Радуга
Шрифт:
Женя жила в отдельной комнате при библиотеке. Вечером кто-то постучал в окно. Женя привыкла к этому: ее часто так вызывали подруги, а по утрам будила уборщица. Она вышла во двор и не поверила: перед ней стоял Гриша.
— Ты, Женя, извини. Я на минутку, прямо из бригады… У тебя есть эта газета?
— Есть, — прошептала Женя.
— Дай мне одну, даже две, если можно… Понимаешь, растерялся я как-то там. Все смотрят, хвалят, будто я чудо какое совершил.
Не помня себя, Женя сбегала в библиотеку.
— Вот, Гриша, возьми…
—
Женя сказала «знаю», хотя она сейчас ничего не знала. Не заметила она и того, как они вместе вышли со двора и очутились в поле. Опомнилась, когда он сказал:
— Вон как далеко ушли, не видать почти деревни.
Потом он замолчал и стал смотреть в сторону.
— Рассвет скоро. Люди скажут: вот, гуляют в такое время… да. Ты не думай, что мне газеты надо. Батя просил посмотреть.
Еще помолчали.
— Ну, а погуляем потом, когда-нибудь… Вот управимся с пахотой…
Григорий хотел сказать еще что-то, но только махнул рукой и быстро скрылся в темноте.
Это была ее единственная прогулка с ним. Сейчас, ступая по скользкой, как мыло, грязи, Женя вспоминала каждую подробность этой встречи и с грустью думала, что он не сдержал слова. А может, он и не ее имел в виду, когда говорил: «Погуляем». Может быть, он и гулял с кем-нибудь. Ну и пусть, что же…
У Сухого оврага она в нерешительности остановилась. Там, внизу, мутная вода с ревом подмывала берега, уносила с собой целые глыбы глины.
Но здесь Жене не было уже так страшно, как там, в библиотеке. Смотря под ноги, чтобы не упасть, она начала спускаться на дно оврага. «Найду узкое место и переброшу книжки, а сама пойду вброд», — соображала она на ходу.
Но ни перебрасывать книжки, ни переходить вброд через овраг ей не пришлось. В следующий миг она услышала:
— Сюда иди, тут мельче.
У самой воды стоял человек и тыкал шестом в воду. Женя растерялась и выронила сверток.
— Гриша!.. Ты?
— Ну, я, чего испугалась? Держи крепче книжки.
И не успела она опомниться, как он обхватил ее сильной рукой, поднял в воздух и шагнул в воду.
— Ноги подожми, замочишь, — услышала она уже на середине. И хотя ноги и без того были мокрые, покорно и безропотно выполнила приказание.
Григорий шел медленно, опираясь свободной рукой на шест. Вода доходила ему чуть выше колен, но так ревела и пенилась, что Жене опять стало страшно.
Она успокоилась только на другом берегу. Григорий сидел на мокром камне и выливал из сапога воду:
— Мне казалось, ты упадешь. Тяжело ведь, — проговорила она.
— Ну да, что я, в первый раз перехожу здесь?
— А ты как здесь?.. Ждал меня? — спросила она и сразу почувствовала, что ее сердце гулко забилось от неосторожного вопроса.
— Вот еще… выдумывай! Шел просто мимо. Трактор у меня здесь недалеко. Вижу, человек. Думаю — не перейдет через овраг в такую погоду, помочь надо. А это ты оказалась…
Григорий говорил как-то сбивчиво и не смотрел на нее. Шест валялся рядом, на траве, и Женю вдруг обожгло: она вспомнила, где видела такие шесты.
— Шест-то из бригады. Я возле скирды такие видела.
— Ну, ладно! Видела, видела, — вдруг рассердился Григорий. — Мало таких шестов, что ли. Иди, а мне еще в одно место надо… — И он пошел по оврагу не оглядываясь, все время ускоряя шаг.
…В бригаде Женю встретили весело и шумно. Едва она переступила порог, ее окружили колхозники, засуетились, стали помогать раздеваться. А там, в углу, уже кто-то развязывал сверток, и по комнате зашуршали разворачиваемые газеты.
— Ай, Женя, молодец! А то мы совсем заскучали без газет, — сказал бригадир Илья Петрович.
— Ой, и книг сколько! — обрадованно воскликнул женский голос. Но Женя не разобрала, кто, это говорил. Она стояла посреди комнаты, и вода ручьями стекала с нее на деревянный пол.
Из кухни вышла бабушка Дарья, повариха, и всплеснула руками:
— Батюшки! Да как ты, доченька, в такую погоду? Через проклятые овраги-то как?
— Что ж, значит сумела перейти и овраги, — как-то хитро улыбнулся Илья Петрович и посмотрел в окно. Женя невольно посмотрела туда же: за мутной пеленой дождя в окно виднелся край почерневшей соломенной скирды, обставленной одинаковыми, недавно выструганными шестами. Они стояли ровным веером, на одинаковом расстоянии друг от друга. Только с правой стороны расстояние было больше — значит один шест кто-то взял. Женя испуганно взглянула на бригадира, но Илья Петрович ничего не сказал и стал читать газету.
Вскоре Женя переоделась в чье-то сухое белье, бабушка Дарья напоила ее горячим чаем и уложила на кухне. Женя сразу же согрелась, но уснуть долго не могла. «Значит, он ждал меня там, под дождем, специально пришел встречать!» — радостно и в то же время с каким-то испугом думала Женя. Но она никак не могла разобраться в событиях сегодняшнего дня и решить окончательно, так это или не так.
Дождь за стеной все шумел и шумел, глухо стучал по оконным стеклам, по крыше. Но теперь ей было приятно слушать этот убаюкивающий шум и, засыпая, думать, что она все-таки будет отсылать Грише из школы механизации все письма.
Ей снилось, что дождь давно кончился, а над степью всеми красками горит радуга. Она захватила полнеба, полыхает и переливается так ярко, что больно глазам. Один конец ее был где-то далеко, под самыми горами, а другой упирался в Сухие овраги.
— Смотри, смотри, Гриша, радуга воду пьет, — крикнула Женя, как бывало в детстве.
— Ну да, пьет! Все это бабкины сказки, — ответил откуда-то Гриша. — А я тебя всегда буду ждать у оврага, когда дождь…