Рабы
Шрифт:
– Мне что-то захотелось красного перца.- сказал Пол.- Не знаешь, во что кладут красный перец?
– В маслины.
– Нет, я говорю про горячее.
– В запеканку из тунца. Или салат из тунца. Или в тушеную курицу.
Барон по меньшей мере раз в неделю стряпал что-нибудь из тунца. Фирменным блюдом у него был тунец под маринадом.
– Давай приготовим курицу.- Пол закурил сигарету и бросил спичку на пол. С точки зрения Барона это была самая плохая из его привычек. Сигаретный дым коснулся глаз Пола, его левое веко мелко задрожало.
Барон бросил курить после того,
Пол и Барон были старыми друзьями еще с тех пор, как ходили в четвертый класс в Уайт-Плэйнсе. Пол считал Барона немного чокнутым, но все равно любил его. Пол вообще полагал, что среди людей большинство со сдвигом. Он пятый год ходил к психоаналитику, настоящему доктору медицины, с дипломом, а не к какому- нибудь сомнительному типу вроде Мерсье. Он платил своему доктору тридцать пять долларов в час. Даниель платила всего двадцать но зато ходила на прием четыре раза в неделю. Эти походы пожирали все деньги, что она зарабатывала, танцуя по вечерам на дискотеке. Поэтому Пол не сомневался, что Даниель тоже со сдвигом. И все-таки он любил ее. Аналитик сказал Полу, что он сможет считать себя абсолютно здоровым, только когда нормальные люди станут ему нравиться больше, чем психи.
– Чего это вы передрались ночью?
– спросил Барон.
– Поспорили насчет ее танцев. Я сказал, что она ничего не добьется своей балетной хренотенью.
Барон знал, что Пол врет. Ночью Барон слышал их спор и знал, что они опять ссорятся из-за аборта.
– Подумаешь,- сказал Барон,- если у девушки не ладится карьера, она всегда может выйти замуж.
– А ты?
– спросил Пол.- Что тогда с тобой будет?
– Я про это не думаю. Загадывать наперед - значит искушать судьбу. Это было бы не по-христиански. Может, вернусь в бизнесшколу. Или стану битником. А может, как отец, пойду в дантисты.
– Извини, мне не надо было лезть не в свое дело.
– Ничего, Пол.
– Я вовсе не хотел лезть тебе в душу. Барон отошел в сторону и стоял теперь около камина на которым висела большая фотография Даниель. Даниель была на фотографии голой, ее внушительные груди почти не обвисали, лишь в самом низу чуть-чуть намечались едва различимые морщинки. Форма бедер была смелой и изысканной. В прошлый Новый Год, когда Даниель порядком набралась, а Пол ухлестал куда-то с другой девицей, Даниель предложила Барону это свое великолепное тело, предложила просто и царственно. А он из ложного благородства отказался.
"Если душа есть,- думал он,- благородство имеет смысл. А если ее нет?"
– Как ты думаешь,- спросил он у Пола,- у меня есть душа?
– Это с какой стороны посмотреть,- отозвался Пол.- А сколько ты за нее хочешь?
– Я над этим еще не думал. Как по-твоему, сколько за нее следует запросить?
– Пожалуй, долларов пятьдесят. Кстати, вспомнил, надо бы поискать эту треклятую линзу. Новая обойдется не меньше чем в полсотни. Я не могу разбрасываться такими деньгами. Придется продать что-нибудь из книг.- Пол прошел в спальню и опустился
Барон потрогал маленький пластмассовый диск, лежавший в кармане его рубашки. Подумать только, эта штука стоит так дорого.
– Ну что ты линяешь?
– спросил он у Невермор.- Нарочно, чтобы мне было больше уборки? Да? Вот, значит, что ты задумала!
– Она должна быть где-то в комнате,- сказал Пол без особой уверенности.
– А почему ты не отпустишь Невермор на волю? Весна, ей хочется на свободу.
– Голуби сразу же заклюют ее насмерть.
– А может быть, ей просто нравится жить в клетке. Кафка где-то писал про клетку, которая летала в поисках птицы. Так примерно и обстоит дело.
Пол бросил розыски и вернулся в гостиную.
– Я как-то читал в "Тайме", что платные партнерши для танцев из "Орфеум Дэнсленда" держат у себя в комнате голубя. И знаешь почему? Для женщины любое домашнее животное служит суррогатом беременности. Во всяком случае, голубь лучше, чем кошка. От кошек повсюду шерсть.
– Пожалуй, я пойду в магазин,- сказал Барон.
– Да, иди, конечно,- согласился Пол.
Он снова повалился на диван, уставившись безразличным взглядом на фотографию Даниель. Услыхав хлопок двери и шаги Барона. спускающегося по лестнице, он принялся чуть-чуть, едва заметно поглаживать себя сквозь голубую ткань джинсов.
Тело Даниель было довольно пышным и очень женственным, так что один из мужчин-преподавателей сказал ей даже, что она из-за этого не сможет стать балериной. Зато походка у нее была размашистой, почти мужской. Поэтому признаку и узнал ее Барон, увидев из окна булочной, как Даниель идет по другой стороне улицы. Она только что вышла из подземки. Барон подошел к двери.
– Эй!
– громко крикнул он.
Даниель махнула в ответ своей большой сумкой, зеленая накидка из плотного узорчатого шелка распахнулась спереди, показав розовые колготки и черное трико. Даниель дождалась зеленого света и только тогда пересекла улицу.
– Ты что, па-акупаешь пир-рожные?
– она говорила растягивая слова, словно сонный ребенок или наркоман.
– Я покупаю хлеб. У нас нет денег на пир-рожные,- он бессознательно передразнил ее интонацию.
– Бедные мы, бедные.
Продавщица протянула Барону пакет с порезанной на куски буханкой ржаного хлеба.
– Мне надо забрать из стирки половы рубашки,- сказала Даниель, протянув Барону руку.- Мой дорогой бедняжка Пол такой несчастный! Я так хочу сделать его хоть капельку счастливее.Он не видит в будущем ничего, кроме преподавания английского языка. Когда он мечтал стать психоаналитиком, было гораздо лучше.
– А еще лучше, когда он хотел стать писателем.
– Тогда мы еще не были знакомы. Это, наверное, было очень давно. А почему бы ему и не стать писателем? Иногда он может быть необыкновенно чувствительным. Ты читал его стихи?
– Не сказал бы, что они очень хороши.
– Но в них заметно, что автор - чувствительный человек. Даниель остановилась, открыла сумку и вынула кошелек. Из кошелька она достала долларовую бумажку и квитанцию прачечной. Пока она ходила в китайскую прачечную,