Радиант
Шрифт:
У всех болезнь протекала по-разному, и невозможно было понять, отчего один становился серым за неделю, другой за год, третий за сутки. Люди не могли радоваться, плакать, завидовать, злиться, любить, испытывать привязанность или неприязнь. Они становились серыми и пустыми. Они ели и спали на автомате, по привычке. Им ничего не хотелось. Они обо всем забывали.
И теперь Саня заболевал. Сначала он считал, что все это произошло вчера. Теперь же думал о двух неделях, забыв о двенадцати годах. Память стиралась, болезнь поглощала его. Скоро он станет таким же, как и все остальные.
А прямо сейчас он держит за руку эту девчонку и вспоминает, где в убежище находится кухня. Все коридоры одинаковые. Но он еще может вспомнить. А вот Катя уже нет.
Сегодня она проснулась со странным чувством ничего-не-хотения. Она знала это ощущение и прежде… Или думала, что знала? Когда Рина была маленькой, она болела. Не этой странной серой болезнью, а ОРВИ. Высокая температура заставляла ее испытывать это чувство. Чувство ничего-не-хотения. Рина уже не помнила, при каких обстоятельствах оно было раньше, девушка помнила лишь само ощущение. Она проснулась. Едва заметный солнечный свет пробивался через серые руины домов и серое небо. Рина вылезла из-под одеяла. Ее младший брат, полностью серый, еще спал. Поднявшись, она поправила джинсы и рукава свитера. Затем взяла зубную щетку с тумбочки, стоящей прямо у разлома дома, и направилась к раздолбленному торговому центру с отвалившимися буквами на вывеске, которые должны были мигать в темноте. Электронные двери вышли из строя. На окнах стекла разбиты, на обшарпанных подоконниках толстый слой пыли.
В торговом центре была еда и вода, в туалете можно было умыться и справить нужду, там были и зеркала. Рина прошла через пустые залы с высокими потолками. На пути ей попалось пару человек. Девушка свернула налево по тусклому коридору и оказалась в дамской комнате.
Из зеркала на нее смотрела девушка с абсолютно серой светлой кожей, светло-серыми глазами и пепельными волосами. Рина уронила щетку. Та скатилась в раковину, издав пластиково-керамический звук при падении, нечто вроде крыднь.
«Теперь понятно, откуда такое чувство», - пронеслось в голове у Рины. Теперь она была такой же серой, как и почти все вокруг.
Она точно не знала, смертельна ли эта болезнь. Но все слышали о случаях, когда организм человека не выдерживал подобного состояния. Человеку нужно было есть и пить, но он не чувствовал ни голода ни жажды.
Поэтому нужно было жить так, как и прежде: есть, спать, разговаривать. Даже если заключает с головой в кокон ничего-не-хотения.
К тому же у Рины был Женя.
Рина поняла, что теперь в их небольшой общине из семи человек не осталось ни одного «цветного». Все были серыми. А девушке от этого не было ни грустно, ни радостно. Пряди волос, падающие на лицо, тоже не раздражали, но она по привычке забрала их в хвост, стянула резинкой, и пошла будить Женю. Но сначала она вытащила из-под подушки большую общую тетрадь с потрепанными краями и побелевшими уголками. С обложки тетради на нее смотрели оленята. Животных
Серые реки. Серые деревья. Серое небо. Теперь планета не носила прежнего названия. Все ее называли не иначе, как Серой Землей.
Рина открыла тетрадь и пролистала ее до последней исписанной страницы. Там стояла дата:
19 марта 2057 г.
«Значит, вчера было 19 марта», - решила Рина.
А она-то подумала, что сейчас осень.
Девушка взяла ручку и расписала на полях. Потом вывела на новой странице:
20 марта 2057 г.
Сегодня я заболела. Я стала серой. Я напишу здесь о том, что я должна продолжать есть и спать, и заботиться о Жене: кормить, лечить, чтоб не замерзал. Иначе я забуду. На всякий случай и свое имя напишу. Я – Марина. Марина…
Она задержала руку с ручкой над тетрадью, с ужасом понимая, что забыла собственную фамилию.
Забыла.
А еще Рина думала, что не забудет о том, что Женя - ее брат. Но ошиблась.
Сане удалось найти кухню. Две электропечи уже включены. Здесь, по меньшей мере, было не менее десяти человек. Саня шагнул за порог, по-прежнему сжимая Катину руку. Та же прижимала к себе куклу. Он понял, что не ощущает запахов. Понял, что не слышит веселых разговоров. Гнетущая тишина. Внутри неприятно заныло. Он поздоровался, с ним поздоровались скорее по привычке, чем осознанно.
Готовили женщины. Что-то булькало, кухня была наполнена паром и вкусными запахами, которые никто из здесь присутствующих не ощущал. Мужчины и дети сидели за серыми столами, ожидая, пока им подадут суп. После того, как тарелки были расставлены, женщины тоже сели за стол и приступили к еде.
Все эти люди воспринимались как какие-то не то каменные, не то глиняные статуи, которые вдруг решили прогуляться, и собраться вместе за завтраком. Перед Саней возникла тарелка с супом. Он сразу взял ложку, ощущая смутный голод, и зачерпнул бульона. Краем глаза он заметил, что девочка не ест.
– Катя, тебе надо съесть суп. Хоть немного. Смотри, все едят, - кивнул он в сторону остальных.
Девочка нехотя подняла глаза, взглянула на Саню.
– Я не хочу, – сказала она негромко.
– Надо есть, ты же не хочешь умереть?
– Не знаю, – пожала она плечами.
– Мне все равно.
– Ну, так не пойдет, ты…
– Всем доброе утро! – услышал вдруг Саня дребезжащий старческий голос полный радости.
Некоторые из людей вместе с ним повернули головы в направлении звука. С противоположной стороны из другого коридорного прохода к ним двигался дряхлый сухонький старик на вид лет восьмидесяти пяти, в темно-зеленом вязаном свитере и черных штанах со стрелками. Он опирался на трость, его тяжелые шаги гулко отдавались вокруг. Старик улыбался. Здесь давно никто не видел улыбок. Но удивляло даже не это, как то, что он был «цветным». Ни одного серого пятнышка.