Радуга смеха
Шрифт:
Был и плюс – зал просто хохотал.
Второй плюс – я ощутил свою часть тела – спину. Она уже просто горела от намокшего перцового средства. Терпеть еще было можно, но, кажется, недолго – слабый перцовый ручеек тихо подбирался по хребту к очень чувствительной части тела.
Огонь на спине стал невыносим. Видимо это отражалось на моем лице, т.к. зал хохотал с нотками истерики.
Наконец, я добрался до микрофона, взял его в руку и… не обнаружил подготовленного текста. Текст лежал недалеко, на сцене.
Наклониться за текстом я не решался – кожа на спине уже сгорела – горело мясо. Обернувшись назад, я понял, что и помощи не будет – сзади хохотали так же, как хохотали спереди.
В тот момент, когда я наклонился за текстом, мокрая перцовая рубашка плотно прилегла к спине, а перцовый ручеек достиг критический точки, я непроизвольно, но от всей души, прокричал в микрофон «А-А-А-А-А ….» В конце протяжного крика я дал «петуха» и зал мне ответил оглушительными аплодисментами.
Наконец – то организм включился в работу и ноги понесли меня прочь со сцены. Никто не смог бы меня остановить, хотя и пытались это сделать сразу за шторой. Хорошо, что время моего выступления давно закончилось.
Уже в туалетной комнате, когда я мокрым полотенцем смыл перцовую мазь, и боль ушла прочь, мне было приятно осознавать, что я со своей задачей справился. Еще более приятными оказались аплодисменты. Вот только один вопрос засел в моей голове:
«Кто я – юморист – мастер художественного слова или мим?»
В.О.В. 1812 года (к годовщине)
Великое событие 200 летней давности для мировой истории. Но если зреть в корень, то здесь мы имеем яркий пример чиновничьего произвола, по отношению не к коренному населению России. Наши граждане в такое классическое дерьмо никогда бы не вляпались.
Когда такое начинается у нас и для наших, есть такие же классические способы остановки нежелательных действий. А проще – откупные. Эти откупные, как правило, не могут ничего изменить, но могут остановить, на какой-то фазе и о потерях лучше не думать, главное целым остаться.
Касатик просто не знал, что его ждет. Он собрал по всей Европе войско, подошел к границе, задал вопрос и стал ждать ассиметричный ответ.
Царю, конечно, вопрос доложили, он встал, огляделся, и не видя никого вокруг на уровне своих глаз, сел и продолжил трапезу, всем своим видом давая понять, чтобы ему не мешали заниматься делом. Надо отдать должное, царь вниз не смотрел.
Придворные мигом сообразили, что вопрос не царского уровня. Они немного пошептались, похихикали, и судьба Наполеона была решена. Правда, он об этом еще не знал.
Надо сказать, что все вопросы, которые задавали России, решались тремя способами: сначала чиновничьим – мирным способом, затем – военным – тоже не сахар.
Применили третий способ – самый изуверский – чиновничий, проецированный на военный. Спасения не было изначально. Все было просчитано до мелочей, отработано, практически, столетиями. Это все равно, что садится играть в карты с шулером – исход ясен заранее. У нас в России и название такому дурню дали – лох.
Придворные тоже не лыком были шиты – сплошь графья, да и много другого было благородного сословия. Они тоже его ровней себе не считали. И тоже не хотели с ним встречаться и «запустили зайца по кругу», т. е. по инстанциям, но двери нигде не открывали. А ходить – это вам не Европа, расстояния не те. Но парень упорный попался, захотел до главного офиса добраться. Хочешь так иди, никто ведь не был против, но сказалась простота происхождения – попросил руку дочери царя, за что и получил увесистую оплеуху при Бородине.
Когда он попал в главный офис, оттуда тоже уже все ушли. Руки ему так никто и не подал. Вот тут только он стал понимать, куда попал и что он потерял, но было уже поздно. Номенклатура на балах обливалась хохотом – Наполеон потом.
Да и народу надоели неудобства всякие, от армий чужеземных. Как водится, собрались вместе – ближе всего для всех Березино оказалось и дали дубиной под мягкое место.
Платов сильно помог, ну у нас казаки всегда, пожалуйста, когда просят. Хотели и Его нагаечкой, да царь не дал: пусть говорит, дурилка в Париж бежит. Он и побежал – всех бросил. Из 400 тысячного войска до Парижа еле – еле 37 тысяч доковыляло. Их потом в дом Инвалидов поселили, который специально построили для тех, кто из России вышел, чтоб они своим видом людей не пугали. Многие, когда чуть отъелись, по своим странам разбрелись – армия то сборная была со всей Европы.
Царю, конечно, стыдно стало за свою номенклатуру – уж больно круто разобрались. Он когда в Париж пришел, сразу сказал: «Господа казаки, за вашим поведением смотрит вся Европа – не подведите, орлы» ….
А сам отделался мостиком через Сену и домой поехал. Мостик теперь самый красивый на Сене, его теперь всему миру показывают. Еще бы – царский подарок – там все в фонарях осветительных, да в скульптурах разных, и все золотом покрыто…. А больше в Париже золота нигде нет, если кто соврет – не верьте.
Казаки наши лица не уронили, царь платил хорошо, чтобы не сильно грустили по далекой Отчизне. Особенно рады этому обстоятельству француженки, на своих они даже не смотрели. Гримасы капитализма – у своих столько денег не было.
А чиновники царские, таким образом, направив в нужное для страны русло издевки свои отработанные, канцелярские, не простили ему похода в Россию. Они решили ему до конца казус сделать.
Через свои каналы, они уложили его с теми, кого он погубил бесцельно, по своей глупости, на полях России, включили слово «Москва» среди выбитых в граните названий столиц, им побежденных, последней в ряду – для издевательства, «победителю» хренову.
И положили его в землю русскую – глыбу гранитную, которую они прислали из Карелии. Чтоб навечно русский дух нюхал. И другим, которые этот посыл поняли, неповадно было.
Олигарх: Становление
Подъезд дома был слабо освещен и я чуть не разбил нос, споткнувшись об своего соседа по лестничной клетке. То, что это мой сосед я узнал, когда подсветил спичкой лицо валявшегося тела.
Вообще – то мой сосед, в отличие от меня, в таких делах замечен не был и, глядя на его довольную, пьяную ухмылку, застывшую на лице – я расхохотался, перекинул его через плечо и, как говорят, «помог дойти до квартиры».