Пылающий берег
Шрифт:
Не думая ни мгновения, Майкл начал разворот, который должен был привести его на помощь Эндрю, а потом руки и ноги без участия сознания не допустили этого, и желтый SE5a продолжал с ревом лететь к укрытию британских линий.
Майкл оглянулся через плечо, и на фоне кружащих аэропланов возникло прекрасное лицо Сантэн, ее огромные глаза были полны слез, а ее шепот зазвучал в его голове громче орудий и грохота мотора: «Поклянись, что ты придешь, Майкл!»
Слова Сантэн продолжали звенеть в его ушах, пока Майкл наблюдал, как немцы пронеслись
Майкл пытался заставить себя повернуть желтый SE5a, но руки ему не повиновались, а ноги просто застыли на педалях управления рулями. Он видел, что немцы окружили одинокий зеленый самолет, как пастушьи овчарки окружают отбившуюся от стада овцу, загоняя Эндрю под перекрестный огонь.
Он видел, как Эндрю их обстреливает, демонстрируя потрясающую храбрость и летное искусство, отбивая каждую новую атаку, заставляя отступить то одного немца, то другого, но тут же по обе стороны от него появлялись другие, паля в него из своих «шпандау».
А потом Майкл увидел, что пулеметы Эндрю умолкли. В «льюисе» кончились патроны, и Майкл знал, что перезарядка требует много времени. А «виккерс» явно перегрелся, его заклинило. Эндрю стоял в кабине, колотя по казенной части пулемета в попытке привести его в чувство, а красный «альбатрос» фон Рихтгофена уже резко опускался на линию огня позади Эндрю.
– О боже, нет! – услышал Майкл собственное бормотание.
Но он все равно летел навстречу спасению, и собственная трусость потрясала его так же, как очевидная судьба Эндрю.
Потом случилось еще одно чудо: красный «альбатрос», не открывая огня, слегка повернул и мгновение-другое летел на одном уровне с зеленым SE5a.
Фон Рихтгофен, должно быть, увидел, что Эндрю безоружен, и не захотел убивать беспомощного человека. Когда он пролетал всего в нескольких футах от кабины, в которой Эндрю сражался с заглохшим «виккерсом», немец вскинул руку в коротком салюте – отдавая дань уважения храброму врагу, – а потом повернул и пустился в погоню за другими британскими SE5a.
– Хвала Всевышнему… – прохрипел Майкл.
Все звено фон Рихтгофена повернуло вслед за ним.
Нет, не всё.
Остался один «альбатрос», которого не тронуло происшедшее. Это была небесно-голубая машина, крылья которой были раскрашены в черно-белую клетку на манер шахматной доски. Этот самолет вышел на линию огня за спиной Эндрю, заняв позицию, оставленную Красным Бароном, – и Майкл услышал дробный стук его «шпандау».
Пламя вспыхнуло огромным шаром вокруг силуэта головы и плеч Эндрю, когда взорвался топливный бак. Огонь, самый страшный кошмар авиаторов, охватил Эндрю, и Майкл увидел, как он поднялся из пляшущих языков пламени, как почерневшее, обожженное насекомое, и выпрыгнул из кабины. Он не желал сгореть заживо и предпочел быструю смерть от падения.
Зеленый шарф на шее Эндрю горел, и гирлянда огня окружала его, пока тело набирало скорость, но потом пламя загасило ветром. Эндрю переворачивался в воздухе с раскинутыми крестом руками и ногами, быстро удаляясь. Майкл потерял его из виду задолго до того, как Эндрю ударился о землю в десяти тысячах футов внизу.
– Черт побери, во имя всего святого, кто-нибудь может объяснить, как этот фон Рихтгофен оказался в нашем секторе? – кричал Майкл на адъютанта эскадрильи. – В этой армии что, нет вообще никакой чертовой разведки? Кто в дивизии ответит за смерть Эндрю и еще шести человек, которых мы сегодня потеряли?
– Это просто несправедливо, старина, – бормотал адъютант, попыхивая трубкой. – Вы ведь знаете, как действует этот тип, фон Рихтгофен. Он как блуждающий огонек, только и всего.
Действительно, Красный Барон разработал особую стратегию: он ставил свои самолеты на большие открытые грузовики и перебрасывал чуть ли не всю эскадрилью «Ягдстаффель» в разные места вдоль линии фронта. И со своим звеном появлялся там, где его ждали меньше всего, творя безжалостную казнь не ожидавших ничего подобного союзников – несколько дней или неделю, – а потом снова исчезал.
– Я звонил в штаб дивизии сразу, как только приземлились первые из наших самолетов, но они и сами только что получили первые сообщения разведки. Они думают, что фон Рихтгофен и его акулы временно разместились на старом полевом аэродроме к югу от Дуэ…
– О да, нам от этого много пользы, после смерти Эндрю!
Едва Майкл успел это произнести, как на него наконец обрушился весь ужас произошедшего; руки его задрожали. Он почувствовал, как у него нервно дернулась щека. Ему пришлось отвернуться к маленькому окну коттеджа, который адъютант использовал как офис эскадрильи. Адъютант за его спиной молчал, давая Майклу время совладать с собой.
– Старый полевой аэродром у Дуэ…
Майкл сунул руки в карманы, стараясь унять дрожь, и постарался прогнать из головы воспоминания об Эндрю, чтобы вместо того подумать о технической стороне дела.
– Эти их новые орудийные позиции… должно быть, им пришлось передвинуться, чтобы прикрывать «Ягдстаффель» и фон Рихтгофена…
– Майкл, вы будете командовать эскадрильей – по крайней мере, до тех пор, пока в дивизии не подтвердят это или не назначат другого командира.
Майкл повернулся к нему, все так же держа руки в карманах, и кивнул, не доверяя своему голосу.
– Вам придется составить новое расписание полетов, – мягко подсказал адъютант.
Майкл слегка качнул головой, как будто стараясь прояснить мысли.
– Мы не можем теперь высылать малые силы, – сказал он. – Не можем, пока эти лихачи поблизости. А это значит, что мы не в состоянии обеспечить прикрытие назначенного нам сектора в течение целого дня.
Адъютант кивнул, соглашаясь. Было очевидно, что поднимать в воздух одинокие самолеты самоубийственно.
– Какие у нас остались силы? – резко спросил Майкл.