Рабы немы
Шрифт:
– Эй, хозяин, забирай свою посудину!
– и швырнул пустое ведро мне наверх. Я едва успел его поймать.
Ума не приложу, как им удалось связать Зверя? Наверное, шарахнули чем-нибудь по башке - он и отключился. А теперь поочерёдно дежурят возле него, чтобы он, не дай Бог, не развязался. Тогда им точно каюк. У этого выродка достанет ума переломать кости своим сокамерникам.
Так прошло несколько дней.
В середине августа зарядили дожди, уже по-осеннему холодные, колючие. Я раздобыл для себя телогрейку да пару старых
Зверя так и держали связанным, изредка пихали ему в рот нечищеную картофелину да заливали туда же кружку-другую воды. Тряпьё из-под него давно уже вынули и снова растащили по углам. Я смотрел на всё это сквозь пальцы: пускай сами разбираются. Мне-то какое дело?
Старик неожиданно захворал. Стал харкать кровью, ночи напролёт тяжело, надсадно кашлял, а в перерывах между приступами кашля хрипло матерился. С каждым днём ему становилось всё хуже и хуже. А одним пасмурным утром его нашли мёртвым.
Закопал я его там же, где и девчонку. Земля была влажной, податливой, копалось легко и споро. Всё было кончено в какие-нибудь полчаса.
А на следующий день меня ждал сюрприз: Зверя освободили от верёвок. Не знаю, как тем троим удалось его уломать и что они там ему наплели, но вёл он себя смирно, с кулаками ни на кого не лез и по отношению ко мне открытой враждебности не проявлял. Может, смерть старика напомнила ему о бренности и его собственного существования? Словом, присмирел мужик. Правда, в хоре общего приветствия его голоса я так и не услышал, но прогресс всё же был. Пройдёт ещё несколько дней, и он у меня тоже запоёт. Как пить дать, запоёт, никуда не денется. А нет, так пусть пеняет на себя. Я с ним цацкаться не собираюсь.
Если бы я только знал, что затевается там, внизу, я не был бы таким легковерным. Может быть, жизнь моя сложилась бы совершенно иначе. О, если бы я только знал!..
Всё пошло как и прежде, по заведённому ранее порядку. Я восстановил график кормёжки, прикупил ещё один мешок картошки (уже четвёртый), достал несколько ампул дури для моего любителя словить кайф. Дополнительно приволок для рабов кое-какого тряпья - как-никак зима на носу.
К концу августа снова по-летнему распогодилось. Дожди прекратились, выглянуло солнце, вновь повеяло теплом уходящего лета. В один из таких дней как раз и произошло событие, которое разом перечеркнуло всё, чего я добился за последние месяцы.
Однажды ранним утром меня разбудили крики внизу. Я вскочил, не понимая, что случилось, и впопыхах распахнул люк.
Пацан, с зажатым в кулаке шприцем, корчился на полу и хрипел. Рядом стоял Зверь, чуть поодаль - бомж с бомжихой. Заметив меня, Зверь поднял голову.
– Пацан-то совсем плох. Укололся твоим дерьмом, ещё с вечера, а ночью скрутило парня, колотить начало. Что за дрянь ты ему подсунул?
Я пожал плечами.
–
Он кивнул.
– То-то и оно.
– Он помолчал.
– Вряд ли до вечера дотянет.
Я не стал закрывать люк. Изредка наведывался к нему, заглядывал вниз. Парень продолжал биться в судорогах, замирая лишь на короткие промежутки времени. На душе было тоскливо. Если он загнётся, останется только трое. А ведь могло бы быть шестеро! Жаль, конечно. Придётся искать новых кандидатов, вдалбливать им правила поведения, лепить из них образцовых и послушных рабов...
К полудню пацан затих. Зверь пощупал его пульс, заглянул под веки.
– Готов. Отмучился. Спускай мешок.
Мешок я приготовил заранее. Предвидел подобный исход, и приготовил. Как обычно, спустил его на верёвке вниз. Зверь погрузил в него труп парня и махнул рукой.
– Вира!
Поднапрягшись, я вытянул мешок наверх. Захлопнул люк, прихватил лопату и поволок тело во двор. Копать начал в облюбованном мною месте, рядом с могилами девчонки и старика-бомжа. Земля всё ещё была сырой, уступчивой, лопата легко брала пласт за пластом, мягко входила в почвенный слой. Двадцать минут - и яма была готова. Пора было заканчивать эту неприятную процедуру. Я обернулся к мешку.
Мешок был пуст. Он оказался вспорот осколком стекла, которое валялось тут же, на траве. Торопливые следы от него, петляя, вели в сторону покосившегося забора и терялись в густом бурьяне.
Я сел. Внутри у меня всё как будто вымерло. В голове - ни мыслей, ни желаний. Ничего не хотелось делать. Всё пошло прахом. Меня обвели вокруг пальца, обвели легко, в наглую, как какого-нибудь желторотого юнца. Зверь ловко всё подстроил. Всё заранее просчитал, подбил на авантюру моих рабов и выиграл.
А я проиграл. Догонять того парня не хотелось. Бесполезно. Его уже и след простыл. Куда он побежал, не трудно было догадаться. Сейчас сюда нагрянут менты, закрутится обычная в таких случаях карусель. Бежать? Я не видел в этом никакого смысла. Зачем? Разве мог я что-нибудь исправить, изменить, теперь, когда всё рухнуло? Мною овладела апатия, полное оцепенение. Тело стало чужим, ноги не слушались. Я бы всё равно не смог убежать, даже если бы и хотел. А я не хотел. Пропади оно всё пропадом!..
Менты приехали уже через четверть часа. Сбежалось не менее полусотни, все в камуфляже, с "калашами". Окружили дом, обложили, словно дикого зверя. Скрутили, ткнули мордой в траву, на руках защёлкнули стальные браслетики. Всё профессионально, по сценарию. Я и пикнуть не успел.
Потом подняли, поволокли куда-то. В башке всё застлало сплошным туманом. Перед глазами мелькнул знакомый силуэт... да, это был он, тот парень-наркоман, что навёл на меня ментов. Он отчаянно жестикулировал, то и дело показывая рукой в сторону дома. Несколько человек ринулось к развалинам.