Радиошпионаж
Шрифт:
На последовавший из Токио запрос Номура ответил: несмотря на то что «самые строгие меры предосторожности предприняты всеми держателями шифров, США вскрыли некоторые наши шифры, хотя точно и неизвестно, какие именно». Смена шифров казалась неизбежной.
Однако самолюбие не позволило японцам признаться в уязвимости самых стойких шифров: они не поверили слухам об их вскрытии американцами. Шифрсистемы не были заменены. И если японцев эти события мало чему научили, то американцы, чуть не лишившись ценнейшего источника информации, приняли действенные меры по ограничению круга людей, имевших право знакомиться с дешифрованной перепиской японцев, и по контролю за ее перемещением среди высших лиц госаппарата США.
Но головную боль у американских военных криптоаналитиков вызывало не только пренебрежительное отношение руководства страны к сохранению тайны вокруг ценнейшего источника информации. Им приходилось еще и скрупулезно следить за своевременностью доведения содержания той или иной шифртелеграммы до сведения заинтересованного лица. Руководители дешифровальных служб всегда опасались возникновения такой ситуации, когда, предположим, начальник штаба сухопутных войск захотел бы обсудить сведения, полученные из «магического» источника, с начальником штаба ВМС, к которому они еще не поступили.
Не самурайское это дело — пыль с шифраторов вытирать
В то время как японское министерство иностранных дел прибегало к самым жестким мерам предосторожности, а американские криптоаналитики, изнуряя себя работой до нервных срывов, вскрывали «пурпурную» шифрсистему, в посольстве Японии в США сложилась презабавная ситуация: один из американских граждан спокойно сметал тряпкой пыль со столов, на которых стояли сложнейшие машины, составлявшие предмет этой молчаливой борьбы. В конце 30-х годов, явно в ущерб собственной безопасности, японское посольство в Вашингтоне наняло на работу престарелого негра по имени Роберт, в обязанности которого входила уборка пыли со столов и сверхсекретной аппаратуры связи в шифркомнате. Посольские шифровальщики до некоторой степени все же учитывали правила безопасности и не разрешали уборщику одному находиться в комнате. Но японцы, видимо, серьезно не задумывались о возможности шпионажа со стороны Роберта. А американцы и не собирались внедрять в японское посольство своего агента. Ведь разоблачение шпиона означало бы неизбежную смену шифров, которые хоть и с трудом, но поддавались вскрытию.
Однако было бы неверно полагать, что Соединенные Штаты полностью пренебрегали возможностями прикладного криптоанализа, опасаясь свести на нет свои успехи в чтении иностранной шифрпереписки, достигнутые за счет теоретических исследований. Например, в Лиссабоне у японского атташе удалось изъять дубликаты телеграмм, для зашифрования которых использовался элементарный код. Эти дубликаты извлекли из корзины для мусора. Поскольку за операцией в Лиссабоне не последовало снижения уровня радиообмена с использованием этого кода, американцы решили, что пропажа документов осталась незамеченной.
К осени 1941 года потребность в «магических» телеграммах стала еще более остро ощущаться на самом высшем уровне руководства страной. Они превратились в жизненно важный фактор формирования государственной политики. Высшие должностные лица обсуждали эти телеграммы на своих совещаниях и принимали по ним меры. Так, решение создать командование вооруженными силами США на Дальнем Востоке возникло непосредственно под влиянием дешифрованных в начале 1941 года телеграмм, в которых Германия побуждала Японию напасть на английские колониальные владения в Азии, надеясь таким образом втянуть в войну США.
В час дня начнется война
Сразу после полуночи 7 декабря 1941 г. чуткое ухо радиостанции ВМС США на острове Бейнбридж, что неподалеку от американского города Сиэтл, уловило сигналы в эфире. По дипломатической линии радиосвязи Токио — Вашингтон передавалось сообщение. Нго передача заняла 9 минут, и адресовано оно было японскому посольству.
На радиостанции текст перехваченного сообщения набили на перфоленту, набрали номер телетайпно-телеграфной станции в Вашингтоне и, когда связь была установлена, запустили подготовленную перфоленту в механический считыватель, пропустивший ее через себя со скоростью 60 слов в минуту. Затем это сообщение появилось на буквопечатающем аппарате в комнате № 1649 здания министерства ВМС.
Буквопечатающий аппарат стоял у стола дежурного офицера OP-20-G, младшего лейтенанта Фрэнсиса Бразерхуда. На этом аппарате обычно воспроизводились и затем размножались тексты приходивших сообщений. По особым отметкам на перехваченной криптограмме (они ставились для сведения японских шифровальщиков) дежурный сразу определил, что сообщение было зашифровано с помощью самой секретной и стойкой «пурпурной» системы.
За полтора года до описываемых событий АДС успешно завершила работу по вскрытию «пурпурного» шифра, построив несколько «пурпурных» машин. Одна такая машина стояла в комнате № 1649 здания военно-морского министерства. К ней и отправился дежурный с перехваченным японским сообщением.
Бразерхуд установил на машине вскрытый американцами ключ, который японцы использовали для зашифрования своих сообщений, посылавшихся ими в эфир в этот роковой день 7 декабря, и набрал на ее клавиатуре текст перехваченной на острове Бейнбридж криптограммы. Электрические импульсы побежали по проводам, проделывая в обратном порядке сложный процесс зашифрования. Вскоре перед дежурным офицером лежал открытый текст криптограммы на японском языке. В подсекции перевода секции «G», условно именовавшейся OP-20-GZ, в этот поздний час никого не было. Поэтому, поставив на сообщении штемпель особой срочности, Бразерхуд лично вручил его представителю АДС — ее переводчики дежурили круглые сутки. Было ровно 5 утра по вашингтонскому времени.
В АДС перевели с японского: «Послу следует вручить наш ответ правительству США (если возможно — государственному секретарю) в 01.00 7 декабря по вашему времени». Упоминавшийся в этом сообщении «ответ» передавался японцами из Токио в Вашингтон в течение предыдущих 18 с половиной часов, и Бразерхуд только что закончил его дешифрование на «пурпурной» машине. «Ответ» был на английском языке, и его последнее предложение гласило: «Японское правительство должно с сожалением уведомить американское правительство, что, ввиду позиции, занятой последним, правительство Японии не может не считать, что никакой возможности достигнуть соглашения путем продолжения переговоров не имеется».
В 7.30 утра на работу прибыл специалист в области японского языка капитан-лейтенант Элвин Крамер, возглавлявший OP-20-GZ и отправлявший заинтересованным адресатам в США дешифрованные сообщения. Увидев, что получено самое важное — окончание длинной японской дипломатической ноты, и отредактировав ее текст, он приказал отпечатать еще 14 экземпляров, 2 из которых подшивались в дело, а остальные рассылались.
В 9.30 утра Крамер выехал в Белый дом с последней частью японской ноты к адмиралу Старку, главнокомандующему ВМС, и министру ВМС Ноксу. У Нокса на 10.00 этого воскресного утра была назначена встреча в здании госдепартамента с государственным секретарем Хэллом и военным министром Стимсоном. Они должны были обсудить критический характер американо-японских переговоров, которые, как им стало известно из привезенной Крамером дешифрованной японской ноты, зашли в тупик. Но ни Старку с Ноксом, ни Хэллу со Стимсоном пока не было известно, когда японцы заявят об этом официально.