Пылающая сталь
Шрифт:
Но 6-я танковая дивизия вермахта не смогла.
Как пишут в очерках о Харьковской операции, уделяя этим боям в лучшем случае пару абзацев «Наименее успешно действовали другие соединения Вермахта — 6-я и 11-я панцердивизии. Оборонительные порядки противостоящих им советских и, внезапно, чехословацких частей были наиболее плотными, да и с огневыми средствами всё тоже было не то чтобы плохо. Как итог, 48-му корпусу пришлось едва ли не прогрызать себе дорогу на Чугуев, наступая с черепашьей скоростью и большими потерями.» (цитирую отсюда:
Эти понятные и очевидные объяснения, дескать обороняющихся было больше чем против дивизий СС, потому 6-я танковая и не добилась успеха, абсолютно правдивы.
В тоже время не надо думать, что для «элиты панцерваффе» это была «легкая прогулка». Наши солдаты дрались, дрались в меньшинстве, без достаточной поддержки артиллерии и танков, но дрались. Танковый парк того же «Лейбштандарт» всего за 4 (четыре!) дня боёв, с 6 по 10 марта, сократился почти вдвое (с 74 до 40 боеспособных машин), но 10-го числа, они с «мёртвоголовыми» стояли в Дергачах — северном пригороде Харькова. Они выполнили боевую задачу. И уже оттуда, эсэсовцы стали прорываться навстречу застрявшему 48-му танковому корпусу вермахта, и особенно застрявшей 6-й танковой, в том числе. План немецкого командования, как впрочем и все военные планы, постоянно корректировался и менялся, немцы реагировали на изменяющуюся обстановку.
Но давайте уменьшим масштаб огромных оперативных карт, где корпуса и армии сражаются за крупные города, до дивизий и бригад, и посмотрим на 6-ю танковую. Вот фрагмент советской штабной карты:
Здесь уже различимы танки, пока только десятками. Но люди тут не различимы — все еще только соединениями от полка и выше. Увеличим карту еще больше.
План обороны Тарановки, отрисованный начальником штаба 179-й отдельной бригады. Тут не указаны позиции взвода Широнина — 78-й гвардейский полк придёт позже, и никто не рассчитывал что подмога подоспеет. Тут уже видны отдельные танки и стрелковые роты — в каждой 10–20 человек.
Но даже на таком, самом маленьком масштабе, отдельные люди все еще не различимы. Отдельные их судьбы слиты в одну.
Вот ключевая позиция в обороне 78-го гвардейского полка и 179 отдельной танковой бригады — Архангело-Михайловская церковь в центре с. Тарановка.
Это именно она, снята с самолета немцев. Высокая колокольня уже обрушилась от многочисленных попаданий снарядов. Но крепкие, больше метра толщиной, стены, держат попадания танковых и артиллерийских снарядов. И даже авиационных бомб. Билютин сразу же ухватился за эту церковь, как за практически единственную возможность устоять перед превосходящими силами. По сути, со своими толстыми стенами и удачным расположением, это была настоящая крепость. И в то же время, эта была не та крепость, которую можно бы было просто обойти.
Прямо мимо церкви проходит та самая, как пишут в донесениях «улучшенная дорога», которая так нужна 6-й танковой. И потому немцам нужно взять эту крепость.
Они не могли идти дальше, до тех пор, пока внутри неё жив хоть один русский солдат. И следующая глава будет о нескольких людях, под началом гвардии лейтенанта А. И. Сиротенко.
Они не знали что у них «высокая плотность обороны». Они не знали о планах командования, ради которых требовалось удержать этот рубеж.
Но они знали, что будет, если немцы пройдут. И у них был приказ. Приказ «держаться до последней возможности».
И они его выполнили.
Глава 14
Лицо подвига
Гвардии старшина Сергей Григорьевич Зимин в своих письмах к жене, явно успокаивает и подбадривает жену «Спешу сообщить, я пока цел и невредим», «Красная Армия громит фашистскую банду». Он переживает за семью: «Я рад что у вас все хорошо с питанием», пишет он в ответ на письмо жены, но все же беспокоится «У Юрчика пальто совсем прохудилось, да и мало оно ему наверное уже».
О войне пишет скупо, о боях в Сталинграде, в которых он участвовал в составе 154-й дивизии, упомянул так: «Наша дивизия стала гвардейской». И лишь однажды Сергей Григорьевич срывается, не опускаясь, впрочем, до ругани «…они, паразиты, изверги, Гитлеровские людоеды у мирного населения отобрали абсолютно все, и при отступлении сжигают все дома и постройки. Издеваются над женщинами…»
Но тут же, словно одергивает себя, бережет от подробностей жену. В своем последнем письме, он задним числом сообщает, что был ранен в ногу, пулей навылет, и сильно огорчен, что не смог съездить повидаться. Он не виделся с семьей двадцать месяцев. Он очень скучает.
Этот ласковый с женой муж, заботливый отец и, судя по письмам, просто мягкий человек, стесняющийся доверить крепкие выражения листу бумаги — председатель колхоза. Для этого он закончил курсы «всеобуча», дополняя свое, весьма начальное образование, боясь не оправдать доверие односельчан. Тогда председатель колхоза это еще была выборная должность. У него впереди яркая, долгая жизнь и уже заслуженное уважение окружающих.
Но в 1941 он сам ушел на фронт, добровольцем.
Еще в 1920-м двух его братьев убили «белые». Уже во время войны погибли в бою оставшиеся два брата Зимина и его племянник.
Через неделю после последнего письма, немцы добрались и до Сергея Григорьевича.
Он был одним из солдат взвода Широнина, одним из тех кто остался на тактически важной позиции, перед лицом явно превосходящих сил.
Ему было ради чего жить. Но он знал, ради чего умирает.
Он всего лишь один из миллионов измученных, уставших от войны людей, чья трагедия навсегда останется на совести немецких солдат.
2 марта 1943, полторы сотни таких же, как Сергей Григорьевич Зимин, остались в селе Тарановка, зная что на них идет стальная лавина танков врага.
Но гвардейцы понимали, что отступать нельзя. Потому, что им об этом рассказали.
В советское время, во времена застоя, «партийные собрания» и прочие «беседы» — символ бездарно потраченного времени. Во времена войны, это был реальный способ донести до человека ситуацию. Прямо перед боями в Тарановку приезжал командир дивизии, который осматривал позиции и проговаривал с офицерами боевые задачи. А приехавший с ним начальник политотдела дивизии Павел Николаевич Гречко, выборочно опросил несколько сержантов и солдат, проверяя работу политотдела полка. Павел Николаевич считал необходимым условием для солдата общее представление о положении на фронтах, более детального понимания о действиях конкретно их фланга Воронежского Фронта и знание достаточно подробной обстановки в полосе дивизии, и их соседей. Именно эти знания и давались на политсобраниях.