Радио Хоспис
Шрифт:
В конце концов он положил свои ладонищи на руль и сказал:
– Иди разогревай свою машину. Покажешь, куда ехать…
– Куда ехать? – не понял Стас.
– К этому твоему другу… Бруно.
– Бруно?
– Господи, мать твою, Бекчетов, ты что такой непонятливый сегодня?
– Я действительно не понимаю, – покачал головой Стас. – Зачем вам ехать к Бруно?
– Затем, что, во-первых, если это имеет отношение к делу и к тому, что происходит, я собираюсь быть в курсе. Во-вторых, если кто-то решит вас остановить, им сначала придется остановить меня, а я свою задницу прикрыл давным-давно. Им придется круто, мать их, повозиться, чтобы достать меня. А если я тоже не буду сидеть сложа руки, а
Стас взялся за ручку двери, помедлил, потом снова повернулся к Моралесу:
– Нужно позвать Шрама с Арчи. Они в этом деле с самого начала, так что, если что-то случится, их тоже заденет.
– Давай, звони своим парням, и поехали, только, ради бога, не тяни долбаное, мать его, время! – раздраженно ответил Моралес.
Они медленно ехали по забитым магистралям: «Студебеккер» Стаса впереди, мощный ящероподобный «Ситроен» следом, а юркому спортивному «Мазерати» Душки Джи приходилось плестись последнему едва ли не в треть своих лошадиных сил. Ветер не утихал ни на минуту, лишь время от времени менял направление, налетая с неожиданной стороны. Низкое, цвета селедочной спины небо, мрачные в этих застывших сумерках стены городских ущелий, безрадостная медлительность забитой грязными машинами улицы. Снежная каша собиралась к краям дороги подобием рвотной массы, а там, где автомобильному потоку удавалось набрать хоть какое-то подобие скорости, снег летел из-под колес мокрыми брызгами. Самыми мрачными штрихами этого утра были витрины магазинов – особенно дорогих магазинов – вдоль дорог, беспощадно забрызганные грязной снежной кашей. Горящий внутри свет неуверенно пробивался наружу.
На выезде с площади Анталии их остановили. Черный «Порше» обогнал по тротуару «Студебеккер» Стаса и затормозил, собственным корпусом перегородив улицу. Благо движение было крайне затрудненным, столкновения не произошло. Стас остановил машину и дважды моргнул аварийками, подавая знак Моралесу. И не удивился, когда из «Порше» появилась стандартная парочка: первый – в хорошо пошитом гражданском пальто, второй – в форме ополченца. Кое-что, однако, выходило за стандарты последних дней: оба особиста держали в руках автоматы «Хаммер», направив их, впрочем, тусклыми тупомордыми стволами в землю. Стас попытался вспомнить, сколько патронов влезает в толстый блин магазина этого автомата. Не смог. Он, однако, помнил, как один русский парень по имени Сергей сказал ему, что «Хаммер» не любит грязи. Что-то там у него легко забивается, и тогда стрельба идет с задержкой. Стас оглянулся, думая о том, что нужно было узнать, что это значит – «с задержкой», какова эта задержка, сколько длится, и увидел пышущего нескрываемой злобой и гигантской сигарой Моралеса, шлепающего, не глядя под ноги, к «Студебеккеру». Брызги грязного снега разлетались так, как будто по дороге двигался не человек, а медлительный внедорожник. Сигара в эту минуту напоминала большую трубу парохода, которую давно не красили, запустив до ржаво-коричневого цвета.
А вот особисты, по всей видимости, встречи с легендарным боссом Управления юстиции не ожидали, по крайней мере, когда Стас снова посмотрел на них, в их взглядах читалась явная неуверенность.
– Какого черта! Вы что, мать вашу, совсем на хрен мозги проели, идиоты? Вы кому перекрыли долбаную дорогу, сукины дети? – Сигара, которую Моралес не выпускал из зубов, абсолютно не мешала ему исторгать проклятия, напротив, дым и слетающие порою искры добавляли гиганту демоничности.
