Ради Елены
Шрифт:
Причалив к берегу, гребец не сразу посмотрел вверх. Он склонился над веслами, положив голову на руки. Его волосы, редеющие на макушке и вьющиеся на висках, были влажны и прилипли к черепу, как у новорожденного. Джастин не знала, сколько времени он плавал и смогли ли физические усилия смягчить чувство, которое он испытал, когда впервые узнал о смерти Елены, А он знал о ее смерти. Джастин поняла это, взглянув на него. Хотя он занимался греблей каждый день, но не стал бы спускаться на воду в сумерках, при ветре и пронизывающем холоде, если бы не жаждал так нагрузить себя физически,
Услышав повизгивание Тауни, который хотел побегать на свободе, мужчина поднял глаза. Несколько минут он хранил молчание. Джастин тоже. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были царапанье собачьих когтей по тропинке, испуганные крики диких уток и оглушительный грохот рок-н-ролла из одного из лодочных сараев.
Мужчина выбрался из ялика и встал на берегу рядом с ней. Она внезапно не к месту подумала, что совсем забыла, какого он маленького роста, возможно, на два дюйма меньше ее пяти футов и девяти дюймов.
Зачем-то указав на ялик, он произнес:
— Я не знал, чем еще заняться. — Ты мог бы пойти домой.
Он беззвучно рассмеялся, но невеселым смехом. Потом дотронулся пальцами до головы Тауни:
— Он выглядит хорошо. Здоровый. Она хорошо о нем заботилась.
Джастин сунула руку в карман и вытащила листовку, которую принес ветер. Она протянула ему бумагу:
— Ты видел это?
Он прочел. Затем провел пальцами по черным буквам и фотографии Елены.
— Видел, — ответил он. — Так я и узнал. Никто мне не звонил. Я ничего не слышал. Я увидел это утром около десяти часов, когда зашел в профессорскую выпить кофе. А потом… — Он посмотрел на другой берег реки, на Мидсаммер-коммон, где девушка вела лошадь по направлению к Форт-Сент-Джордж. — Я не знал, что делать.
— Ты был дома в воскресенье вечером, Виктор? Покачав головой, он даже не взглянул на нее.
— Она была с тобой?
— Недолго.
— А потом?
— Она вернулась в Сент-Стивенз. Я остался в своих комнатах.
Наконец он взглянул на Джастин:
— Как ты узнала про нас? Она сказала тебе?
— Вспомни сентябрьскую вечеринку. Ты занимался любовью с Еленой на той вечеринке, Виктор.
— О боже.
— В ванной наверху.
— Она последовала за мной. Она вошла. Она… — Он провел рукой по подбородку. Похоже, он сутки не брился, потому что щетина была заметной, как синяк на коже.
— Ты снял всю одежду?
— Господи, Джастин.
— Ты снял?
— Нет. Мы стояли у стены. Я поднял ее. Она так хотела.
— Ясно.
— Хорошо. Я тоже так хотел. У стены. Именно так.
— Она сказала тебе, что беременна? — Да. Сказала.
— И?..
— И что?
— Что ты собирался делать?
Он смотрел на реку, но теперь перевел взгляд на Джастин.
— Я собирался жениться на ней, — ответил он. Джастин не ожидала услышать такой ответ, хотя чем больше она думала об этом, тем меньше он удивлял ее. Однако оставалась нерешенной одна маленькая проблема.
— Виктор, — спросила она, — где была твоя жена в воскресенье вечером? Что делала Ровена, пока ты был с Еленой?
Глава 11
Линли отыскал наконец
— Она была его подружкой, — сказал человек-самосвал, — тяжело парнишке.
И его кулаки, как два грозных барана, снова атаковали грушу, а плечи сотрясались при каждом ударе так, словно пол ходил ходуном.
Интересно, подумал Линли, насколько силен Гарет Рэндольф в своей весовой категории. Об этом он размышлял по дороге в ГЛУСТ. И невольно сравнивал слова Энтони Уивера о глухом парне с результатами экспертизы, о которых говорила Хейверс: орудие убийства не оставило на коже девушки никакого следа.
ГЛУСТ размещался в подвале библиотеки Питерхаус-Колледжа, рядом с университетским центром подготовки специалистов, в самом начале Литтл-Сент-Мери-лейн, и всего в двух кварталах от Куинз-Колледжа, где жил Гарет Рэндольф. Помещения ГЛУСТа скучились в самом конце низкого коридора, освещенного двумя яркими круглыми лампами. В ГЛУСТ можно было попасть через зал Лаббока на первом этаже библиотеки и с улицы, с торца здания, откуда всего пятьдесят ярдов до мостика Милл-лейн, по которому Елена Уивер бежала в утро убийства. При входе в главный офис ГЛУСТа на матовом стекле стояло: «Глухие студенты Кембриджского университета», и ниже неофициальное «ГЛУСТ» поверх скрещенных рук с растопыренными пальцами и ладонями наружу.
Линли не давала покоя мысль, как объясняться с Гаретом Рэндольфом. Может, позвонить Шихану и спросить, нет ли у него в управлении переводчика? Он еще ни разу не разговаривал с глухими, и Гарет Рэндольф, по последней информации, не мог, вроде Елены Уивер, читать по губам. И говорить, как она, тоже.
Однако спустя минуту Линли понял, что зря волновался. За брошюрами, бумагами и книгами на столе он сначала увидел женщину, а потом рядом с ней девушку в очках, с косичками, острыми коленками и карандашом за ухом. Болтая и смеясь, она еще и напевала одновременно. Как только Линли открыл дверь, девушка подняла голову. А вот и переводчик, подумал он.
— Гарет Рэндольф? — переспросила женщина, внимательно изучив удостоверение. — Он в конференц-зале, Бернадетт, проводишь?..
Женщина снова посмотрела на Линли:
— Я полагаю, вы не объясняетесь жестами, инспектор?
— Нет.
Бернадетт поправила карандаш за ухом и от сознания собственной значимости вдруг застенчиво улыбнулась и сказала:
— Хорошо. Идемте со мной, инспектор. Посмотрим, что к чему.
Они вернулись к входу и спустились в маленький коридорчик, где по потолку вились белые трубы.