Ради жизни над землей. Воздушный авианосец
Шрифт:
– Но как он смог натурализоваться среди низших? – удивился Канцлер. – Ведь он чистокровный немец, не так ли?
– Разумеется! – торопливо подтвердил майор. – Дитрих много лет проходил специализированную подготовку, включавшую длительное нахождение в среде русских пленных, работавших в наших лагерях. Поэтому языком противника владеет в совершенстве. Прекрасно ориентируется и в их обычаях.
– Превосходно! – Довольный старик даже привстал на локте. – Не знал, что у нас есть специалисты такого уровня! Это была ваша инициатива, Мориц?
Майор скромно кивнул. Рассказ подхватил Раус, осознавший, что увлекаться не стоит:
– Так вот, Дитрих представился единственным выжившим из своего дальнего поселения, уничтоженного нашими штурмовиками. Про деревушку, кстати, это истинная правда, мы специально проследили,
Возбужденный радостным известием Канцлер долго выспрашивал Дитриха о подробностях его миссии. Тот отвечал осторожно, боясь, что придирчивый старик случайно подловит его на нестыковках. Ведь на деле почти все, изложенное Раусом, обстояло совсем не так. Однако обошлось. В конце концов измотанный старик обессиленно откинулся на высокую подушку.
– Так ты гарантируешь, Дитрих, что Кожевников погиб? – слабым голосом в очередной раз вопросил Канцлер.
– Так точно!
– Хорошо! Надо тебя наградить! Тебя и… Рауса, – сделав многозначительную паузу, умирающий подал знак рукой своему секретарю. Тот поднес заранее заготовленный, видимо, документ и перо.
– Причастных к операции, Франц, наградишь сам. Думаю, не обидишь. Потому что с этого момента ты – Канцлер Четвертого Рейха! – Старик поставил подпись и протянул бумагу Раусу. – Надеюсь, я вверяю Метрополию в надежные руки! А теперь идите все, дайте умереть спокойно!
Посетители отсалютовали бывшему уже Канцлеру и вышли в коридор. Новый хозяин имперской канцелярии небрежно бросил обреченно семенившему сзади Лангу:
– Фердинанд, подготовь документы для сдачи должности. Завтра в Управление Работ придет твой преемник!
И, не глядя на абсолютно раздавленного конкурента, пошел вступать во владение новым кабинетом. Мориц и Дитрих, улыбнувшись Лангу не предвещавшей ничего хорошего улыбкой, последовали за начальником. Когда они остались одни, новоявленный Канцлер спросил:
– Дитрих, если честно, он мог выжить после бомбежки?
– Шансов мало, но я видал в жизни всякие случайности, – обтекаемо ответил тот.
– Я тоже так считаю! – согласился Раус. – Поэтому все принятые меры – постройка аэропланов и другие – остаются в силе. Ты, Георг, как новый глава Патрульной Службы, проследишь за этим. И чтобы оба захваченных двигателя в Академии не испортили при исследованиях! А то я знаю этих ученых… Да, и пленную девку пока оставим в живых. Чтобы ни один волос с ее головы не упал! Она может еще понадобиться…
Глава 22
Почти все пришлось начинать сначала. Почти все…
…В здании штаба не выжил никто. Когда дирижабли улетели и я смог вывести из укрытия десяток находившихся со мной, поведя их на помощь товарищам, то обнаружил в подвале под полуразрушенным бомбежкой строением лишь пять десятков лежащих друг на друге трупов с выпученными глазами и обильной пеной у рта. Некоторых из сопровождавших меня от открывшейся картины чуть не вырвало, что в противогазе означало бы смертный приговор и для них тоже. Поэтому, оставив погибших, которым уже ничем помочь было нельзя, повел выживших к ближайшему пригорку, где можно снять маски…
Оба поврежденных самолета, находившихся на стоянке, корабли противника подцепили ремнями на внешнюю подвеску к гондолам и уволокли в свое логово. Знал бы – не тушил. Хотя снятый с моей машины пулемет в конечном итоге решил исход наземной схватки, позволив нам выстоять перед лицом отборных головорезов Патрульной Службы. Так что тушил все же не зря. Однако самолетов у меня более не имелось.
