Раб лампы
Шрифт:
— Вот. Боттичелли, «Рождение Венеры». Нет ли у вас такой картины… точнее, ее копии?
Он некоторое время рассматривал шедевр итальянского художника, а потом вдруг всплеснул руками и обрадованно произнес:
— Видел! Видел я такую!
— Значит, у вас она есть?
— Да нет, зачем у меня? В клипе видел. Где Меладзе и эти три… «Виа-гра». Там еще песенка такая, сейчас ее постоянно гоняют: «А три реки впадали в океа-а-ан», — пропел он.
— Гм, — протянула я. — Клип… да.
— А ничего тут дэвушка, да, — продолжал развивать «мысль» Маркарян. — Грудь, правда, маловата. А так — ниче!
…Богиня Венера не могла
Через час мы выехали по направлению к загородному дому Гамлета Бабкеновича. Кажется, он оттаял: мое ли присутствие, или же ясный, светлый, радостный денек придали ему оптимизма; или факт того, что у него день рождения, — но всю дорогу он был бодр, весел, обуреваем многочисленными планами, вещал что-то «в тему» и «не в тему», а под конец сообщил мне, что, помимо отмечания юбилея, пройдет также церемония освящения его нового дома, в связи с чем приглашен священник.
— Отлично! — отрывисто сказала я.
Маркарян не обманул.
Вилла армянина в самом деле заслуживала того, чтобы отпраздновать на ней славный (не особенно круглый, тридцативосьмилетний всего) юбилей одного из крупнейших бизнесменов нашего города и всего нашего региона. Не зря он ею хвастал. Такого дома, верно, не было даже у покойного Алексея Бармина, хотя банкир был и побогаче Гамлета Бабкеновича. Впрочем, дом впечатлял только по размеру, но отнюдь не по архитектурным своим достоинствам. Эти «пропилеи» представляли собой внушительнейшее сооружение, изрядно смахивающее на средневековый замок — то ли остроконечными башенками с круглыми окнами по углам здания, то ли стенами с контрфорсами и стрельчатыми окнами.
К тому же, по всей видимости, строение изначально состояло из двух корпусов разного возраста и назначения. Здание с башенками и контрфорсами, без сомнения, представляло собой типичный образчик новорусской архитектуры. В свое время, а именно, в 1998 году, такие «коробки» можно было покупать за бесценок, поскольку хозяева, опрометчиво отгрохавшие эту роскошь в расчете на лучшую жизнь, разорились в результате августовского дефолта. Надо сказать, загородный дом Маркаряна был высотой с пятиэтажку, да и габариты его были впечатляющими.
Но за этим зданием я углядела второй корпус, примыкавший к нему вплотную, и, без сомнения, постарше возрастом. Я прищурилась. Второй корпус был с прозрачной полукруглой крышей и, насколько я смогла разглядеть, чрезвычайно напомнил мне центральный городской бассейн Тарасова. Маркарян проследил направление моего взгляда и сказал:
— Ну да! Это папа прикупил. Тут была база для пловцов, еще при совке. Хорошая база, ничего не скажешь. Пятидесятиметровый бассейн — это тебе не шутка! Наверное, и в Москве мало у кого есть такие бассейны в личной собственности. Отец говорил, что сюда в семьдесят втором, что ли, заезжала сборная СССР по плаванию.
— Надеюсь, бассейн уже тогда принадлежал твоей семье? — поддела я.
— Да нет, конечно! — буркнул Маркарян. — И вообще, я в семьдесят втором году был совсем мелкий, пять лет всего.
— А меня вообще еще не было.
Маркарян покрутил головой.
— Правда, круто? — гордо взглянул он на меня. — Впечатляюще, правда?
— Лепота-то какая, — вяло выдавила я и вышла из машины. В этот момент рядом с нами припарковалась еще одна роскошная машина,
«Нахальные друзья у Гамлета Бабкеновича, — подумала я, осознав, что только несколько сантиметров отделяли машину, на которой мы сюда приехали, от центра техобслуживания. — Ничего не скажешь…»
Возмутился и сам именинник. Верно, ему в голову пришла сходная мысль, потому что он отчаянно замахал руками. Однако тут же умерил жестикуляцию и даже расплылся в улыбке. Впрочем, я успела подметить, что улыбка его была несколько натужной.
Из подъехавшего «Мерседеса» не торопясь извлек весьма упитанные телеса высокий рыхлый мужчина лет сорока. Круглое самоуверенное лицо с двойным подбородком, модной трехдневной небритостью и сытым выражением вальяжного и снисходительного довольства жизнью типа. Именно ему делано улыбался Маркарян. Погладив нависающее над ремнем вместительное брюшко, мужчина пристально посмотрел на дом Гамлета Бабкеновича и произнес:
— Это я удачно заехал!
— Ай, спасибо, дорогой, что приехал! — кинулся к нему навстречу Гамлет Бабкенович. — Большая честь для меня, дорогой, спасибо, да!
— Ну, с днем рождения тебя, — сказал толстяк. — За мной подарок. Сейчас выгрузят из машины.
Я скептически посмотрела на цветущее лицо самодовольного господина, окинула взглядом сухощавого невысокого мужчину довольно-таки пуританского вида, стоявшего у плеча толстяка. Этот был сдержан и сконцентрирован. Не иначе — начальник охраны, подумала я. Меж тем толстяк высказал свои поздравления имениннику и пошел к парадному входу в дом; на самой верхней ступеньке широкой белоснежной лестницы стоял представительный бородатый швейцар в белоснежном же фраке и, приветствуя всех входящих поклонами, придерживал массивную трехметровую дверь.
— Хорошо живешь, дорогой, — провозгласил толстяк и прибавил куда тише, но я расслышала, — а вот долгов почему-то не платишь!
И он пошел обратно к автомобилю: верно, позабыл там что-то важное.
«Кредитор на юбилее? — подумала я. — Это интересно! Особенно в сочетании с тем, что кто-то постоянно „гасит“ друзей нашего Бабкеновича, да и на него самого замахивается. Чрезвычайно интересно!»
Мы вошли в дом. Интерьер превзошел экстерьер на целый порядок.
Даже я, привычная к роскоши моих нанимателей, вынуждена была признать, что родня Маркаряна подготовилась к его приезду изрядно. Встретили именинника музыкой грянувшего ансамбля, громкими аплодисментами и хлопаньем пробок от бутылок шампанского. Без виновника торжества за яства пока что не принимались, «разминались» легким вином.
Банкетные столы были накрыты в главном приемном зале виллы, по своему великолепию мало чем уступающему иным бальным залам прославленных исторических дворцовых комплексов. Под потолком раскинулись в вычурном хрустально-золотом великолепии огромные роскошные люстры. По краю зала шла обведенная фигурным мраморным портиком балюстрада, вдоль которой на белоснежной стене красовалось несколько картин — довольно удачных копий мировых шедевров.
Среди них я без особого уже удивления увидела и «Рождение Венеры». Еще одно совпадение. Этому парню с лампой надо в лотерею играть! Все «джек-поты» его будут!