Радуга 1
Шрифт:
А хитрый Владимир Евгеньевич приобрел ее отремонтированный Мерседес за деньги, что были явно невелики для машины такого класса. Махнул рукой на прощанье и умчался в свою юридическую жизнь в правовом государстве под мудрым руководством всенародно избранного президента.
4. Саша Матросова. То ли бред, то ли глюки
Она все-таки вспомнила события того ненастного вечера, когда авария милостиво оставила ей и жизнь, и, по большому счету, здоровье, и жестокие мигрени. Воспоминания возвращались не сразу, как-то рывками, бессвязно, вроде бы, но исполненные какого-то скрытого смысла. Саша не пыталась осознать, что бы значили эти видения, иногда рассказывая о них знакомым. Те же, в свою очередь, довольно точно
Былой приятельнице-однокласснице при нечаянной встрече в кинотеатре «Колизей» она вдруг рассказала, что приснился ей Хмельницкий, не Борис, а какой-то безымянный. Был у них в школе такой видный парень, девчонки по нему вздыхали: высокий, с длинными волосами до плеч, любитель подраться, троечник и пижон, но всегда очень изящно держащий сигарету. Наверно, он специально этому где-то учился на подпольных курсах в комнате с зеркалами. Достанет откуда-нибудь из отворота рукава чуть примятую пачку, ловким резким наклоном кисти выдвинет сигарету, потом, как фокусник Амаяк Акопян разомнет ее в длинных пальцах, чуть отгибая мизинец, зажмет ее между идеально прямыми средним и указательным пальцами, в одно мгновение прикурит от бензиновой зажигалки с медным колпачком (воображая, наверно, что это стошестидесятидолларовая «Зиппо») и выпустит тонкую струйку дыма куда-то чуть в сторону. Потом обязательно проведет большим пальцем по нижней губе (или кончику языка) и слегка, будто в раздумье, нахмурит брови. И неважно, что на пачке написано «Прима», «Ватра», «Беломорканал» или вовсе «Овальные». Девчонки в обморок падали, а парни старательно, смешно и нелепо подражали. Все его звали только по фамилии, имя было неуместно и даже неизвестно. Так вот, этот Хмельницкий вдруг привиделся Саше сидящим на каком-то ящике в подвале, щелчками сбивающим с соседствующих ржавых труб жирных земляных червей, слабо шевелящихся и неизменно вновь появляющихся взамен сбитых. Привычной сигареты у него в руках не было, да и выглядел он достаточно жалко: лицо отекшее, волосы коротко острижены и какие-то пыльные на вид, одежда бесформенная, черная и засаленная. Кожа синеватая, но это, наверно из-за тусклого подвального освещения. Вообще, не Хмельницкий, а классический бомж (бомжы тоже теперь бывают классического вида, как и банкиры).
Одноклассница только руками всплеснула: ей кто-то сказал, что героя-мачо их школьного детства, донельзя опустившегося, спившегося и свалявшегося, буквально несколько дней назад нашли в полуразрушенном подъезде старых домов недалеко от Гутуевской церкви. Там, по дороге к порту вдоль канала стоит целый квартал двухэтажек, словно из фильма Тарковского «Сталкер», ободранных, с пустыми провалами окон и дверей, заваленных мусором и кучами человеческих экскрементов. Хмельницкий выглядел совсем нехорошо. Может быть, потому что вел до этого очень неправильный образ жизни, а может быть потому что был мертв и умер уже давно и внезапно, так что его бренными останками начали питаться всякие жучки-червячки.
Саша с одноклассницей поохали-поахали и отправились смотреть фильм Роберта Земекиса «Страшилы» с Майклом Джей Фоксом в главной роли. Та еще фильма. Каждая из них весь сеанс нет-нет да боязливо оглядывали свои рукава и туфли: не ползет ли там неумолимый прожорливый червь тления и распада?
Олегу Шварцу Саша также позвонила, уточнив те странные слова, что сказала перед отъездом в больницу. Обещал, все-таки! Теперь она явственно вспомнила, что в своем беспамятстве видела его сидящим за неглубокой, как противопожарный ров в лесу, канавой у ограды, после которой — сплошь кресты и памятники, характерные для некоторых специфических мест. Например, кладбищ. Самое страшное было то, что большой, могучий Олег сидел, прислонившись спиной к витому и вычурному старинному забору, и смотрел в небо. Одна нога его была на бедре разорвана в клочья, в голове под левым глазом просматривалась аккуратная дырочка.
