Пылающая сталь
Шрифт:
Взломать укрепленный рубеж. Остановить прорыв танков. Прикрыть наступление. И наоборот — отсечь от врага свои отступающие части. Перекрыть подвоз припасов. Уничтожить конкретный объект — от дзота до колодца.
Но главное, в случае с блицкригом — «размягчить» передний край обороны перед наступающими танковыми дивизиями.
За этим коротким «размягчить» таится непроглядная и всепожирающая тьма человеческого ужаса.
Мы лишь изредка видим в новостях людей, переживших близкий взрыв при теракте или техногенной аварии. Потерянных, с отсутствующими лицами пострадавшие,
Обстрел немецкой дивизионной батареи 105-мм гаубиц, по суммарной мощности залпа, сможет затмить большинство современных терактов. Множество взрывов снарядов в короткое время. Каждый снаряд способен обрушить дом. Каждый снаряд поражает всё вокруг множеством осколков. Каждый взрыв такого снаряда настолько силен, что сотрясает землю, как землетрясение.
По свидетельствам ветеранов, во время обстрелов люди буквально вцеплялись в стенки окопа ногами и руками. При обстреле было полное ощущение, что сейчас, после очередного близкого взрыва, солдата ударом земли выбросит за бруствер окопа.
Отдельно надо сказать о психологическом воздействии. И мне просто нечего сказать. Сухие факты настолько бесчеловечно чудовищны, что на их фоне меркнут почти любые удары стихии или техногенные катастрофы, известные нам по новостям.
Люди сходили с ума. Скоротечный распад эмоциональных реакций и мыслительных процессов, вплоть до тяжелой инвалидности.
Люди часто поддавались панике — это психологическая защитная реакция, люди выбегали из окопа, и бежали, не могли остановиться. Пока не падали от бессилия. Мемуары часто отмечают, что при этом человек поддавшейся панике, словно бы смотрел на себя со стороны, оставаясь хладнокровным, но беспомощным наблюдателем — контроль над телом был абсолютно утрачен. Паника это не смешное вскрикивание от неожиданности. Это ужас, настолько сильный, что подавляет высшую нервную деятельность. Люди выскакивали из укрытий, и бестолково метались по полю боя, становясь легкой добычей следующего артиллерийского залпа или пули.
Многие люди, у которых была грустная возможность сравнивать, утверждают что даже штыковая атака, смерть боевых товарищей, и непосредственная опасность в лице врага — и близко не испытывает на прочность психику так, как даже скоротечный артналет.
Одно из самых трудных и страшных испытаний, которое ждало пехотинца на второй мировой войне, это попасть под обстрел тяжелой артиллерии.
Хуже этого было только оказаться под ударом пикирующих бомбардировщиков.
И Йохен всыпал в котел быстрой победы все эти ингредиенты.
Немцы любили ассоциировать себя с героями северных саг, рисовать руны, сравнивать свое оружие с волшебными мечами. И ожидать, что их «чудесное оружие» опрокинет весь мир. Они так упорно ковали свой образ светлой и яростной силы, борющейся со злом, что иногда им самим и даже некоторым другим людям, и в самом деле казалось, что это так.
Но если смотреть внимательно, то морок пойдет рябью и исчезнет. И станет видна правда.
Весенним утром 2 марта, Йохен, замотанный в шарф, в окружении злобных, жаждущих крови, безжалостных к детям и старикам, человекообразных и стальных чудовищ с начертанными на них черными эмблемами зла, был больше похож на снежную ведьму из самых страшных тюркских сказок.
Лая в рацию заклинания, выводя манящие смерть и разрушение знаки на картах, указывая жертвы своим хищным тварям, Йохен готовил черное колдовство, обещающее смерть защитникам этой земли. Земли, на которую он пришел неся с собой обещание ужаса и неволи. И провозглашая неизбежное истребление для всех, кто на этой земле живет.
Йохен знал, что он победит сейчас, тут, среди затерянных в снежных степях селах. Победит потом, под Харьковом. Победит и несколько раз после. Чтобы потом, в конце, обрушить в забвение огромные города и миллионы человеческих жизней. Это было неизбежно.
Ведь пока у него это получалось.
Глава 6
Минута за минутой
Приказ Йохена, командира наскоро сколоченной бронегруппы, механическим кашлем раздался в рациях танков, и эхом отозвался в злом лае унтер-офицеров. Такой мелкий и ничтожный в этой снежной степи человеческий голос, колыхнул передовые отряды 6-й танковой, сдвинул с места многотонную лавину стали. И бросил ее вперёд, разлиновывая снежную целину черными следами гусениц. Немецкая техника ревела, выбрасывая в морозный, степной воздух клубы синего дыма, и обещая смерть своим врагам. Прячась за броней, потянулись за танками и бронеавтомобилями панцергренадеры. И, словно в хорошо срежиссированном театральном представлении, прямо в этот момент, из низких облаков выпали черные, уродливые самолеты. С диким воем, как гарпии из древних легенд, на позиции 78-го полка пикировали Юнкерс Ю-87, «Штука».
В самом облике этого немецкого пикирующего бомбардировщика было что-то зловещее, напоминающее хищную птицу: неубирающиеся стойки шасси были похожи на выпущенные когти, а широкий радиатор машины — на разинутую пасть. Сам по себе пикировщик издавал ужасающий вой, но к этому шуму добавлялся отзывающийся в костях вопль установленных на шасси сирен.
«Штука» была посредственным самолетом, но очень эффективным фронтовым бомбардировщиком для непосредственной поддержки войск. Опытный пилот мог положить 250 или даже 1000 килограммовые бомбы с чудовищной точностью, попадая прямо в стрелковую ячейку.
Конечно, это уже был 1943-й. И опытных пилотов было больше в могилах от Бреста до Сталинграда, чем в кабинах «штук». Но немцы смогли обойти и это, устанавливая под брюхо пикировщикам с «зелеными» пилотами деревянные контейнеры, с почти сотней двухкилограммовых бомб, которые «засевали» большую площадь. Эти сравнительно маленькие бомбы буквально вскапывали землю на большой площади. И мешали её с кровью и костями, если солдаты не успели укрыться.
Под пронзительный вой пикирующих бомбардировщиков, и не слышные крики «воздух», бойцы взвода побежали в блиндажи. Только артиллеристы нырнули в свои узкие окопы — они знали, что у них будет очень мало времени между бомбардировкой и атакой. И если пушку перевернет, или засыплет землей, то расчет мог не успеть вовремя открыть огонь. На счету была каждая лишняя минута и гвардии сержант Комаров и заряжающий гвардии рядовой Петренко, рискнув жизнью, остались в своих неглубоких окопах.
Бомбардировка была сокрушительна. Десятки самолетов закружились в мрачном хороводе, засевая землю страхом, смертью и огнем.
Сама земля взметнулась вверх. Потянулась длинными фонтанами взрывов к небу, словно руками, в мольбе закрываясь от бьющих в неё бомб, дрожа крупной дрожью от смертельного ужаса. Бомбардировка смела все дома и строения, что стояли на насыпи, не осталось ни одной стены выше колена. Пощадила стихия только будку смотрителя — она горела, лишилась крыши, окон и перекрытий. Её толстые, кирпичные стены осколками обтрепало и искромсало. Как мог бы искромсать злой горный поток, несущий камни, неожиданно попавшийся ему на дороге глыбу льда.