Пылающий Север
Шрифт:
— Пожалуй. Сорганизуй сеанс связи с командным пунктом. Перекинусь парой слов с Аканшем… Что — уже готово? Да, сейчас… Мои приветствия, дружище. Значит, ситуация следующая. — И я подробно изложил то, что увидел, а также свои соображения. — Есть такие же скопления войск в других местах?
— Есть. Почти у самого побережья. У Заводи век.
— Итого, значит, только в двух местах…
— Милорду нужно возвращаться.
— Нас никто не слышит, переходи на «ты»! Завтра же отправлюсь обратно. Ночью по засекам ходить не собираюсь.
— Естественно, понимаю. Но сразу же на рассвете…
— Разберусь
— Я сманеврирую резервом. Не буду дёргать лесовиков. Они все на своих местах и давно наготове. Пусть там и остаются.
— Делай, как считаешь нужным, мне по таким мелочам не докладывайся. Всё. — Я прервал связь и, поглаживая переплетение хрустальных трубок, плотное, как точёный из камня ажурный орнамент, посмотрел на Осмеша. — Вот что… Можешь меня провести по засекам ночью?
— Хоть с завязанными глазами, милорд. Желаете вернуться обратно?
— Ни в коем случае. Хочу взглянуть, что они там городят. Сверху было плохо видно. Хорошо бы ночью пройти часть пути, чтоб к передним наблюдательным пунктам выйти до рассвета. Нет, дальше я не сунусь, очень надо. Но взглянуть должен. Могу, например, на дерево влезть и посмотреть оттуда.
— Могут снять стрелой. У них вроде есть дальнобойные арбалеты.
— Ты прав. Значит, попробую с земли посмотреть. Из кустов.
— Они могут пойти на нас сразу же после рассвета. И тогда милорд окажется в атакуемой зоне.
— Надеюсь, что так. Мне б хоть одним глазом взглянуть. Я бы уже многое мог понять и рассказать потом своим магам. А самой магии не очень-то боюсь. В этом преимущество «чистого».
— Чары наверняка будут действовать массово, на местность. От таких чистота не защитит.
— Ну если б они могли выжечь лес, давно б уже это сделали. Либо не могут, либо почему-то не хотят. Значит, это будет что-то, нацеленное чисто на людей. Но на обычных, не инертных в магическом плане людей. На таких, как я, маги никогда не рассчитывают.
— Боюсь, что не разбираюсь в таких вещах, милорд, — признался Осмеш.
— Поэтому просто проведи туда, куда я сказал.
— Прошу прощения. Слушаюсь.
Что ж, дежурная фраза, которую в ближайшее время окружающие не забудут, как и протокольные правила общения с такими шишками, как я. Никому больше не хочется быть разжалованным или наказанным как-то иначе.
Мы поужинали из общего котла, хотя на этом пришлось настаивать. В кладовой при домишке-убежище имелось некоторое количество деликатесов, по уставу предназначенных для раненых, ведь раненые бывают разные, и нужно им разное. Мне собирались готовить именно из этих припасов, даже не спрашивая моё мнение на сей счёт. Но я категорически приказал спрятать всё вынутое обратно и с удовольствием навернул обычной мясной каши. И вовсе не потому, что хотел как-то по-особенному выглядеть в глазах этих людей, хотя мнение солдат о моей особе всегда меня интересовало.
Просто иногда хотелось и простой пищи взять в рот. Пожалуй, после путешествия по северным лесам и сидения в подземельях, где тоже хватало экзотических угощений, словно специально запасённых для высочайшей инспекции, у меня долго ещё будет стойкое неприятие изысканных
Лёг спать буквально на пару часов, уставший до трясучки, но после заката безропотно поднялся, на равных с телохранителями выбрал и взвалил на себя сумку с вещами и припасами. Даст судьба, в случае нападения меня не отличат от моих спутников. Чем я вообще могу так уж значительно выделиться на их фоне? Одет и обут я, как они. Снаряжён примерно так же. По перстню на пальце, конечно, меня отличит любой имперец, но они-то не имперцы. Ещё меч — моё оружие по-настоящему великолепно. Однако чужаки и в местном оружии, по идее, разбираться не должны, на глаз разве отличат дорогое и роскошное от простого и функционального, если первое не помечено, как корова колокольчиками, золотой отделкой и вставками из драгоценных камней? Нет, конечно.
Ночной лес всегда заставлял меня нервничать. Я вырос на севере, где ночная тьма летом — скорее исключение, чем правило. Но даже под Архангельском, где я родился и вырос, ночью в лесу бывало… темновато. Плохо видно. И меня, городского жителя, это выбешивало. Здесь, в Серте, гуляя после полуночи в густой чаще, можно было с некоторым трудом различить стволы и не влепиться в них башкой. Но это всё. Кусты, кочки и ямы под ногами отыскивай хоть на ощупь, можешь по-настоящему прочувствовать, что такое — внезапно ослепнуть.
Правда, Осмеш без труда решил эту проблему. Дождался, когда на западе погаснет последний багрянец в густой зелени древесных крон, когда вокруг сгустится относительно непроглядная тьма, и вынул пузырёк с уже знакомым мне средством.
— По капле на ладонь, — тихо предупредил он, гася рукой магический факел. — Прошу милорда принять средство первым.
Я слизнул с пальцев неприятное на вкус лекарство, и свет звёзд ударил мне в лицо. Он был рассеянным, затуманенным, потому что небо постепенно затягивали облака, но это не ослабляло, а лишь размазывало свет по всему небосклону. Теперь для меня он сиял, как одна огромная люминесцентная лампа. К этому просто надо было привыкнуть.
Я вспомнил вдруг ночное небо у себя на родине. Оно было совсем иным, потому что снизу его всегда подпирали негаснущие огни большого города. Примерно так я сейчас и видел, как бывало во время прогулки по ночной Москве (Архангельск в этом смысле плёлся далеко в хвосте). Но поправка — там были и фонари, и витрины, и рекламы с подсветками домов, и чужие окна, источающие электрическое сияние. А здесь — только усилившаяся в десятки раз способность человеческого глаза воспринимать самые лёгкие намёки на свет.
Она как раз должна была иссякнуть к рассвету.
— Сюда. — Осмеш стал деловит и даже резок. — И вот сюда.
Теперь, в нынешнем восприятии, лабиринт засеки казался по-настоящему чародейским. Эти завалы воспринимались как стены, увитые драгоценным плющом, как своды замка, в котором живут или служат своим богам застывшие в трепетном восторге великаны-деревья. Небо, расстелившееся поверх крон, сыпало вниз пригоршни холодных искр — может быть, это какие-нибудь светляки, или мусор, или незаметно конденсируется ночная влага. А может, всё сразу. Но, шагая и поглядывая по сторонам, я уже нисколько не жалел, что лишён ночного отдыха. Это зрелище стоит того, чтоб его увидеть.