— А что за кладбище такое? — спросил он. — Серафимовское или Южное?
Родом Шварц был из Мордовского города Рузаевка, все родственники там — и живые, и умершие. К Питерским погостам он пока не приближался, разве что проезжал иной раз мимо.
— Да я не знаю, честно говоря, — расстроилась Саша. — Можно, конечно, поездить, посмотреть, может, определю.
— Да, ладно, — хмыкнул в трубку Олег. — У меня есть идея получше. Изловлю-ка я как-нибудь, когда времени свободного будет побольше, собаку поумнее.
— Зачем! — удивилась девушка. — Собаки-то здесь причем?
Шварц рассмеялся:
— Когда на некий вопрос не может быть дан ответ, понимаешь ли, некоторые люди все же пытаются найти выход. «Да пес его знает!» — изрекают они и бывают правы. Вот и ты могла бы упомянуть про эту мудрую собаку. Понимаешь?
Саша все поняла, веселый человек Олег Евгеньевич тоже. Правда, в суете жизни большого города, он скоро забыл о желании изловить пса, о кладбище и своей незавидной роли в загадочном видении случайной знакомой. Вспомнил гораздо позднее: однажды июльским вечером накануне своего тридцатилетия, когда простреленная картечью из обреза нога не могла больше шевелиться, солнце садилось за пыльные макушки берез, а на него надвигался, заслоняя горизонт, огромный ствол пистолета «Макарова». Он откинулся на решетку ограды старого кладбища и посмотрел в глаза человека, держащего пистолет. Но увидел лишь пулю, которая застила собой всю природу, весь Питер, всю Родину, всю жизнь.
Саша Матросова, как человек рациональный, не очень верила всяким наследственным колдунам, дипломированным шаманам и ясновидящим. Внезапно возникающие в голове картины были для нее лишь последствием удара, доверилась она только Шварцу, да и то лишь в пылу душевной слабости. Более она ни с кем не делилась, ни с родителями, ни с друзьями, ни, тем паче, с дорогой Машенькой. Пыталась жить, как прежде, только почаще оглядываясь за спину, но в глубине души сама понимала, что проклятая авария разделила ее жизнь на до- и после-.
Неизбежному увольнению по собственному желанию с престижной и высокооплачиваемой работы предшествовали два события.
Как-то воскресным днем, когда они с дочкой не поехали на дачу, что случалось достаточно редко — они очень любили тишину, озеро, дом и одиночество, смотрели мультик про старого доброго кота Тома, утонувшего, но не до смерти. Маша смеялась и постоянно заглядывала ей в глаза: маме также весело, как и ей самой? Саша улыбалась и бездумно смотрела в телевизор, пока непонятная тревога, исподволь возникшая, разрослась до состояния, граничащего с паникой. Продолжать сидеть и созерцать Тома стало невозможно, Машенька, словно что-то почувствовав, с нарастающим беспокойством неотрывно смотрела на маму.
— Пойду-ка я поставлю чаю, — постаралась спокойно улыбнуться Саша. — Поедим, пожалуй, пирожных. Хватит нам с тобой на диете сидеть.
— Ура! — сразу забыла о всех страхах Маша. — Сейчас пирожными натрескаемся!
Она хотела тоже бежать с мамой на кухню, но Саша предложила ей досматривать мультики, пока она вскипятит и заварит чай, достанет из холодильника знаменитые питерские эклеры и накроет на стол. Дочка немедленно согласилась.
На кухне Саша не пыталась потерять силу воли в обмороке, она глотнула холодной минералки, потом залпом опрокинула в себя рюмочку трофейного «Шустовского» коньяку, затем попыталась проанализировать свое состояние. Вода смочила пересохшее горло, коньяк привнес в аритмичное биение сердца мелодичность и размеренность. Страх ушел, можно было думать.
Отвлеченно созерцая телевизор, она зацепилась взглядом за один из подводных персонажей, что послужило сигналом к сокрытому в глубине души страху вылезти наружу. А именно, нарисованный осьминог. Он ей напомнил…
«Боже мой!» — прошептала она и закусила костяшку согнутого указательного пальца. Она в одно мгновение вспомнила всю ужасную картину, что мучила ее от момента удара машины о дерево, вплоть до приезда скорой помощи. Видения про Хмельницкого, некоторых других людей, даже про Олега Шварца были страшны по своей естественной природе. Этот же кошмар был просто ужасен по причине абсолютной ненормальности. Во всяком случае, материальной ненормальности.