Приехать раньше – все же меньшее из зол, чем опоздать.
На вокзале в славном городе Питере у Воробья украли все деньги. У него, человека, сотворившего своими
Скудный запас съедобного был уже съеден. Он остался в чужом городе с червонцем мелочью.
Знал два адреса, куда мог бы пойти: троюродного брата и друга детства. С обоими он лет пятнадцать не виделся, но можно не сомневаться – его приняли бы с удовольствием. По крайней мере дня два или три его пребывание у них было бы только в радость.
При теперешнем его положении визит к знакомым или родственникам исключался. По этим адресам его могут искать, туда не стоит даже носа показывать.
Отреставрированный после юбилея центр города не заставлял Воробья восхищенно оглядываться по сторонам, как других, более благополучных гостей северной столицы. Полдня он проторчал на скамейке в Летнем саду, завидуя голубям, которых кормили булками. Потом решил отправиться в приют для бездомных – других вариантов он просто не видел. Это хоть какая-то крыша над головой, хоть какая-то бесплатная пища.
Женщина на входе взглянула на него удивленно. Воробьев понял, что одет слишком прилично для этого заведения. Вокзальный вор не тронул паспорт, но показывать его было бы верхом глупости. Теперь нигде нельзя появляться под своей настоящей фамилией. Воробьев выдумал другую, сообщил, что у него украли и паспорт вместе с деньгами. Дежурная по заведению отнеслась к этому без интереса – с подобного рода байками она здесь сталкивалась каждый день. Заполнила карточку со слов новичка. Показала ему, где взять матрац, пахнущий дезинфекцией, и одеяло из байки. В просторном помещении таких матрацев красовалось на полу штук тридцать. Одни пустовали – хозяева куда-то отлучились по своим делам. На других сидели и лежали немолодые люди, плохо причесанные и далеко не идеально выбритые. Несмотря на чистый пол, к запаху дезинфекции здесь добавлялся отчетливый запах мочи.
Воробей негромко поздоровался с ближайшими соседями. Ему ответил только один голос, остальные молча и внимательно разглядывали новичка.
Через минуту отвернулись, кто-то продолжал дремать, кто-то – разговаривать, кто-то – созерцать аккуратно побеленный потолок.
– Обед уже прошел. На вас не заказывали, так что извините, – объяснила дежурная сотрудница. – Поужинать сможете без вопросов.
Поколебавшись, она отвела Воробья в сторону.
– У нас сегодня немецкая делегация ожидается.
Привезут гуманитарку. Мы уже отобрали человека для благодарственного слова, но вы вообще-то смотритесь лучше. Давайте попробуем. Побудете на замене, на подстраховке. Сможете запомнить четыре предложения?
Немцы, точнее, немки и Евангелического союза явились ближе к вечеру. Им представили отобранный контингент из шести человек, которым было ведено молчать и благодарственно кивать. Одного вдруг заела гордость, он послал немок подальше
– Запомните, нас нельзя ни купить, ни поставить на колени!
Затем, процитировав на память патриотический отрывок из «Полтавы» про то, как «гнутся шведы», он громко высморкался прямо благотворительницам под ноги. Прибывшая с немками переводчица, продолжая улыбаться, перевела все это как спонтанное, очень эмоциональное выражение благодарности. Тем не менее в воздухе повисло недоумение.
Воробья подтолкнули в спину, он решил, что в добросовестность перевода немки уже слабо верят, и вспомнил из далекого школьного детства два слова: «фройндшафт» и «либе».
Благотворительницы были счастливы. Воробью презентовали несколько крестиков, Библию и комплект теплого нижнего белья. На этом мероприятие закончилось. Коробки с «гуманитаркой» были заперты на ключ в кладовой.
– Отработал подачку, молодец, – презрительно оценил действия Воробья остальной «контингент»
Он не спешил их осуждать. После неожиданного незаслуженного несчастья в его душе проснулись сочувствие к людям, понимание. У этих бедняг непросто сложилась жизнь, отсюда и обостренное чувство собственного достоинства. Они уже не верят, что можно проявлять добрые чувства просто так, без расчета на вознаграждение.
Раскрыв Библию, он углубился в чтение:
"Некоторый человек насадил виноградник, и обнес оградою, и выкопал точило, и построил башню, и, отдав его виноградарям, отлучился.
И послал в свое время к виноградарям слугу – принять от виноградарей плодов из виноградника".
Дальше по притче верного слугу убили, следующему камнями разбили голову. Хозяин виноградника послал сына – убили и его в надежде захватить наследство.
Воробьев никогда не читал ничего, кроме технической документации и патентов. Все остальное казалось ему бреднями, не имеющими отношения к действительности. Теперь он понял, сколько упустил за эти годы. Оказывается, есть книги, где говорится о самом важном. Даже если не верить в Бога, эти строки невозможно не оценить по достоинству.
Он винил себя и за многое другое: за развалившуюся семью, за добровольное одиночество. Была большая доля высокомерия в том, как он отгородился от людей. Считал их никчемными за неспособность понять технические тонкости его творений. Супернадежная противоугонная система для трех лимузинов шефа, особенный замок для его кейса, специальное кресло для жены Алефа, страдающей остеохондрозом, куча других вещей, каждая из которых могла бы быть запатентована… Но какое все это имеет теперь значение? Люди, ближние – вот настоящая ценность.
Для привыкшего к аскетизму Воробья ужин оказался вполне приличным – вермишель с куском вареной колбасы, стакан киселя и хлеба вдоволь. Он съел гораздо больше, чем съедал за один присест у себя дома. Вернувшись на матрац, снова взялся за Библию.
Чтение привело его к мысли, что бежать от судьбы – последнее дело. Надо вернуться домой и ждать, когда даст о себе знать Алеф. Если шеф сочтет нужным устроить разбирательство, Воробей честно расскажет, как все произошло. Дальше пусть сами решают, как с ним быть и сколько весят прошлые его заслуги.