Радиус взрыва неизвестен
Шрифт:
Так он и начал свою журналистскую деятельность, приставив к редакторскому столу винтовку и готовый немедленно в бой, как только прозвучит сигнал тревоги. Сейчас Бой-Ударову было больше шестидесяти лет, и от прошлого у него остался только принятый еще в те годы псевдоним, когда-то приводивший в трепет врагов советской власти. Побывав за свою жизнь и редактором, и заведующим отделом, и просто сотрудником, и организатором многотиражек в политотделах МТС, на железных дорогах, в воинских частях, теперь он занимал пост ответственного секретаря редакции и по-прежнему славился резкостью своих формулировок и принципиальностью выступлений, хотя писал все реже и реже, предпочитая по мере сил помогать молодым товарищам.
Ответственный секретарь был явно недоволен газетой. Разложив перед собой на столе все четыре полосы, он встал и принялся рассматривать заголовки. На первой полосе, как и всегда, шли короткие заметки, переданные телеграфным агентством со всего Советского Союза об успехах и удачах строителей и производственников. Ниже был набран официальный материал: указы правительства о награждении отличившихся, о присвоении званий. Там же были два фотоснимка: один из Сибири, другой с Урала. Вторая и третья полосы заполнены силами редакции и актива авторов. Тут были и статьи о пользе кукурузы, и отчет с партийного собрания крупного завода, и материалы рейда по колхозам области, — не было только острого выступления, которое заставило бы читателей газеты собираться толпами у стенда, при встрече спрашивать: «Читал? Нет еще? Обязательно прочти!» — вечная мечта газетчика. О четвертой полосе нечего было и говорить: она почти вся заполнена объявлениями.
«Да, видно, Коночкина мне не прошибить! — размышлял Бой-Ударов. — Опять снял три критических материала! Всего две недели, как уехал редактор, а газету словно подменили! Это уже не газета, а какая-то вегетарианская столовая! Не хватает только лозунга на первой полосе: „Не убивай! Постой! — сказал Лев Толстой!“ Нет, пора обратить внимание обкома на эту странность! Да и на „летучке“ надо поговорить о миролюбии нашего добрейшего Ивана Ивановича.»
У ответственного секретаря бывали иной раз ошарашивающие мысли, повергавшие его собеседников в дрожь. Так, он считал, что совсем не обязательно областной газете перепечатывать подряд все материалы из центральной прессы, что областная газета должна в первую очередь показывать лицо области. Но собеседники, подрожав немного от этих крамольных высказываний, успокаивались на том, что «бодливой корове бог рог не дает!» — вот ведь не позволили же Бой-Ударову замещать редактора на время отпуска, так и оставили секретарем. А его собственные статьи иной раз удается так выправить, что и сам автор их не узнает. Правда, каждый раз приходится опасаться, не хватит ли старика кондрашка, однако все обходится…
Бой-Ударов знал, что его идея не находит распространения. Оставалось одно: по мере сил насыщать острым материалом хоть те две полосы, из-за которых, собственно, газета и называется областной. Но и на эти две полосы постоянно вторгались какие-нибудь перепечатки, и тогда вся жизнь области откочевывала в уголок на четвертой странице, где-то над объявлениями о разводе и о страховании домашнего имущества.
Сегодня обе полосы были полностью отданы области, но что это были за статьи! Обтекаемые, вежливо-успокоительные. Бой-Ударов даже плюнул в корзинку для бумаг и сердито вывел свою подпись на первой полосе.
Где-то хлопнула дверь, застучали подкованные каблуки, Бой-Ударов поднял голову. Как всякий газетчик, он знал огромную силу неожиданности в своей работе. Вдруг могла прийти телеграмма ТАСС, важное правительственное сообщение, и полосы газеты неожиданно приходили в движение: что-то вылетало, что-то вставало на первое место, наборщик и метранпаж рассыпали набор и принимались набирать новый материал. И все это надо было сделать так, чтобы газета вовремя попала к подписчику.
Но тут ничего не произошло. В кабинет ввалились фоторепортер Гущин и новый, так бездарно перепутавший рабкоровские письма сотрудник.
— А, это вы! — буркнул ответственный секретарь и склонился над столом, подписывая вторую полосу.
— Подождите, товарищ Бой-Ударов! — воскликнул новый сотрудник, удерживая его за руку.
— В чем дело?
— Мы привезли материал! — задыхаясь, будто он бежал сюда бегом, сказал новенький.
— С визой редактора! — торопливо добавил Гущин, произнося это сакраментальное слово с таким нажимом, что Бой-Ударов невольно выпрямился.
— Вот! — новенький вскрыл пакет и выложил на стол какие-то смятые листы, очевидно побывавшие в воде или залитые его собственными слезами.
— Вы что, выплакивали у редактора разрешение? — брезгливо спросил Бой-Ударов. — Почему рукопись грязная? И где вы нашли редактора?
— В доме отдыха «Чинары», — торжествующим голосом заявил Гущин. — А что листы и снимки подмокли, это ничего, мы их ему вплавь доставили. Негативы-то у меня целехоньки, я сейчас отпечатаю.
— Вплавь? — поразился Бой-Ударов. Со времени войны ему не приходилось слышать о такой оригинальной доставке материала.
— Он потом вам все расскажет! — заторопился Гущин. — Вы сначала прочитайте письмо редактора и пошлите материал в набор.
— Газета сверстана! — торжественно объявил Бой-Ударов и кивнул на стол.
— Это ничего не значит! — вскричал новенький. — Редактор приказал напечатать статью в сегодняшнем номере!
— А завтра будет поздно? — язвительно спросил Бой-Ударов.
— Если можно пресечь очковтирательство и антигосударственную практику, мы должны сделать это немедленно! — парировал новенький.
— Вон вы как думаете? — удивился Бой-Ударов, но рука его сама потянулась к неприглядному свитку. Нет, этот Чащин совсем не промах, он нашел нужные слова, чтобы разбудить его интерес.
Он сел за стол, кивнул молодым людям, чтобы те устраивались поудобнее, и принялся читать. Пробежав первую страницу, он поднял глаза и уставился на Гущина:
— Вы еще здесь? А кто будет за вас снимки делать?
Гущина как ветром сдуло. Чащин с тревогой следил за тем, как Бой-Ударов читал. Время от времени секретарь бормотал:
— Смешно!
— Очень смешно!
— Остро!..
Но как ни напрягал Чащин свой взор, он не видел ни тени улыбки на его мрачном лице, так что мог думать с полным основанием, что Бой-Ударов говорит все это в насмешку. Но вот дежурный редактор протянул руку к телефону и вызвал типографию.
— Метранпаж? Сколько у вас наборщиков? Так! Сейчас я посылаю срочный материал. Раздайте его по одной странице! Пять снимков по два с половиной квадрата. Верстать стояк на второй полосе. Что? Куда старый материал? А хоть к черту! К черту!.. Печатать будем новый! Ну и переверстаем, подумаешь!..
Женщина-курьер, которую Бой-Ударов вызвал звонком, вошла медленно, и он обрушился на нее:
— Вы где работаете? Вы в газете работаете! Будьте добры, побыстрее. Немедленно в типографию! И пусть позвонят, как только материал будет набран. Я сам буду верстать!