Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове
Шрифт:
— А отец и семья в колхозе?
— А куда им деваться? В колхозе живут. Теперь исправней зажили. МТС помогает.
Шофер зацепил машину тросом, крикнул: «Готово!» Андрей сел за рычаги и мигом вытащил машину из колдобины.
Прощаясь, Киров спросил:
— А как соседи живут, Андрей?
— Теперь много лучше. Дела поправляются повсеместно...
— Ну, передай привет колхозникам, Андрей, пожелай успехов!
— Спасибо! Передам!
Глава
В середине ноября выпал пушистый снег. Дома стояли под белыми шапками, деревья — в инее. Белый наряд придавал городу сказочность, поэтичность. Не только детей, но и взрослых тянуло на улицу в снежную белизну.
Киров ждал первой пороши, мечтал по первопутку съездить на охоту. Но в субботу было еще черно, а в воскресенье снег повалил только утром...
Во второй половине дня просветлело, и ребятишки из всех подъездов хлынули во двор. Их радостные звонкие голоса напомнили Кирову детство. Он отложил книгу, оделся и, крикнув жене: «Я пойду прогуляться», вышел.
Прошло едва ли более часа, как во двор большого дома на улице Красных Зорь вошли трое пожилых мужчин, остановились у подъезда, где дежурила лифтерша.
— Не скажете ли, где тут проживает товарищ Киров?
Пожилая женщина оглядела незнакомых людей. «Похожи на рабочих. Но один что-то подозрительно тяжелое держит под мышкой в желтой бумаге».
Видя, что она медлит с ответом, тот, что был со свертком, добродушно улыбнулся:
— Вы не сумлевайтесь насчет нас, мы рабочие с Ижорского завода. Привезли Миронычу подарок. Он нас звал к себе.
— Вон что, вон что, это хорошее дело... Только его дома-то нет.
— Вот так неудача! — вздохнул седоусый. — Как же теперь?
— А вы не тужите шибко-то, — успокоила лифтерша и, поднеся руку к глазам, стала всматриваться сквозь редкий снежок.
— Ишь он легок на помине. Сюда идет. Вон, вон, глядите на аллейку.
По аллейке, слегка наклонясь вперед, в распущенной ушанке шагал Киров, таща четверо сцепленных санок с ребятишками. Он завез санки на гору и весело крикнул:
— Ну, теперь отцепляйтесь, ребятки, и гоните с горки одни.
— Спасибо, дядя Сережа! Спасибо! — закричали малыши.
Киров узнал рабочих, подошел, поздоровался.
— Вот уж не ожидал, что так быстро приедете. Спасибо, товарищи! Пошли в дом! — и распахнул дверь подъезда.
В передней помог гостям раздеться, пригласил в столовую.
— Проходите, проходите, товарищи, не стесняйтесь. — И, взяв седоусого под руку, пошел рядом. — А ты, Арсеньич, совсем молодцом выглядишь. Не ушел с завода-то?
— Не пускают... работаю помаленьку. Тут мы, старики, небольшой подарочек от ижорцев привезли.
— Что это вы задумали? Зачем?
— Нет уж, Мироныч, не обижайте рабочий класс, — сказал Арсеньич и, быстро развязав сверток, положил на стол тяжелый барельеф Ильича. —
— Неужели? — Киров изумленно провел по барельефу рукой. — Ну, этому подарку цены нет... Спасибо, друзья. Спасибо!
Щелкнула входная дверь. Вошла разрумянившаяся на морозе Мария Львовна и, увидев гостей, прошла в столовую.
Киров представил стариков и показал на барельеф.
— Вот, полюбуйся, Мария! Отлили из блюминговой стали.
— Замечательно! — Мария Львовна взялась за барельеф, но не смогла поднять и тут же опустила его:
— Какой тяжелый...
— А что это у тебя кровь на пальце, Мария?
— Где? Ах, да... Это, наверное, сейчас... Пустяки, я прижгу йодом. Одну минуточку... — Она быстро ушла.
Арсеньич шершавой ладонью провел по внутренней стороне барельефа:
— Так и есть, остались заусеницы... Нет ли у вас напильника, Сергей Мироныч?
— Как не быть. Пойдемте со мной! — Он взял барельеф и, ведя гостей по коридору, распахнул дверь небольшой комнатки.
— Вот, прошу сюда!
— Ба, да тут целая мастерская! — воскликнул Арсеньич. — И верстак, и тиски, и инструменты, как у заправского мастерового.
— Я ведь и есть мастеровой! — улыбнулся Киров. — Моя основная профессия — механик. Вот здесь в свободные минуты слесарничаю. — Он зажал барельеф в тиски и, взяв напильник, мигом сровнял все заусеницы.
Арсеньич потрогал:
— Хорошо. Спасибо. Уж вы извините, что так получилось...
— Ну, ну, пустое, Арсеньич.
Вышли в коридор, и гости сразу засобирались домой. Услышав их разговор, из кухни выбежала Мария Львовна:
— Что, домой? И думать не смейте об этом, товарищи! Пойдемте-ка лучше со мной на кухню мыть руки. Сейчас будем обедать...
Двадцать седьмого ноября, приехав в Смольный, Киров вдруг почувствовал недомогание: кружилась голова, покалывало сердце. Это его удивило и испугало: ничего подобного никогда не случалось. Ему не верилось, что на редкость здоровый, крепкий организм может так неожиданно сдать. Поэтому не вызвал врача, а лишь сказал секретарю, чтобы его некоторое время не беспокоили, и лег на диван.
Тут же начали одолевать разные мысли: «Не годится лежать и киснуть. Болезнь нужно превозмогать, побеждать усилием воли... Да уж и сердце перестало колоть... Хватит!» Он поднялся и стал ходить по кабинету, посматривая то на окна, то на стены.
Вдруг его взгляд остановился на карте СССР, испещренной красными стрелами. Она висела рядом с проектом большого стадиона. «Странно... Откуда взялась эта карта? Ведь еще несколько дней назад ее не было... Может, Чудов повесил? Интересно, что за сюрприз он придумал?..»