– Господин Моралес… – попытался вставить что-то ополченец, который традиционно был глупее своего гражданского коллеги, но тут же заткнулся, поскольку поднявший цунами грязного снега Моралес навис над ним и гаркнул во всю силу своих легких: «Я вас спрашиваю!!!» – явно не подразумевая никаких ответов.
Ополченец съежился, вминаемый в асфальт проезжей части тяжелым взглядом Айка Моралеса, однако особист в гражданском уже пришел в себя и спокойным, твердым и уверенным голосом проговорил, едва стих грохот вопля Моралеса:
– Прошу прощения, господин Моралес, но у нас приказ. Мы обязаны задержать детектива Бекчетова и препроводить…
– Ты, мать твою, задницу свою сейчас задержишь и препроводишь! – не дал ему договорить Моралес. На какое-то мгновение голова особиста практически полностью скрылась в сигарном дыму.
– При всем почтении…
– И почтение туда запихаешь, идиот, шакал, солдафон! – Последнее Стасу особенно понравилось услышать из уст исполненного фельдфебельского вдохновения Моралеса. – Убери к долбаному дьяволу свою долбаную машину, иначе, клянусь своей долбаной душой, я тебя лично вколочу в ее долбаную выхлопную, мать твою, трубу!!!!
– Мы вынуждены будем доложить нашему непосредственному руководству… – отступая к «Порше», пробормотал побледневший особист в гражданском. Окончание его фразы потонуло в новом потоке брани, не особенно филигранной, но достаточно действенной.
Когда «Порше», разбрызгивая снег, развернулся и бесцеремонно вклинился в поток, идущий в обратном направлении, Моралес наклонился к окну и бросил Стасу:
– Пересаживайся ко мне, быстро.
Стас передал ключи Хворостову. В салоне «Ситроена» стоял тяжелый сладкий запах сигарного дыма.
– Надо выехать на Мемфис-стрит и по ней до перекрестка с Варшавской.
Моралес кивнул и повернул ключ зажигания. Спустя какое-то время Моралес заговорил таким тоном, как будто не случилась несколько минут назад встреча с людьми из Особняка.
– Так, значит, особисты тебя спрашивали про Георга Гейгера?
– Когда? – не понял Стас.
– Когда допрашивали у нас в допросной. Удачная, кстати, идея была привести их в допросную.
– Да я, в общем… Ну да, по-моему, спрашивали. Я точно не помню, как звучало имя.
– Зато я помню, – кивнул Моралес, поворачивая «Ситроен» на Варшавскую улицу. – Георг Гейгер, кстати, брат твоего бывшего непосредственного руководителя. А еще упоминался Брук Вайнер. Ты сказал, что ничего о них не знаешь. Действительно не знаешь?
– Я эти имена в первый раз тогда услышал.
– Точно?
– Точно.
– Ясно…
На Варшавской было свободнее, по крайней мере на той полосе, что вела от центра города. Стас достал из кармана пачку, закурил, слегка повернув форточку, чтобы стряхивать пепел (автомобильная пепельница Моралеса была переполнена).
– Как ты куришь это дерьмо? – покачал головой шеф Управления.
– Привык. И дешевле.
– Ясно… О научной работе отца что-нибудь знаешь?
– Отца? – Стас удивленно посмотрел на Моралеса. – Чьего отца?
– Твоего, Бекчетов! Про какого отца я еще могу спрашивать?! Анатоля Бекчетова! Варшавская кончается, куда ехать?
– Прямо… Я не понимаю, при чем тут мой отец.
Моралес притормозил на светофоре, наклонился к рулю, выглядывая наружу. Эта часть Варшавской когда-то располагалась в деловой части города. Но со временем центр города сместился, и некогда популярные бизнес-центры Варшавки были разобраны по каморкам фирмами среднего и малого звена. Нижние этажи гигантских коммерческих муравейников, как и прежде, были заняты магазинами различной направленности. Правда, изменился их уровень. Теперь это были второстепенные ретейлеры, в основном продуктовые, рассчитанные не только на деловых людей средней руки, но и на тех, кто жил в расположенных в глубине квартала жилых домах. На Варшавской было по-центральному чисто, но явно небогато.