Ангар, где шла постройка следующей пары, тоже серьезно пострадал от бомбежки. Пусть сами недостроенные корпуса машин каким-то чудом и не пострадали, но часть оснастки сгорела или была посечена осколками и смята рухнувшими кусками крыши, придя в непригодное для использования состояние. Три припрятанных в отдельном помещении движка также не были задеты. Хорошо хоть, вражеский агент не знал, что они уже привезены со Склада сюда последним рейсом нашего единственного дирижабля. Который, к счастью, за день до налета отправился в следующий рейс, тем самым избежав печальной участи своих крылатых собратьев. По какому-то наитию, а скорее – по вбитой еще в училище привычке, я ввел тут хоть и минимальный, но уровень секретности. Недостаточный, как оказалось, но, по крайней мере, экипаж дирижабля удалось приучить к мысли, что нечего трезвонить о составе возимых грузов направо и налево. И в качестве награды получил три уцелевших движка, дающих хоть какую-то надежду на будущий реванш.
Но страшнее всего была потеря людей. Большая часть сотрудников Полигона погибла. А ведь именно они составляли технологическую и производственную элиту, выделенную Коммуной для осуществления важнейшего проекта! Где я теперь возьму им замену? Слава богу, три десятка сотрудников уже отправились на новую площадку возле торгового центра. Придется часть из них временно вернуть обратно…
Постепенно я втянулся в работу. Хотя первым побуждением было, конечно, вызвать дирижабль, взять десяток лучших бойцов и немедленно отправиться вслед за врагом. Освободить Анаэль, пока она еще жива, и отомстить мерзкому шпиону вместе с его хитрым начальством. Однако я прекрасно понимал, разумеется, что «миссия невыполнима». И заложницу не освободим, и сами там головы сложим. Нет, придется идти медленной, но надежной дорогой. Хотя в таком случае Анаэль до нашего появления в Метрополии скорее всего не доживет. Но на другой чаше весов – жизнь многих десятков тысяч жителей союзных поселений. Я не имею права бросать сейчас все из-за своих личных дел. Так что придется переживать свое горе самому, в свободное от работы время. Было у меня вчера две жены, а сегодня – ни одной. Пройдет время, и я, наверное, смирюсь с этим фактом. Только ненависть к немцам останется. Была бы моя воля – сравнял бы Метрополию с лицом земли вместе со всеми ее обитателями. Чем угодно. Химией или атомной бомбой. Но ни того, ни другого в моем распоряжении не имелось. Наверное, к счастью, так как ненависть – не лучший советчик. И вообще, ведь говорят, что месть – блюдо, подающееся холодным. Придет и мой час…
На самом деле времени на переживания почти не осталось. Ввиду дефицита профессиональных работников приходилось пахать за четверых. И за столяра, и за слесаря, и за жестянщика с мотористом. Доползая вечером до постели, валился на нее прямо в одежде, чтобы урвать свои несчастные четыре-пять часов сна. Все остальное время крутился как белка в колесе. Вместе со мной пахали и оба выживших курсанта – все равно тренироваться было пока не на чем.
За три недели, без всякого преувеличения, непрерывного трудового подвига достроили две заложенных еще до налета машины и почти завершили третью, начатую практически с нуля. Более моторов у нас пока все равно не имелось. Скоро высвободятся еще два, когда достроим первый из больших дирижаблей. Тогда можно будет разобрать уже ненужный экспериментальный, а движки с него поставить на еще одну пару самолетов. Планера для них потихоньку сделают здесь уже без меня, не к спеху, тем более что удалось несколько натаскать в профессиональном плане новых работников, присланных предприятиями Коммуны взамен погибших. А мне и моим курсантам пора возвращаться к своей главной задаче – тренировкам в воздухе. Теперь, когда в наших руках вновь оказалось оружие, необходимо поскорее начать жалить им противника!
Рисковать новопостроенными машинами, оставляя их на уже известном врагу Полигоне, было бы весьма недальновидно. Поэтому, едва облетав новинки и выпустив наконец в первый самостоятельный полет обоих курсантов, тут же осуществил перелет к новой площадке у бывшего торгового центра. До того как завершилась постройка самолетов, выбора не имелось, приходилось рисковать, ежедневно ожидая повторного налета. Но как только такая возможность появилась, сразу вывел машины из-под вероятного удара. Крепыш в свое время к Складу так и не попал, хотя и просился. Так что точного местоположения нашей «запасной» площадки в Метрополии не знают.